Адепты. Эзотерическая традиция Востока - Мэнли Холл

Друзы прославились своей бережливостью, гостеприимством и храбростью и, будучи к тому же прекрасными собеседниками, могут свободно разговоривать на любую тему, за исключением секретов их религии. При некотором же нажиме с целью выведать эти секреты у них наступает внезапный провал памяти или возникают языковые трудности. Однако, подобно большинству религиозных людей, они обладают тонкой восприимчивостью, позволяющей им точно оценивать человеческую натуру, а поэтому некоторым недрузам, проявившим искреннее стремление к знанию и надлежащую умеренность, было позволено изучить отдельные части их доктрины. Тому, кто вел в обществе друзов спокойную и тихую жизнь, постепенно завоевывая уважение секты, удавалось преодолеть скрытность этих людей.

Согласно историческим данным, друзианство было основано в 11-м веке христианской эры персидским мистиком по имени Исмаил ад-Дарази. В то время халифом Египта был ал-Хаким би’амриллахи из династии Фатимидов. В условиях постоянно растущего влияния мистических взглядов этот халиф провозгласил себя воплощением Бога и, возможно, будучи душевнобольным, за весь период пребывания на троне проявил себя крайне деспотичным и непредсказуемым правителем вплоть до времени своего исчезновения в 1021 году н. э. Предполагают, что он был убит, но поскольку судьба халифа так и не была выяснена, вокруг его кончины ходило множество самых нелепых слухов. По сути дела, ал-Хаким вряд ли представлял собой нечто большее, чем просто громкое имя, и трудно поверить, что он был создателем тех доктрин, автором которых его повсеместно считают. Поэтому друзов Ливана совершенно напрасно обвиняют в заимствовании своей религии у сумасшедшего халифа, по характеру очень похожего на Нерона. На самом же деле друзы, как мусульмане, так и немусульмане, следуют возвышенному этическому кодексу, что заставляет окружающих друзов неверующих считать их в большей или меньшей степени пуританами.

В Соединенных Штатах проживает некоторое число друзов, которые обычно выдают себя за сирийских христиан и отнюдь не расположены обсуждать свою веру с первыми встречными, разве только слушатель окажется достаточно подготовленным и благожелательно настроенным. В манерах и внешних проявлениях образованного друза ничто не навело бы вас на мысль о том, что он представляет собой нечто примечательное. В делах он честен, в частной жизни доброжелателен и терпим, а в общественных отношениях проявляет высокое чувство гражданской ответственности. Обсуждая с сирийскими друзами, принявшими американское гражданство, некоторые вопросы их религии, я очень скоро убедился, что многие из своих древних верований они относят к сфере фольклора, но живо реагируют на упоминания об эзотерических доктринах восточных народов. Один из них поведал мне, что слышал от матери о существовании Адептов и тайных школ в отдаленных областях Азии, но не придавал этому серьезного значения, пока не повстречался в Америке с мистическими обществами. Подобно приверженцам большинства других вероисповеданий, друзы очень восприимчивы к идее тайной доктрины, скрытой за внешним антуражем религиозных систем. И один из друзов высказался об этом так: «Мне рассказывали обо всем этом еще в детстве, но я ничего не понял».

Друзианская система посвящения, как почти во всех эзотерических сектах, предполагает видения, состояния транса и сопутствующие им психические феномены. Мастера секты, несомненно, обладают обширными познаниями в области натуральной магии и, подобно жрецам почти всех древних сект, способны вызывать сверхъестественные явления. Возможно, что они заимствовали свои дисциплины у офитов[190], весьма сведущих в тайных науках. Разумеется, уверенность высших членов друзианской секты в правильности их эзотерических наук была настолько сильна, что их просто невозможно было обратить в какую-то другую веру. В их обряды входили посты, ритуалы очищения и обязательства хранить тайну. Они полностью вписываются в концепцию многих братств во всем, что касается взаимной помощи, защиты свих членов и благотворительности.

У друзов есть семь заповедей, или принципов, которым они неукоснительно следуют: 1) Бог един и неделим; 2) истина превыше всего; 3) религиозная терпимость есть добродетель; 4) все добропорядочные мужчины и женщины заслуживают уважения; 5) полное подчинение воле Бога; 6) чистота помыслов, души и тела; 7) взаимная помощь и поддержка в годину невзгод.

Мужчины и женщины имеют право стать посвященными на условиях полного равенства, что само по себе необычно для восточных сект. Мастера друзианской веры считаются людьми в высшей степени почтенными, к которым обращаются за советом по наиболее важным вопросам. Их совету или мнению следуют безоговорочно. Дети получают в обществе друзов хорошее образование, а семейная жизнь отличается простотой и достоинством. В прежние времена образование в большой мере было отдано на попечение достигших более высокого уровня развития членов общества. Не очень воинственные по натуре, друзы готовы в любой момент защитить свою культуру, подтверждением чему могут послужить периоды напряженной борьбы между ними и мусульманами. Конфликты эти, однако, уже дело прошлое, и теперь общины живут в мире и трудах.

Представляется весьма затруднительным дать краткое изложение доктрины друзов, поскольку большая часть сведений о ней получена от их противников, христиан и мусульман. Ведь даже те, кто хотел бы сохранить беспристрастность, или не имели прямых контактов с сектой, или в какой-то степени находились под влиянием расхожего мнения. Наилучшим, по-видимому, следует признать краткое описание, данное графом Карнарвоном: «Впечатляющая доктрина веры в единого Бога, которому невозможно присвоить никакие атрибуты, пред которым немеет язык, слепнут глаза и отказывается постичь разум, само имя которого нельзя произносить всуе, который венчает пирамиду друзианской теологии, удаляющей небеса слишком далеко от людей и их дел; поэтому-то в последующие века отражение и воплощение Божества и вместило слабости человеческой натуры. Девять раз до этого — согласно учению Хамзы[191], в Индии, Аравии и Африке — соблаговолил высший разум проявиться в форме и под именем смертных. В образе Хакима в десятый и последний раз открылась воля Бога, проявилось его терпение и прозвучал окончательный призыв к упорствующему во грехе миру. Двадцать шесть лет «дверь», по образному выражению друзианских ученых-богословов, оставалась распахнутой перед христианами и мусульманами, иудеями или иноверцами. Но, когда период благоволения истек, обращение закончилось и непросвещенный мир остался без приглашения в будущее, покинутый до тех пор, пока не настанет великий конец смертных. В разгар сбора армий и несчастий правоверных мусульманство падет и Мекка не будет более священной, и тогда снова явится Хаким, дабы завоевать землю и утвердить превосходство религии друзов»[192].

Миссионерам, пытавшимся проникнуть на тайные ритуалы друзов, иногда позволялось присутствовать на церемониях, организованных специально для увеселения надоедливых неверующих. Это привело к заключению, будто доктрина друзов состоит из двух противоречивых систем, одна из которых предназначена для мирян, а другая — для посвященных. На самом же деле эзотерическое учение — всего лишь расширение экзотерической традиции, при помощи которой мистические реалии сначала воспринимают через истолкование, а затем познают.

Другая выдержка из сочинения графа Карнарвона, «съевшего в этом деле собаку», довольно точно передает путаницу в голове жителя Запада: «Постепенно, очень постепенно, ему (неофиту) позволяется снимать покровы, окутывающие главную тайну: он осознает глубокий смысл чисел, постигает туманные высказывания священных писаний, которые прежде воспринимал буквально, и его слуху и разуму в двусмысленном выражении передается двоякое и особое значение. Коран превращается в аллегорию; даже жизнь и поступки его собственного имама становятся всего лишь слабым подобием далеких истин… Продолжая в том же духе, он начинает осознавать, что распутывает паутину, которую только что сплел: что он учится только для того, чтобы забывать то, что знал; он действует и ступает по обломкам того, во что верил прежде; медленно, мучительно, почти падая, взбирается он на каждую следующую ступень посвящения, пока не пройдет все мистические семь или даже не менее мистические девять. И словно в насмешку над надеждой на полное воздаяние, при каждом шаге он слышит, как ступенька, на которую он ступал перед этим, крошится и с грохотом обрушивается в рокочущую под ним бездну»[193].

Описание лорда Карнарвона, если и не полностью соответствующее фактам, весьма драматично. Западный ум не приспособлен к кабалистическим спекуляциям. Для лишенного воображения теолога-буквоеда возможность существования тайной веры, позволяющей достичь внутреннего озарения и преобразовывать материальные субстанции веры через вдохновение и откровение, кажется немногим лучше, чем нелепые предрассудки. И даже выслушав друзианского учителя, подчеркнувшего важность аллегорического ключа к своей религии, его непосвященный слушатель редко станет использовать этот ключ для постижения скрытого смысла преданий, терпеливо излагаемых перед ним учителем-друзом. Возможно ли, чтобы члены мистической секты, мастера которой достигли просветления путем медитации, молитвы и благочестивой жизни, могли верить буквально в то, что отвратительный халиф ал-Хаким на самом деле был воплощением Бога или что дверь к спасению стояла распахнутой в течение двадцати шести лет?