Мираж - Владимир Рынкевич

Следующим вопросом Драгомиров поставил вопрос о необходимости избрания заместителя Главнокомандующего. Вновь вскочил Слащов и, сверкая глазами, доказывал недопустимость выбора нового Главнокомандующего. «Мы же служим не в Красной армии!» — восклицал он несколько раз.

Когда же, наконец, генерал Драгомиров приказал раздать бумагу и карандаши для закрытых выборов заместителя Главнокомандующего, вдруг попросил слова капитан 1 ранга Рябинин и начал с того, что «пути Господни неисповедимы», а закончил предложением назначить заместителем Врангеля.

Тем временем офицеры-кутеповцы собрались вместе и потребовали, чтобы от них дали слово командиру дроздовцев Витковскому. Тот заявил, что представители Дроздовской дивизии считают невозможным для себя принять участие в выборах. К его заявлению немедленно присоединились Все представители Кутеповского корпуса. Генерал Драгомиров строго заявил о недопустимости заявлений, в которых содержится отказ от выполнения приказа Главнокомандующего.

— Приказы Главнокомандующего мы всегда выполняем и вполне ему доверяем, — возразил Витковский. — Если Главнокомандующий решил сложить с себя власть, то мы подчиняемся его решению и его назначению себе заместителя. Но предварительно необходимо выразить Главнокомандующему доверие и просить его остаться у власти и немедленно донести до его сведения об этом нашем постановлении.

Сразу же кто-то закричал: «В честь Его высокопревосходительства главнокомандующего генерала Деникина — ура!» Кричали громко и дружно.

Кутепов свою позицию не изменял — он вместе со всеми поддерживал Деникина. Однако те, кто близко знали Александра Павловича, отметили его подавленное состояние.

Он упустил свой шанс, но где? Или это выражение просто не имеет смысла? Каждый получает лишь то, на что способна его человеческая сущность.

Сидели до позднего вечера, и в результате появилась на свет телеграмма.

«Генералу Деникину. Военный совет признал невозможным решать опрос о преемнике Главкома, считая это прецедентом выборного начальства, и постановил просить Вас единолично указать такового. При обсуждении Добровольческий корпус и кубанцы заявили, что только Вас желают иметь своим начальником и от указания преемника отказываются. Донцы отказались давать какие-либо указания в преемнике, считая своё представительство слишком малочисленным, не соответствующим боевому составу, который они определяют в 4 дивизии. Генерал Слащов отказался давать мнение за весь свой корпус, от которого могли прибыть только три представителя, и вечером просил разрешения отбыть на позиции, что ему и было разрешено. Только представители флота указали преемником генерала Врангеля Несмотря на мои совершенно категорические заявления, что Ваш уход решён бесповоротно, вся сухопутная армия ходатайствует о сохранении Вами главного командования, ибо только на Вас полагаются и без Вас опасаются за распад армии; все желали бы Вашего немедленного прибытия сюда для личного представительствования в Совете, но меньшего состава. В воскресенье в полдень назначил продолжение заседания, к каковому прошу Вашего ответа для доклада военсовету.

3 апреля Драгомиров».

«Телеграмма

Драгомирову. Разбитый нравственно, я ни одного дня не могу оставаться у власти. Считаю уклонение от подачи мне совета генералами Сидориным и Слащовым недопустимым. Число собравшихся безразлично. Требуют Военного совета исполнения своего долга. Иначе Крым и армия будут ввергнуты в анархию.

Повторяю, что число представителей совершенно безразлично. Но если донцы считают нужным, допустите число членов сообразно их организации.

3 апреля. Деникин».

«Телеграмма

Деникину. Высшие начальники, до командиров корпусов включительно, единогласно остановились на кандидатуре ген. Врангеля. Во избежание трений в общем собрании, означенные начальники просят Вас прислать ко времени открытия общего собрания, к 18 часам, Ваш приказ о назначении без ссылки на избрание Военным советом.

4 апреля Драгомиров».

«ПРИКАЗ ВООРУЖЁННЫМ СИЛАМ ЮГА РОССИИ

4 апреля 1920 г.

   1. Генерал-лейтенант барон Врангель назначается Главнокомандующим Вооружёнными силами Юга России…

   2. Всем, шедшим честно со мною в тяжкой борьбе, — низкий поклон. Господи, дай победу армии и спаси Россию.

Генерал Деникин».

Кривского генерал Кутепов не принимал несколько дней — надо думать о новых победах, а не переживать прошлые поражения, — и поручик в одиночестве или с другими сочувствующими офицерами проводил вечера в симферопольских кафе, благо, штаб корпуса стоял ещё здесь, и вечерами на площадях регулярно светили фонари, с которых по требованию общественности убрали повешенных.

Ещё в новогодней речи Михаил Кривский, говоря о вожде, рождённом быть диктатором, которого выдвинет Белое движение и который приведёт к окончательной победе, подразумевал Кутепова, и слушающие понимали тогда, о ком идёт речь. Храбрейший командир единственного боеспособного русского корпуса, одержавший блестящие обеды в Кубанских походах, под Харьковом, под Орлом! Кто может соперничать с ним? Это же русский Бонапарт, у которого в запасе не один, а десяток Тулонов. И вся армия за него. Жесток? Да, жесток именно так, как этого требует время. Весь мир содрогается, узнавая о бессмысленных кровавых бойнях, устраиваемых большевиками. Кутепов тоже не боится крови, но это кровь истинных врагов.

Всё устраивалось. Ещё один шаг — и Кутепов диктатор. Ну, может быть, два консула — он и Слащов. Тот слишком слабонервен, чтобы тягаться с Кутеповым. Если бы не эта многолюдная, многочасовая поповская процедура, Кутепова бы избрали. Хитрый мужичок Деникин переиграл их со Слащовым. Лучше бы тогда, вечером, приехали вдвоём Кутепов и Слащов с конвоем в Ставку: подписывай, мол, Антон Иванович, приказ. И история России пошла бы другим путём. И он бы, Кривский, был рядом. Советником, министром, а может быть, третьим консулом! А теперь шли они с Дымниковым сквозь мимолётные южные сумерки искать какое-то вновь открывшееся кафе с музыкой. Лео, слегка пьяный и всегда горько иронизирующий, пытался напевать «Белой акации гроздья душистые...», но забывал слова и бранился: «Какие акации! Мираж и бред! Гнилые берёзки, где нас похоронят! А может, уже похоронили? Может быть, это нас расстреляли тогда под Чугуевом?..»

— Лео, не надо. Вот и кафе.

Действительно, новое: чистые скатерти, яркий свет, много хорошо одетых самоуверенных мужчин в штатском и женщин в длинных платьях. Говорят, Врангель хочет устроить республику, а республиканцы — уже вот они. Здесь вполне уместен Паша Макаров — о нём Дымников не забывал с той листовки.

И действительно — чудо: за столиком напротив ему не Макаров, но улыбающийся Игнатий Николаевич делал знаки — потом, мол, поговорим. С ним за столом такие же «республиканцы ».

Миша, разумеется, начал рассказывать подробности о 18 брюмера.

   — Он же был никто! — восклицал Кривский. — Маленький генеральчик, не умеющий чисто говорить по-французски. А он пришёл и взял власть! А наш...

   — Тихо, Миша. Я считаю последние шиллинги. «Колокольчики» здесь плохо идут.

   — Мне должны. Я отдам. Он был никто...

Наконец Миша задремал. Дымников попросил соседа-поручика присмотреть за ним и, сделав знак Игнатию, вышел на улицу, за угол, в тень. Он был готов ко всему — застрелить Игнатия, вызвать патруль и оказаться в контрразведке...

А Игнатий Николаевич словно радовался встрече. Хвалил Врангеля, излагал программу Республики Крым со всяческими свободами, вспомнил, конечно, Макарова:

   — Вы знаете, что произошло? Владимира расстреляли. Я едва не попал в засаду в его квартире.

   — Где Павел?

   — Ну... — Игнатий развёл руками, мол, думай как хочешь — может, знаю, может, и нет. — Он на свободе и действует. Вы-то сами, пожалуй, вряд ли состоите в РКП(б)...

   — Слушай, Игнатий. Ты меня не видал, я тебя не знаю. Иначе можем встретиться в контрразведке, а Климович меня знает.

   — Не к ночи будь помянут.

На площадь ввалилась ватага матросов с гармошкой. Пели и пританцовывали: «Эх, яблочко, куда котишься? В контрразведку попадёшь — не воротишься!..» — «Не так, ребята, надо: «В губчека попадёшь, не воротишься!»

Засвистали, затопали патрули. Матросы чинно оправдывались: «Извините, господа. Завтра идём в десант на красных. Немножко вот повеселились...» — «Кто старший команды? Шагом марш в казарму!»

— С ними будете республику строить? — спросил Дымников.

Игнатий только неопределённо пошлёпал губами.

И Дымников понял, что относительную безопасность может обеспечить только фронт. Вот если бы туда, где давай носят парижские манто и модные шляпки-каскетки, где шофёр подгоняет длинный сверкающий автомобиль на Маршалковскую к мадам Крайской...