Профессиональный оборотень - Галина Черная

Теперь было ясно, что волки сегодня под окнами дожидались ежевечерней музыки. Я отметила про себя этот факт, хотя и не знала зачем. Гораздо больше меня заинтересовали совершенно красные глаза домоправительницы. Такие бывают лишь у вампиров или людей, всю ночь штопающих чье-то белье…

– Так вот я и говорю, – продолжала миссис Максфри, – Хромой Лорд замкнулся в себе. Когда мы видим его в коридоре, вид у него такой, будто бы он не замечает никого вокруг и что-то вечно бормочет себе под нос. Дама в серо-буро-малиновом иногда заходит ко мне поболтать, так она говорила, что он стал сторониться других призраков и даже просил исключить себя из хора!

– И что, Дама в серо-буро-малиновом не знает ничего об этом убийственном призраке? – поинтересовалась я, доедая последний кексик.

– По ее словам, нет, – не скрывая своего огорчения, признала женщина. – Но мне кажется, Дама о нем действительно ничего не знает. Остальные призраки, к сожалению, контактируют с нами менее охотно. В последние месяцы каждый из обитателей замка, тревожась за свою жизнь, попытался пообщаться с ними, но все тщетно. Бедного Ларча даже избили!

– Кто конкретно? – пораженно спросила я.

– Да Дикие Воины, кто же еще?! Понесло же дурака обращаться с вопросами к этим варварам. В ответ они как следует отлупили его, а затем подвесили в большой гостиной под самым потолком за шиворот, туда, где раньше висели приговоренные пленники. Невезучий парень так и висел там на крюке, вопя без умолку, пока его не сняли…

Я заметила удивленно, что Дикие Воины почему-то названы в Хрониках самыми смирными призраками Моррисвиль-холла. А миссис Максфри, вздрогнув, ответила, что автор книги был большим шутником, даже когда находился в трезвом рассудке. Я с досадой подумала, что старый хрыч наверняка писал свои записки о призраках уже будучи законченным психом.

И тут грохнули литавры! Я подпрыгнула на месте от неожиданности, а миссис Максфри оставалась спокойной.

– Не волнуйтесь, душечка, это призраки, – утешила меня она. – Это они стучат в медные тазы на чердаке.

Шум между тем нарастал и поднялся до невообразимого грохота – хоть уши затыкай. Я зажала их ладонями, но это мало помогло. К литаврам присоединились волынки, звуки были такие, будто водили напильниками по ржавым пилам.

– О боже, и вы это терпите?!

– Надо будет завтра с утра послать кого-нибудь из слуг на чердак, забрать оттуда волынку. Я-то думала: куда это пропала волынка покойного сэра Мердока из комнаты реликвий! – громко, чтобы перекричать этот шум, сообщила экономка.

– Вероятно, сэр Мердок и забрал ее, решив вспомнить любимые мотивы! – раздраженно проорала я.

– Нет, слава богу, сэр Мердок не принадлежал к нашему клану и не жил в Моррисвиль-холле. Просто как-то забыл свою волынку, будучи у нас в гостях, он ее везде таскал с собой! На следующий день его убили на охоте, случайно спутав с оленем. К несчастью, у него был шлем с оленьими рогами, которые красовались и на его фамильном гербе. Отсюда следует мораль: зачем, спрашивается, надевать шлем, собираясь на охоту? – заключила в своем обычном духе миссис Максфри.

Уже некоторое время по замку разносились вой с подвываниями и совиное уханье, время от времени прерываемые диким хохотом, – вероятно, к всеобщей веселухе присоединился слабоумный дедушка Роберт. За окном слаженно выли волки. В общем, полный бедлам! Я пожелала спокойной ночи миссис Максфри (у нее на лице была полнейшая умиротворенность) и выскочила в коридор. На стенах кое-где горели свечи, но благодаря своему «ночному зрению» я и без того различала двери и углы. Из темноты в конце коридора вынырнула какая-то фигура.

– Алекс, это ты? – дрожащим голосом осведомилась я. Нет, это был не он.

Мимо меня прошел хромой старик, одетый по моде шестнадцатого века, – в плаще на меху и штанах с буфами. Медленно переставляя костыли, он скользнул мимо меня, задев огромным страусиным пером, свешивающимся с шапочки, и полностью проигнорировав мое присутствие. Старик что-то бормотал себе под нос, судя по беззвучно шамкающим губам. Несмотря на страх перед слабо мерцающим существом, я решила попытать счастья.

– Простите, вы что-то сказали? – крикнула я ему в самое ухо.

Йоркширский Лорд шарахнулся от такой наглости. Он наградил меня испепеляющим взглядом (превзойдя по воздействию взгляда даже нашего кота!) и попытался пройти сквозь меня. Неожиданно литавры, то бишь медные тазы, заглохли. И я твердо решила довести дело до конца, пусть мне за это и достанется костылями…

– Извините, гражданин Лорд, но почему это вы покинули ваш замечательный, призрачный хор, который ночами услаждает слух всех без исключения обитателей замка, помогая им скоротать время до утра. Ведь уснуть-то им все равно не удается. Говорят, с тех пор вы не в себе, только…

– Как ты осмелилась обратиться ко мне, грубиянка?! – зарычал сэр призрак замогильным голосом. У меня от этих звуков слегка задрожали коленки. Хорошо еще тут носят длинные юбки, поэтому не так заметно.

Но мне все-таки надо было допросить вздорного старикашку, который является, кстати, и подозреваемым наравне со всеми призраками замка.

– Простите, но такая у меня работа, дедушка… ой, извините, Лорд! Очень хочется спать, но вынуждена вас тут задерживать, чтобы вытрясти хоть какие-то нужные нам по делу сведения. Вы, наверное, в курсе трех смертей, произошедших в этом замке за последние полгода?

– Да, конечно, – раздраженно буркнул старик, в нетерпении постукивая по полу костылем.

Я на всякий случай отошла чуть подальше и деловито напомнила:

– Ну так что? Почему вы ушли из хора?

– Потому что это пустая трата времени…

– …которого у вас хоть отбавляй. Что для вас время? – Я многозначительно хмыкнула, в душе отчитав себя за попытку поумничать.

Призрак пронзил меня острым взглядом, в глубине его глаз блеснули искорки (по крайней мере, мне так показалось).

– Любое количество времени можно заполнить целесообразным деянием, – глубокомысленно изрек призрак, дернув себя за ухо.

– Слушайте, неужели вы, ну если не вы, так другие призраки в этом замке, не испытываете сочувствия к его обитателям? Я, разумеется, имею в виду живых… Ведь они ничего плохого вам не делают, в тазы разрешают стучать. (Волынку пока не отобрали, добавила я про себя.) Так почему вы скрываете убийцу, который и ваш покой наверняка нарушает. Ведь вы мирные призраки, относительно благовоспитанные. Все-таки из аристократических семей. А это чего-то да значит, по крайней мере, в детстве у вас были лучшие учителя, и в церковь вы ходили, и в плохой компании не вращались…

Лорд продолжал молчать, на лице его была какая-то подозрительная отрешенность, как будто он спит с открытыми глазами. Так оно и оказалось.

– О! Извините, я тут задремал немножко, – ничуть не смущаясь, признался он, когда я, видя, что реакции нет, хрюкнула ему в ухо. Старик развернулся и медленно поковылял прямо сквозь стену. На прощание призрак раздельно и достаточно громко произнес, наклонившись к моему уху, потому что снова грянули медные тазы и волынка.

– Дела привидений неподвластны людскому суду. Мое почтение, милая леди…

Я отправилась к себе. С меня на сегодня достаточно. Имею я право ночью спать или нет? Внеурочные нам, между прочим, не платят. Зевая и потягиваясь, я добралась до своих дверей. Подумав секунду, заглянула к Алексу с котом – ни того, ни другого в комнате не оказалось. Войдя к себе, я по-быстрому разделась, нырнула в постель, натянула на нос пуховое одеяло и… Уже сквозь полузакрытые веки увидела, как на гобелене, висящем напротив кровати, вышитый Максорли замахивается клюшкой, посылая мяч куда-то в правый край полотна, после чего и сам пропадает из виду, кинувшись в сторону брошенного мяча. Но, может быть, это был и сон, потому что теперь я видела уже все прямоугольное зеленое поле, залитое лунным светом, с игроками, воротами и болельщиками. Началась потасовка, инициатором которой явился Максорли. Раскидав вокруг себя пять-шесть человек (включая и своих, пытавшихся его урезонить), он с гордым видом отправился отбывать наказание, при этом внаглую пройдя сквозь судью. Тут только я поняла, что это все призраки: и игроки, и зрители, которые расположились на деревянных скамейках, в несколько рядов возвышавшихся по краям поля. Оказалось, что один из игроков, участвовавших в потасовке, был довольно-таки серьезно потрепан, Максорли добавили еще десять штрафных минут. А тренер, не выдержав, наорал на него:

«Ты что, парень, хочешь, чтобы мы из-за тебя продули даже свой паршивый местный чемпионат Кельтских Призраков? Я уж не говорю о том, что скудный шанс попасть в розыгрыш Кубка Потусторонних Сил Соединенного королевства благодаря твоим стараниям для нас и вовсе становится призрачным! Зачем ты развеял бедного Коригана?» Максорли угрюмо молчал, косясь в сторону.

«Вы лучше присмотрели бы за своей внучкой, Макмиллан, – раздраженно буркнул он, не обращая никакого внимания на то, что от гнева его тренер начал густеть прямо на глазах, из тумана превращаясь в кисель. – Она бесчинствует даже среди живых, свела с ума мужа и убила двух ваших праправнуков, один из которых инвалид, а вы этому находите дурацкие оправдания! Так вам ли сожалеть о „бедном Коригане“?» – При этом он очень похоже изобразил лицо тренера, жалеющего травмированного игрока.