Осенний перелом (СИ) - Алёна Кручко

Подошел лекарь, опустил ладонь на вспотевший лоб:

— Спать.

Реннар закрыл глаза, напряженное лицо разгладилось.

— Мне жаль, господин начальник полиции, — сказал лекарь виновато, но твердо. — Больной слишком слаб и не должен сейчас нервничать.

— Понимаю, — Фенно-Дераль убрал портрет, поднялся. — Немедленно сообщите, если он вспомнит хоть что-то.

— Слушаюсь.

«Эфемерная зацепка, но лучше, лучше, чем ничего», — думал Фенно-Дераль, быстро спускаясь по узкой боковой лестнице. Пожалуй, первым делом сейчас стоило опросить людей в особняке фор Гронтешей. Если охота идет за Реннаром, то неудавшийся убийца мог какое-то время отираться и у его дома, а у слуг глаз бывает куда острей, чем у хозяев.

У слуг острые глаза, эту истину принц Ларк усвоил рано. А еще у них длинные языки, даже у тех, кто, казалось бы, предан тебе безоглядно. Их преданности хватает, чтобы не торговать твоими тайнами, но почему-то она не мешает обсуждать любую мелочь между собой, порождая порой самые дикие сплетни.

Начальник Тайной Канцелярии наверняка подходил к подбору слуг тщательнее, чем дворцовый управитель, и болтовни с их стороны можно было не опасаться. Но все же, общаясь с барышней Женей, принц ни на миг не забывал о чужих глазах и ушах. Поэтому в столовой, гостиной или прекрасном парке, разбитом вокруг загородного особняка, серьезных разговоров не вел.

Что, к его большой досаде, затягивало время пребывания в гостях у фор Циррента — принц Ларк даже примерно не мог предположить, насколько, потому что девушка и в самом деле знала уйму всего интересного.

Да еще «тетушка Гелли», драгоценная кузина фор Циррента! Понятно, что долгие часы в кабинете наедине с наследником престола убьют репутацию самой безупречной из девиц, но все же разговоры о чужом мире совсем не предназначены для женских ушей. Виконтесса фор Циррент сидела тихо, прикрывшись пяльцами с вышивкой, и временами казалось, что ее здесь вовсе нет, да и насчет ее умения хранить тайны принц не сомневался. Более того, хотя бы перед самим собой принц Ларк должен был признать: она куда более безопасный слушатель, чем Рени. Хотя бы потому, что ей не с кем поделиться услышанным, кроме самой барышни Жени. Но сам факт!

Принц Ларк хотел бы, чтобы Реннар тоже слушал рассказы девушки из чужого мира. Он человек военный и многое почерпнул бы для себя. А еще — в этом принц с трудом себе признавался — вдвоем было бы проще. Сказать по чести, барышня его смущала — и, увы, совсем не в том смысле, какой первым приходит на ум в подобной ситуации. Слишком странной она была, не похожей на обычных девиц. Иногда раздражала до скрежета зубовного — хотя, принц был уверен, совсем того не хотела. Временами казалось, что и он раздражает ее так же — хотя, видит небо, принц Ларк вел себя безупречно.

И все же за проведенную в поместье фор Циррента неделю они нашли общий язык. Совершенно неожиданно для себя принц Ларк оценил прелесть общения с девушкой, которая не строит тебе глазки, не выдает авансов, не пытается прикоснуться лишний раз, да и твои комплименты встречает ледяным холодом — зато о какой-нибудь абсолютно неинтересной прочим девушкам «ерунде» говорит с горящими азартом глазами. Оценил прелесть странных рассказов, большая часть которых была бесполезной, но все равно заставляла думать, прикидывать так и сяк, пытаясь приспособить глупое на первый взгляд, несуразное или вовсе невозможное к родному миру, переспрашивать — и снова думать. К концу недели в голове у принца Ларка царил хаос, но это было отлично. Лучше хаос, чем скука. Он знал это состояние. Еще неделя-другая, и из безумной мешанины начнут рождаться идеи — на первый взгляд тоже, возможно, безумные, но с ними уже можно будет работать, и что-то обязательно пригодится.

В общем, говоря по чести, это была далеко не худшая неделя в жизни принца Ларка, хотя он и не собирался признавать это вслух.

Пожалуй, эта неделя была далеко не худшей в Жениной жизни. Женя даже назвала бы ее прекрасной, если бы не тоска по дому, которая накатывала в самые неподходящие минуты. Почему-то хуже всего ей становилось от рассказов о какой-нибудь ерунде вроде мобильников или шариковых ручек. Хорошо, что принц мало интересовался бытом чужого мира, предпочитая расспрашивать о всяческих военных заморочках — уж они-то Женю в тоску не вгоняли, даже наоборот. В мире без террористов и ядерного оружия определенно была своя прелесть.

Если не обращать внимания на обычный, видимо, для этого мира мужской шовинизм, принц Ларк оказался по-своему забавным. Раздражаясь, он становился крайне, преувеличенно вежливым, а в хорошем настроении был почти что свойским парнем. Особенно это проявлялось, когда он забывал о том, что разговаривает с девушкой — то есть, когда речь заходила об оружии, тактике, камуфляже, когда Женя вспоминала фильмы и книги о войне. Правда, заканчивались эти разговоры всегда одинаково — когда Женя признавалась, что чего-то по обсуждаемому вопросу не знает, принц вспыхивал, бросал что-нибудь едкое о тупости и прискорбном отсутствии любознательности, потом вспоминал, что девушки и военное искусство — предметы, сочетаемые крайне плохо, и начинал извиняться. Женя смеялась и предлагала рассказать что-нибудь, хорошо сочетающееся с девушками, например, рецепт печенья. На волшебном слове «рецепт» в разговор вступала тетушка, принц снова вспыхивал, бурчал под нос что-то вроде «ох уж эти женщины» и жалел, что вместо Жени из ее мира не занесло какого-нибудь парня.

О том, что некоторые парни разбираются в интересных для принца темах еще хуже, Женя дипломатично молчала.

Граф фор Циррент появился лишь раз, на третий день их пребывания в поместье, сообщил, что в столице все скучно и спокойно, и, едва отсидев обед, ускакал обратно. Скучающим он не выглядел, да и спокойным тоже. Но обсуждать это никто не стал.

Между тем вступала в свои права осень, холодный ветер сбивал с деревьев последнюю листву, трава побурела и пожухла, и только какие-то незнакомые Жене вечнозеленые кустарники, окаймлявшие центральную аллею парка, продолжали радовать глаз. Эта аллея стала излюбленным местом прогулок Жени и принца Ларка — каждый день перед обедом, когда тетушка увлеченно руководила кухаркой и поваренком, а в кабинет приходили истопник и служанка.

Почему-то сидеть наедине с мужчиной в кабинете здесь считалось компрометирующим, а гулять вдвоем по парку — нет. Может, потому что в парке их в любой момент мог увидеть кто угодно? Во всяком случае, серьезные разговоры принц оставлял для кабинета, а в парке Женя больше слушала, а говорил принц — о столичной жизни, об Андаре и Тириссе, о прошлогодней войне. Тоже, казалось бы, не «приличные для девушки» темы, но Жене было интересно, да и нужно же узнать побольше об этом мире. Ей здесь жить, в конце концов.