Прогулки по радуге - Ника Муратова

Лучи раннего солнца били прямо в глаза, пробиваясь даже сквозь плотные металлические жалюзи. За окном пели птицы, яркие и заливистые, населяющие лагерь круглый год. Их не касались войны и политические перемены. Все, что им было нужно — обилие еды и тепла, а этого в Бугенвиле было предостаточно. Как и яркого солнца. За два с половиной года работы в Араве Эрика так и не привыкла к столь раннему и яркому рассвету, сна ей постоянно не хватало, и, будучи по своим биоритмам «совой», утренний подъем она преодолевала с большим трудом. Ей требовалось как минимум полчаса, чтобы прийти в себя, выпить чашечку крепкого кофе, принять душ, и только после этого она была в состоянии разговаривать о чем-либо. Правда, это не касалось тех экстренных вызовов, когда ее вытаскивали среди ночи в госпиталь, сообщая, что прибыла новая партия раненых или у кого-то начались осложненные роды и нужна женщина-врач, потому что местные женщины не всегда соглашались рожать у врачей-мужчин. Тогда она вскакивала с кровати, просыпаясь мгновенно, забывая напрочь о своих биоритмах. Но таких случаев становилось все меньше и меньше в последнее время, так как столкновения сепаратистов с властями случались намного реже, уступая место переговорам, инициируемым международными наблюдателями.

Острову предложили дать автономию, хотя сами себя они давно уже провозгласили Республикой Мекамуи, вскоре даже планировалось провести выборы правительства. Рудники закрыли, восстанавливать разрушенные города никто не собирался, да и не на что было, все деньги давно разворовали, оставалось надеяться только на помощь международных организаций, как это обычно и бывает. Но люди все равно были рады тому, что война заканчивается и можно строить хоть какие-то планы на будущее. Мирное будущее.

Вследствие этого поговаривали, что в скором времени иностранный штат госпиталя значительно, если не совсем, сократят, передав управление в руки местных властей, когда они будут сформированы, а гуманитарные организации, подобные «Милосердию», свернут свою деятельность или же сократят ее до минимума, но оставляя медикаменты. Но пока это были лишь разговоры, никаких официальных извещений не поступало, и медики работали в обычном режиме, оказывая помощь местному населению, и работы, надо сказать, хватало с лихвой на всех. Правда, некоторые врачи уже уехали, отработав контракт, замену им не присылали, так как ожидали сокращений и средства на программу урезали значительно, и получалось, что нагрузка на оставшихся работников ощутимо увеличилась.

Эрика подумала, что сегодня, пожалуй, надо будет пойти в госпиталь пораньше, так как следовало еще проверить наличие инструментов и перевязочного материала, в последние дни его стало не хватать, а они до сих пор не оформили запрос на новые поставки. Она потянулась в кровати и улыбнулась, вспомнив, как вчера Данила пришел очень поздно и, прокравшись в кровать, все-таки растормошил ее, уже спящую, своими ласками.

Эрика почувствовала запах кофе, распространяющийся по всему дому. Запах этого напитка никогда не мог оставить ее равнодушной, а местный кофе был особенный по аромату и вкусу, пожалуй, лучший, который она пробовала за всю свою жизнь, и она никогда не могла отказать себе в удовольствии выпить лишнюю чашечку. Особенно по утрам. Она встала, подумав с улыбкой, что Данила, наверное, уже давно на ногах, раз успел заварить кофе, ожидая, когда она проснется. Она тихонько вышла на балкон и остановилась в дверном проеме, заглядевшись на его профиль. Когда он о чем-нибудь напряженно думал, на лбу его всегда собиралась глубокая вертикальная складка. В такие минуты он совершенно отвлекался от внешнего мира и ничего вокруг не замечал. Она завидовала этому качеству — даже при жутком шуме он мог сосредоточиться на своей работе, не отвлекаясь на окружающих.

Данила сидел, одной рукой поддерживая кружку с кофе на подлокотнике кресла, а другой сосредоточенно делая какие-то пометки в своем блокноте. Лицо его было озабоченным, погруженный в свои мысли, он и не заметил ее, притихшую в дверях. Еще утро не успело набрать свои обороты, а он уже продумывал свой рабочий день. В этом был весь Данила, не умевший отвлекаться от проблемы, пока она не была решена. И Эрика понимала, почему он был таким. Этому было простое объяснение — она была точно такая же!

— Доброе утро ранним пташкам! — весело воскликнула Эрика, отвлекая его от записей.

— Ты что-то рано. — Данила поднял голову и притянул ее к себе свободной рукой для поцелуя. При этом он придерживал блокнот открытым, не отрывая ручки от бумаги. — Я думал, ты еще поспишь, еще нет и половины седьмого. Отдохнула бы, понежилась в кроватке. Может, и я бы к тебе присоединился. Не соблазняет? — Но по смеющемуся лицу Эрики было понятно, что в его утреннее «присоединение» к ней в кровать она не поверила. Слишком уж озабоченный вид был у ее мужа, чтобы можно было поверить в то, что он способен вернуться мыслями к занятиям любовью. — Кофе?

Данила наконец отложил блокнот и привстал налить кофе из планшера.

— Конечно, и побольше! — Эрика опустилась в кресло напротив, с наслаждением делая обжигающий глоток своего любимого напитка. — Мне сегодня надо бы пораньше появиться на работе, до сих пор не оформлен запрос на поставки для госпиталя, а снабженцы без описи того, что в наличии, ничего не выдадут, ты же знаешь. А что ты строчишь с утра пораньше?

— Да так… Делаю пометки для одной сегодняшней встречи, приезжают потенциальные доноры, надо подготовить для них побольше информации, может, дадут денег еще на проект. Они думают, что если стрелять стали меньше, то люди здесь сразу стали жить лучше. Вот и покажу им, насколько хорошо они живут. А ты, значит, опять собралась работать допоздна? Не пора ли сбавить ритм, дорогая? Как врач ты-то уж должна лучше всех знать, что в твоем положении…

— В моем положении женщины занимаются и более тяжелым трудом до последнего, и ничего, — прервала его Эрика.

Они возвращались к этому разговору не первый раз, но она упрямо не хотела уменьшать объем своей работы. Она считала, что раз беременность переносится ею нормально, то и нет никаких поводов для беспокойства.

— Единственное, что меня беспокоит, так это то, что иногда приходится работать без перчаток. Мало ли какая зараза прицепится, никогда не знаешь, — задумчиво проговорила она, положив руку на свой округлившийся животик. — Не хотелось бы подцепить инфекцию в такое время. Именно поэтому мне надо бежать и оформлять запрос, иначе опять останемся без нужных материалов!

Эрика допила кофе и удалилась принимать душ. Через пятнадцать минут она уже садилась за руль своего старенького джипа, помахав на прощание Даниле и послав ему воздушный поцелуй. Ей не требовалось много времени для того, чтобы собраться. Одевалась она просто, свободные брючки и рубашка стали ее незаменимыми друзьями, о косметике она забыла уже давно. Было бы смешно и неуместно краситься в такой обстановке, где ни на одном лице не было и следов макияжа и где у людей были совсем другие проблемы в жизни. Порой она с насмешкой вспоминала времена, когда для выхода из дома ей требовалось не меньше часа, чтобы уложить волосы, подкраситься, выбрать наряд, подходящую сумочку, обувь. Боже, как давно и нелепо все это было. И как людям могут казаться важными такие незначительные вещи? Она не осуждала тех, кто жил такими ценностями, но сама бы она ни за что не хотела вернуться к тому образу жизни.