Грани реальности - Марина Андреева

Вскоре под непрекращающиеся комментарии моей провожатой, я восседала за огромным, основательно заваленным древними фолиантами столом. Стоит признать ведьма за то время, что я спала, поработала на славу. В большинстве из книг уже имелись закладочки на нужных мне страничках, а кое где текст весьма кощунственно был даже подчёркнут. Ну да и ладно, книги и свитки от того не особо пострадали, а мне‑то однозначно легче стало.

К обеду голова дымилась от обилия всё ещё неусвоенной информации. Но одно стало вполне понятно: у каждого магически одарённого существа душа имеет две части. Одна, являющаяся большей её частью, сильная и основополагающая. Именно она остаётся неприкаянной в случае чего. Вторая, крохотная — неотделима от физического тела и погибает вместе с ним.

Так вот… если я хочу помочь Алсее, ну и остальным занявшим очередь духам, то должна начать с себя любимой. Первый шаг — наведение гармонии в своей собственной душе, воссоединение её частичек и тогда…

До этого «тогда», пока что было как до Китая в общеизвестной позе. Ибо, не имея возможности увидеть со стороны или хотя бы мысленно визуализировать это слияние, ни о каком упрощённом, используемом мною прежде варианте магического воздействия не могло быть и речи. Необходимо было освоить теорию движения энергетических потоков, практически закрепить знания путём не только наблюдения за оными, но и управления столь тончайшими структурами. Потом требовалось вызубрить неимоверно длинное заклинание, добыть все необходимые для проведения обряда ингредиенты, и, конечно же, молясь об удаче, провести этот непростой, трудоёмкий ритуал.

И я, забыв обо всём на свете, осваивала эти, как оказалось, тайные знания, тренировалась, ела, урывками дремала прямо в библиотечном кресле. Как ни странно, ни мама, ни папа меня не отвлекали. Лишь несколько раз отец заходил убедиться, что со мной всё в порядке. В его глазах светилось одобрение, и это служило немалым стимулом. В детстве я многое отдала бы за его похвалу и внимание, но, увы, он вечно пропадал на работе, в командировках и на совещаниях. И вот свершилось!

От него же стало известно, что Элифан в курсе о моих внеплановых занятиях. Я ожидала, что тот попросит о встрече, но муж почему‑то смиренно принял совершенно необоснованную срочность моей подготовки к проведению ритуала. В гимназии, после случая с демоном, мне дали вполне законные пару недель отдыха, правда в дальнейшем надо будет сдать все образовавшиеся за это время хвосты по немногочисленным не зачтённым автоматом предметам.

Неделя пролетела как один миг, а потом… началась подготовка к проведению ритуала. Странным казалось то, что отец принимал в этом активное участие. И создавался вопрос: ему‑то это зачем? Это моя блажь, попытаться спасти подругу, ему от этого ни холодно, ни жарко. Или может среди приближённых и верных ему духов есть какое‑то очень дорогое его сердцу существо? Как знать? Но на все мои вопросы, он лишь молчаливо отводил глаза в сторону.

И вот наконец‑то наступил, решающий — способна ли я на столь существенный магический шаг — день.

Глава 16 Грани реальности

В голове туман. Мысли вязнут словно ноги убегающего в кошмарном сне. Окружающие звуки смазываются, наслаиваясь друг на друга. Откуда‑то доносится противный непрекращающийся писк и какое‑то бульканье. И так хочется, чтобы эти мерзкие звуки умолки, но они всё так же продолжают сверлить мой измученный мозг.

Пытаюсь открыть глаза. С трудом удаётся. Но ничего не вижу. Всё вокруг застилает яркая белёсая дымка, сквозь которую, вызывая волну головокружения, мелькают словно размытые тени призраков какие‑то силуэты. Звуки постепенно гаснут, приходит покой, и я проваливаюсь в какое‑то неведомое прежде — ничто.

Очередное пробуждение ничем не отличается от прежнего, только жутко хочется пить. Словно угадав моё желание, чей‑то смутно знакомый голос едва различимо шепчет:

— Вот. Осторожно, — моих пересохших губ касается что‑то маленькое и твёрдое, интуитивно приоткрываю едва слушающийся рот, с наслаждением ощущая, как его наполняет такая желанная влага. — Не спеши, — доносится всё тот же голос, и я делаю крохотный глоток.

Зрение ещё не вернулось, звуки плывут, писк неимоверно раздражает, и хочется спать. Постепенно проваливаюсь в дрёму. Спустя время прихожу в себя, и вновь толи усыпаю, толи теряю сознание. Сколько это длится? День? Неделю? Месяц? Череда муторных пробуждений утомляет.

Выдёргивая меня из забытья рядом раздаются чьи‑то приглушённые голоса. В этот раз звуки различаются чётче, вот только их смысл до меня не доходит. Вновь пытаюсь оглядеться по сторонам. Ничего. Яркий свет в молочном тумане. И покой. Нереальный какой‑то. Словно осознание: всё правильно, всё так и должно быть. И даже всколыхнувшаяся где‑то внутри волна возмущения тут же гаснет.

Закрываю глаза, не без труда пытаюсь восстановить в памяти события последних дней. Замок отца. Эльма. Библиотека. Подготовка к ритуалу. Сам ритуал в памяти всплывает лишь кратковременными урывками. И тут до меня доходит: непрекращающийся, столь раздражающий писк, ничто иное как работающая в палате интенсивной терапии аппаратура. «Не справилась. Не оправдала надежды». И так грустно стало, так стыдно. Перед Алсеей, перед отцом, перед, так верившими в меня, духами…

«Неужели всё так плохо, что даже божественной силы отца не хватило на то, чтобы привести меня в сознание? Зачем нужно было тащить меня в этот напичканный электроникой мир?» Утомлённая мыслительным процессом вновь проваливаюсь в небытие.

Всё тот же писк где‑то рядом. Но теперь он уже не раздражает. Звуки обрели ясность и чёткость. С надеждой открываю глаза. Всё немного плывёт. Сосредоточиться сложно — начинает кружиться голова. Но основное я уловила: выдержанная в светлых тонах современная больничная палата, штативы капельниц с обоих сторон от моей койки. На стене булькает в стеклянной бутыли какая‑то жидкость, а тянущиеся от неё прозрачные трубочки кончаются где‑то возле моего же лица. «Наверное, кислород», — осеняет догадка.

Сбоку виднеется чья‑то явно задремавшая фигура. Попытка повернуть голову и рассмотреть, ни к чему хорошему не привела: очередная волна головокружения и, да здравствует, родное забытьё.

Опять чьи‑то приглушённые голоса. В этот раз удаётся осознать услышанное:

— Она уверенно идёт на поправку, отдохнули бы? — незнакомый мужской с какой‑то каркающей хрипотцой.

— Не могу. Я должен быть с рядом, — усталый и явно принадлежащий папе. — Как только ей станет лучше, заберу отсюда.

— По–вашему где‑то о ней позаботятся лучше? — полный скептицизма, незнакомый женский.