Охотясь на Аделин - Х. Д. Карлтон

освободить его. Интересно, сколько детей или женщин просили его о том же самом?

Майкл забирается на сцену со штативом и камерой в руках.

– Ты разобрался, как сделать стекло прозрачным? – спрашиваю я Джея, наблюдая, как он устанавливает их.

– Естественно, – нахально отвечает он.

– Ну тогда показывай, гений.

Несколько секунд спустя стеклянные стены медленно светлеют, пока все пятнадцать кабинок не становятся прозрачными, и я оказываюсь в окружении пятнадцати мужчин. Все пристегнуты к кожаным креслам, все чертовски стараются освободиться – и все терпят неудачу.

Джей присвистывает.

– Черт побери, чувак.

Кажется, они разом каменеют, растерявшись при виде четырнадцати других людей, оказавшихся в такой же ситуации, как и они. Даже Майкл на сцене прерывает свое занятие, с ухмылкой взирая на происходящее вокруг. В конце концов я замечаю, как все их головы поворачиваются в мою сторону.

– Видишь это? – спрашиваю я парня в кресле. – Как им интересно. Ты покажешь им их участь.

– Аве Мария, полная благодати. Да пребудет с тобою Господь.

Я вскидываю бровь и терпеливо жду, пока он молится о спасении, которого никогда не получит.

– Благословенна ты среди женщин, и благословен плод чрева твоего, Иисус. Пресвятая Мария, Матерь Божия, молись за нас, грешных, сейчас и в час смерти нашей. Аминь.

– Думаешь, это поможет тебе? – спрашиваю я.

– Да, – убежденно отвечает он.

Я улыбаюсь.

– Осталось еще девять «Аве Мария». Я хочу слышать, как ты читаешь их, пока будешь гореть.

Он интенсивно мотает головой, продолжая молиться, по его щекам текут слезы.

– Аве Мария, полная благодати. Да пребудет с тобою Господь…

В последний раз затягиваюсь сигаретой, а затем бросаю ее в молящегося. Как и остальные, он облит жидкостью для зажигалок, поэтому вспыхивает моментально.

Его молитва переходит в крик, и я испытываю досаду от того, что он не успел закончить даже вторую «Аве Марию».

Он был богобоязненным, но я уверен, что позаботится о нем именно дьявол.

Оставив больного ублюдка гореть, я иду к Ли.

– Скучал по мне? – спрашиваю я, доставая спичечный коробок и чиркая спичкой.

– Пожалуйста, пожалуйста, я сделаю все что угодно! Пожалуйста, не делайте этого!

– Что угодно?

– Да! Все, что захотите!

Я наклоняюсь к нему и с дьявольским видом приближаю свое лицо к его.

– Знаешь, чего я хочу, Ли? Я хочу, чтобы ты почувствовал ту боль, которую я испытываю каждый день. Я хочу, чтобы ты, мать твою, страдал. Сделаешь это для меня?

Он громко протестует, но его протесты не сравнятся с воплями агонии, которые вырываются из его глотки, когда я бросаю спичку и его тело в считаные мгновения охватывает пламя.

Я захожу в каждую из кабинок и поджигаю каждого из них. Как только загорается последний, я через стекло подаю Майклу сигнал начать запись.

Он нажимает кнопку запуска, и камера начинает медленно вращаться на штативе. А мы покидаем здание.

Она будет вращаться по кругу, транслируя пятнадцать человек, горящих заживо, прямиком в даркнет. На радость всем работорговцам и насильникам. И Клэр.

Эта сучка тоже сгорит. Попомните мои слова, черт побери.

* * *

– Должен признаться, дамы, я как-то ездил в лимузине, полном женщин, и это… было совсем не так, – громко объявляет Майкл.

Руби ругает его, а я шлепаю его по затылку, и девушка, которая сидит рядом со мной, фыркает.

Мы с Майклом сели в машину с восемью девушками, которых выставили сегодня на аукцион. К счастью, я предусмотрительно захватил с собой гору одежды.

Пока я был занят поджиганием насильников, Руби уверяла девушек в лимузине, что они в безопасности и скоро отправятся домой. Тем не менее мое и Майкла появление вызвало у них некоторый дискомфорт: бедные девочки с опаской относились ко всем нашим действиям.

Конечно, то, что Майкл ведет себя как осел, не очень-то помогает делу.

– Я вообще-то ценю юмор, – произносит девушка рядом со мной с сильным русским акцентом. – Чувствую себя менее разбитой, когда люди не носятся со мной как с хрустальной вазой.

– Видишь? – возмущенно бурчит Майкл, потирая затылок.

– Справедливо, – соглашаюсь я. – Но он все равно заслужил.

– Ты убил их? – спрашивает она, глядя на меня снизу вверх.

Это симпатичная девушка с длинными каштановыми волосами и ореховыми глазами, которые очень напоминают мне глаза Джея. Когда она стояла на сцене на торгах, ее подбородок был высоко поднят, а осанка была безупречно прямой.

Она не из трусливых, это видно.

Вскидываю бровь.

– Ты имеешь в виду тех, кто пытался купить тебя?

– Не считая тебя? Да.

– Да, убил, – подтверждаю я.

Она замолкает, а затем отводит глаза.

– Хорошо.

Я тоже отвожу взгляд, избавляя ее от своего пытливого внимания.

– Есть еще кто-нибудь, кого ты хочешь, чтобы я убил?

Она фыркает.

– Могу вспомнить парочку.

– Как насчет обмена? Я убью кого ты скажешь, а ты скажешь, не видела ли ты кое-кого, кто меня интересует?

Я снова чувствую на себе ее пристальный взгляд и отвечаю на него.

– Покажи ее фото, – шепчет она.

Достаю телефон и открываю фотографию Адди. Моя грудь болезненно сжимается, и я поворачиваю экран к русской девушке.

– Ее зовут…

– Адди, – произносит она, и мое сердце замирает.

– Знаешь ее?

– Она была в одном доме со мной. Была там, когда я уезжала.

– Где? – отрывисто выпаливаю я, не в силах уследить за своим голосом.

– Я не знаю, – отвечает она, а потом ее голос ужесточается. – Мы в Орегоне?

– Да. В Джексонвилле.

– Тогда она близко. Нам завязали глаза, так что я понятия не имею, где находится дом, но я считала минуты. Мы пробыли в машине не больше часа. Все, что я могу рассказать, – это то, что хозяйку зовут Франческа, она управляет домом вместе со своим братом и дом стоит где-то посреди леса.

Делаю глубокий вдох, ненадолго встречаясь с круглыми глазами Майкла. Когда я слышу, что Адди может быть всего в часе езды, сердце начинает бешено колотиться. Мое терпение и выдержка улетучиваются. Мои пальцы так и чешутся начать обыскивать близлежащие города, ходить от дома к дому, выбивая все двери, пока я, черт возьми, не найду ее.

Я пришел сюда в надежде, что кто-нибудь, возможно, ее видел. Но, по правде говоря, я не думал, что мне так повезет.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я напряженно.

– Джиллиан.

– Скажи… черт, она…

– Она жива, – перебивает Джиллиан, понимая мою потребность спросить, но зная, что ответ явно окажется не самым радужным. – У нее были проблемы с одной из девушек в доме, Сидни. Они постоянно вцеплялись друг другу в глотки, и за это их часто наказывали.

По