1000 лет русского предпринимательства Из истории купеческих родов - Олег Платонов

Действительно, период времени после двенадцатого года до тех пор, пока сожженная Москва не вступила в свою обычную колею, должен считаться в истории Прохоровской мануфактуры и Иваново-Вознесенска одной из лучших страниц. В это время за счет Москвы мелкие кустари Иванова делались крупными фабрикантами, а Тимофей Васильевич через какие-нибудь два года увеличил свое производство в десять раз.

Росту промышленных предприятий способствовали и другие причины. С восстановлением мира в Европе в 1814 году все отрасли промышленности, а хлопчатобумажная в особенности, стали развиваться с неимоверной быстротой. Главным двигателем в этом деле было применение паровых машин, произведшее полный переворот во всех видах промышленности. Потребление хлопчатобумажных тканей по размерам торгово-промышленных оборотов начало выдвигаться на первый план во всех странах. Россия не могла остаться равнодушною ко всеобщему промышленному оживлению; она, должна была приняться за изыскание новых способов для развития своих производительных сил. Правительство со своей стороны на этот раз пошло навстречу интересам хлопчатобумажной промышленности: оно в течение целого десятилетия держалось строго запретительной торговой политики.

Попав в благоприятное течение промышленного потока, Тимофей Васильевич, при своих выдающихся дарованиях, быстро подвигался вперед, развивая и расширяя свое фабричное дело, несмотря на то, что глава семьи и фирмы почти совсем перестал принимать участие в своем промышленном деле. Здоровье Василия Ивановича все более и более ухудшалось; наконец, болезнь свела его в могилу. Он умер в 1815 году, в то время, когда дела фабрики были уже в блестящем положении. Все свое движимое и недвижимое имущество Василий Иванович завещал жене и детям в нераздельную собственность. Со смертного одра он советовал детям держаться в жизни тех правил, которые и ему самому служили основой во всех его поступках: «Любите благочестие и удаляйтесь от худых обществ, никого не оскорбляйте и не исчисляйте чужих пороков, а замечайте свои, живите не для богатства, а для Бога, не в пышности, а в смирении; всех и, кольми паче, брат брата любите».

После смерти отца Тимофей Васильевич становится полным руководителем предприятия при деятельном участии своих братьев. В лице отца он потерял твердую нравственную опору, испытанного духовного руководителя, но, верный его заветам и полученному в доме родителей воспитанию, он, как и все семейство Прохоровых, старается не уклоняться от намеченного пути.

Но часто бывает, что в своем увлечении при быстром житейском плавании человек и на малой мели может потерпеть большое крушение; так и в жизни Тимофея Васильевича было не мало мелей, сопровождавшихся более или менее значительными крушениями. Особенно глубоко в его памяти сохранился случай 1817 года, из которого он извлек поучительный для себя урок. Рассказывая об этом в своей автобиографии, он предостерегает сына от тех неприятных внутренних мучений, которые рождаются следствием таких человеческих пороков, как заносчивость, гордость, неблагодарность по отношению к старшим… «Удача мне, шестнадцатилетнему мальчику, не во всех отношениях послужила на пользу: я сделался гордым, даже против братьев, грубым и неблагодарным к родителям… в 1817 году в январе месяце потерпел достойное поношение и унижение против Бога, родителей и всех меня знавших. К оправданию моему не оставалось ни одного слова, кроме смиренной к Богу молитвы и покорности старшим. Долго мне надобно было стыдиться не людей только, но и стен за мое преступление».

Это относилось к одному из случаев проявления порока, которым нередко страдают и страдали незаурядные русские люди, — это пристрастие к «пагубному». Тимофей Васильевич был в полном отчаянии, но были добрые и расположенные к нему и семье Прохоровых люди, которые вовремя поддержали неопытного юношу.

Помимо энергии и природных дарований самих владельцев мануфактуры, проявлявшихся в промышленном и торговом их деле, помимо своевременного снабжения фабрики всеми видами усовершенствованных орудий производства и красящих веществ, стать мануфактуре в ряды первоклассных способствовало и еще одно обстоятельство: она обслуживалась прекрасно подготовленным штатом рабочих и мастеровых, получивших техническую подготовку в Прохоровской фабричной ремесленной школе.

Это обстоятельство столь интересно в жизни мануфактуры, что безусловно заслуживает быть занесенным на страницы истории технического образования в России и в историю мануфактурной промышленности. Вопрос о комплектовании фабрик и заводов опытными мастерами и рабочими у нас в. России, в большинстве случаев, разрешался в XIX столетии (нередко и теперь это делается многими) очень просто: за солидное вознаграждение выписываются иностранцы; братья Прохоровы в этом деле пошли собственным путем, с которого до сих пор не сходят и их потомки. Начало этому было положено сыном основателя мануфактуры Тимофеем Васильевичем.

Еще в первые годы своей деятельности Тимофей Васильевич обратил серьезное внимание на грубое и невежественное состояние мастерового народа. Не только хорошо грамотные, а даже умеющие кое-как читать и писать попадались в то время среди рабочих очень редко. Не отличалось особенным просвещением и большинство владельцев всевозможных предприятий. Об устройстве же учебных заведений для широкой забитой крепостной массы в обществе не говорили, и ко всякой попытке сделать что-либо для просвещения рабочей массы относились тогда отрицательно.

Таким образом, большинство населения было обречено на полный застой во всех областях жизни. Только немногие лучшие люди сознавали это и, по мере сил, старались проводить в жизнь новые понятия. К числу таких людей, несомненно, принадлежал и Тимофей Васильевич Прохоров.

В начале своей промышленной деятельности умный юноша ясно видел, что русскому рабочему при врожденной его сметливости недостает общего развития для усвоения технических знаний; он понимал, что без образования рабочей массы не может развиваться наша промышленность. И вот, сам с жаром предаваясь образованию, Тимофей Васильевич берется за дело просвещения своих рабочих.

Сначала Тимофей Васильевич сам лично занялся обучением взрослых рабочих чтению и письму. Как и следовало ожидать, рабочие намерение своего хозяина, да еще молодого, сочли за праздную затею. Быть может, никогда не чувствовавшие стремления к свету, отупевшие в труде, зачерствевшие в невежестве, они не могли понять значения образования и не видели для себя необходимости в грамоте. Это было около 1815–1816 года.

Холодно встреченный в своих начинаниях, Тимофей Васильевич не мог оставить без воплощения той мысли, в правоту которой он безусловно верил: он не мог отказаться от намеченной им цели — поднять умственную и нравственную сторону русского рабочего.

«Должно быть, к решению вопроса я подошел не с той стороны, — сказал себе Тимофей Васильевич, — недаром сложилась в народе поговорка: «горбатого исправит только могила». Недаром и в Писании сказано, что новое вино не следует вливать в старые меха». Впоследствии Тимофей Васильевич, встретив полное сходство своего вывода с мнением Лейбница, как афоризм выписал его слова: «Преобразование человеческого рода совершается с преобразованием молодого поколения».

Он решил впредь свою фабрику пополнять рабочими, получившими правильное обучение с детства, для чего в 1816 году основывает при своей фабрике ремесленную школу.

Учебно-воспитательное дело в школе было организованно просто и практично: дети часть дня обучались в фабричных мастерских различным мастерствам и производствам и часть дня проводили в школе. В программу школы входили: Закон Божий, русский язык, арифметика, чистописание и рисование линейное (т. е. черчение) и узорное. Широта курса программы Прохоровской школы того времени станет для нас понятной только после того, когда мы вспомним, что учение в то время шло чрезвычайно медленно по церковнославянской азбуке, составлявшей первую и трудную ступень образования, и чаще всего заканчивалось умением читать Часослов и Псалтырь. Присутствие же в программе «русского языка» говорит об обучении чтению и письму «гражданскому». Арифметика и графические искусства и подавно должны были резко выделять школу из ряда народных школ, которые, сами по себе, тогда были редкостью.

Школьное обучение велось по вечерам, днем же каждый из мальчиков занимался на фабрике тем мастерством, которое ему было посильно и соответствовало его способностям. Так, одни занимались набойщицким делом, другие резным или рисовальным искусством, третьи крашением и т. д.

Хотя обучение в школе и велось приглашенными учителями, тем не менее, Тимофей Васильевич ежедневно заходил в школу и зорко следил за тем, как дети относятся к учебному делу. Что же касается обучения мальчиков тем или иным фабричным производствам в мастерских, то мастерам строго вменялось в непременную обязанность помогать ученикам и руководить их в занятиях. Постоянное же присутствие хозяина на фабрике не допускало возможности неисполнения его воли. На фабрике он успевал всюду быть и все видеть: ни одно дело не начиналось без его личного надзора, без его непосредственного распоряжения. Он давал свои указания и набойщикам, и ткачам, он руководил крашением и красковарением, присутствовал на мытилках (плотах, с которых в Москве-реке промывался окрашенный или набитый товар). Такая лихорадочно-неустанная деятельность Тимофея Васильевича имела огромное воспитательное значение. Мастеровые не только исправнее и аккуратнее работали, но, главное, не могли вести никакого неприличного разговора. Они очень хорошо знали, что их хозяин не мог терпеть ни сквернословия, ни неблагопристойных разговоров. От старших он требовал, чтобы они были для младших примером трудолюбия, искусства в работе, а главное — в благонравии.