Ведьмина деревня - Татьяна Волхова

Из последующей речи Алёна поняла, что после её ухода Тимур сильно запил. Да так, что ничего не помогало: ни слёзы матери, ни увещевания отца и друзей. Из мастерской его выгнали, после того как он устроил там пожар и чуть не спалил находящиеся в ремонте машины.

Но кроме этого за Тимуром стали замечать непонятное поведение. Идёт — оглядывается, говорит, что преследует его кто-то. Может начать руками махать, кричать, чтобы его не трогали. Или нож схватит и обороняется, говорит, что хотят его убить.

— Бесы его одолели, говорят в деревне, — закончил свёкор, — а я думаю, что он плен вспомнил, да только теперь есть чем защищаться, вот он и обороняется.

— А Тимур таблетки пил? — уточнила Алёна.

— Какие таблетки? — спросил его отец.

— Которые ему врач выписал, — ответила девушка, — и твёрдо сказал постоянно принимать, иначе с головой может быть плохо. Я когда с ним жила, сама ему давала, в еду добавляла, в чай. Но только следила, чтобы не пил он после этого. Нельзя их с алкоголем мешать. Приходилось травки заваривать, которые тягу к спиртному уменьшали: не полностью, правда, но иногда помогало.

— Я же говорю — ведьма, — сплюнул свёкор, — сгубила ты моего сына. Хожу теперь к нему в больницу, да и не всегда пускают. Закрытое у них заведение. А мать вообще слегла — не может сына таким видеть.

Мужчина развернулся и, не прощаясь, пошёл в свою сторону. Алёна осталась смотреть ему вслед.

Ей хотелось навестить свекровь, помочь ей, отблагодарить за помощь, что та ей оказывала. Но девушка понимала, что нельзя ей появляться в своей деревне. Добра это не принесёт.

Дома Алёна рассказала Евдокии о встрече с отцом Тимура. Та покачала головой.

— Не справился он, — сказала та, — не смог свою судьбу в свои руки взять.

— А что его преследует? — спросила девушка. — Уж не бабкин ли дар ему перешёл?

— Вряд ли, — ответила ведунья, — Тимура рядом не было, когда мы обряд проводили. Да и передаётся он по женской линии. Но поскольку в его освобождении были замешаны потусторонние силы, то может он что-то начать воспринимать, видеть. Странно, что мать ему не объяснит, не поможет.

— Да он и слушать не станет, — сказала Алёна, — не верит он во всё это.

— Верит не верит, а последствия несёт, — ответила Евдокия.

— А что с ним будет дальше? — спросила девушка.

— Самое тяжёлое уже позади, раз он пережил первые месяцы после возвратного ритуала, то жить будет. А больше я тебе не скажу — не знаю, — был ответ.

Глава 23. Кукла.

Алёне было жаль Тимура, она чувствовала свою вину за то, что бросила мужа в такой тяжёлый момент. Вспоминала слова женщин из своей деревни, что жена несёт ответственность за мужа, что у хорошей жены мужик не пьёт и не бьёт её.

Но сразу же одёргивала себя, ведь несмотря на эти разговоры большинство женщин терпели плохое отношение своих мужей и боялись сказать об этом, чтобы не выносить сор из избы.

Также она напоминала себе, что это Тимур разрушил всё, что было между ними, и ещё позволил себе поднять на неё руку. Это было последней каплей, тем, что она не могла ему простить.

Натерпевшись в детстве от матери и её родственников, она пообещала себе, что больше никому не позволит так обращаться с собой. Но чуть не перешла эту черту из чувства ответственности и жалости к мужу.

Вспоминая свою жизнь с Тимуром, их первые встречи и годы юности, проведённые вместе, Алёне было грустно, что дальше всё сложилось не самым лучшим образом, и их дороги с мужем разошлись.

Зато радовало то, что и она сама, и Танюшка чувствовали себя гораздо лучше в лесной деревне. Алёна начала ощущать силы и желание жить дальше, а Танюшка стала больше общаться и улыбаться.

Но длинные разговоры ещё давались ей с трудом. Не было в её речи той лёгкости, с которой маленькие дети болтают, рассказывают о своих важных делах, открытиях, задают взрослым миллион вопросов.

Евдокия, замечая это, озабоченно поглядывала на девочку и думала о чём-то своём. Однажды она сказала Алёне:

— Ты не удивляйся, но мне кажется, что у Танюшки надо забрать куклу, которую ей подарил Тимур.

— Зачем? — спросила Алёна, которая уже давно не удивлялась предложениям ведуньи.

— Дело в том, что дети очень связаны с родителями и неосознанно берут их тяжести и горести на себя. И с этим ничего не поделаешь, но можно попробовать уменьшить влияние. Ты говорила, что Тимур подарил дочке куклу, как только вернулся домой? — спросила Евдокия.

Девушка кивнула.

— Это был первый его подарок Танюшке и, можно сказать, единственный, — подтвердила она.

— Этим кукла и важна девочке: это её первое впечатление от папы, первая вещь после его долгожданного возвращения, — продолжала ведунья, — только Тимур тогда был под влиянием тяжёлых событий, и эта связь может плохо сказываться на твоей дочке. Вещи — не просто бездушные объекты, а особенно куклы с лицом и телом: такие вообще могут нести гораздо больший посыл, чем просто игровой. Я уже пыталась почистить эту куколку, как только вы пришли в нашу деревню. Помнишь, я оставляла её себе, чтобы постирать платьице?

Алёна внимательно слушала Евдокию, с некоторых пор она начала по-новому воспринимать всё, что говорила эта женщина. Будто чувствовала глубинный смысл её слов.

— Знаешь, у нас есть поверье, что кукол надобно делать без лица. Ты, наверное, заметила, что у моих куколок нет глаз и рта, просто белый плат вместо лица? — спросила она.

Алёна оглянулась на полку, где стояли куколки-мотанки.

— Никогда не задумывалась об этом, — сказала она, — но и правда, лица не разрисованы.

— Это не просто так, — продолжала Евдокия, — согласно нашему поверью, обретая лицо, кукла может обрести и душу. Конечно, это относится к тем, что были сделаны собственноручно. Но в случае проведения рядом ритуала, или если кукла подарена человеком, несущим в себе большую тяжесть, нельзя исключать передачи части его наследия. Поэтому я бы хотела почистить Танюшку, убрать с неё всё дурное, свести на куколку и предать игрушку земле. Хуже не будет, а помочь может. Вижу я, что давит на девочку что-то.

— Хорошо, давайте сделаем, как вы говорите, — согласилась Алёна

Убедить Танюшу, что надо расстаться с куколкой, оказалось легко. Девочка очень серьёзно выслушала старших женщин.

— Мне давно кажется, что в куколке кто-то живёт, — ответила она. — Я даже иногда общаюсь с ним.

Было ли это детской интерпретацией слов взрослых, или ребёнок на самом деле что-то чувствовал,