Ведьмина звезда. Книга 1: Последний из Лейрингов - Елизавета Дворецкая

Да это мачта! Мачта еще одного корабля!

От неожиданности Тюра остановилась и вцепилась в шершавый ствол ближайшей ольхи. Ноги у нее онемели от непосильного напряжения, грудь разрывалась, по щекам текли слезы, и она почти лежала, приникнув к стволу как к необходимой опоре. Возле противоположного берега фьорда она увидела среди острых желтоватых скал еще один чужой корабль. И огромный – дреки скамей на двадцать с лишним. Под тридцать. Тюра застыла: она осознавала значимость своего открытия, но не могла понять, что же именно оно значит: гибель или спасение? Ей была отлично видна золоченая драконья голова, которую фьялли с моря видеть не могли, и ее поражало само величие огромного корабля, каких в Березовом фьорде никогда не видали. Что это значит?

«Волк» уже миновал выступ, за которым прятался этот большой корабль, миновал корабль с флюгером у того берега, где стояла Тюра. «Златорогий» летел за ним и быстро догонял. Квитты кричали, и фьялли вопили что-то негодующее и торжествующее, но в порывах ветра Тюра не могла разобрать ни слова. Кровь гудела и билась в ушах, как водопад. В груди стояла какая-то деревянная пробка, дышать было больно – казалось, она умирает! Но Тюра не могла позволить себе умереть, не увидев, чем все это кончится.

«Златорогий» миновал корабль с золоченой драконьей головой, но до второго еще не дошел, как тот вдруг сам стал выдвигаться из-за скалы. Заметив его нос с кабаньей мордой, «Златорогий» замедлил ход. А тут и большой корабль, оставленный им за кормой, двинулся вперед. С него затрубил рог; «Волк» тут же стал разворачиваться.

«Златорогий» бессмысленно закачался на волнах: теперь фьялли заметили всех трех противников. Негодующие крики взлетели над водой: фьялли лучше Тюры поняли, что все это значит. А три корабля разом пошли на «Златорогого», как волки на овцу. На каждом пестрели многочисленные щиты и блестело оружие; пастухи рядом с Тюрой ликующе прыгали и что-то вопили; оторвавшись от ольхи, она сделала два шага к берегу, но пошатнулась и села на ближайший валун, не подумав даже, как опасно сидеть на холодном камне: ее не держали ноги. Происходящее казалось странным сном. Откуда Стормунд взял таких могучих друзей и союзников, что это значит? Просто чудо, что-то из области «лживых саг»… про тот говорлинский ларец, из которого выходит огромное войско… Но ясным сделалось одно: квитты сейчас втрое сильнее фьяллей.

Осознав это, Тюра почувствовала огромное облегчение; даже дышать стало легче, а где-то под грудью сделалось тепло и даже сладко. И тут же подумалось, что иначе и быть не могло. Не бывает, чтобы все кончалось так плохо!

Пастухи прыгали и орали, почти заглушая для Тюры шум битвы, но с обрыва ей все было отлично видно. Железные крючья обхватили «Златорогого» со всех сторон, как драконьи лапы; со всех трех кораблей на него градом сыпались вооруженные воины. Человеческие фигурки быстро мелькали, сверкало железо, метались яркие пятна щитов. То одна фигурка, то другая срывалась в воду и исчезала. Несколько ярких щитов плыло по сероватой холодной воде, как дикие цветы битвы. На «Златорогом» кипела такая неразбериха, что Тюра не отличала фьяллей от их противников и видела только Стормунда: как Тор среди великанов, он отчаянно сражался, рубил направо и налево, и не один фьялль отправился за борт после удара его меча.

Довольно быстро суета стихла. На «Златорогом» было полно людей, но оружие перестало блестеть – победители связывали фьяллей. Тюра даже разглядела Ормкеля: вся его одежда висела лохмотьями, светлые волосы упали на лоб и почти закрыли лицо, нижнюю челюсть заливала кровь. Он лежал на днище корабля со связанными руками, и теперь ему вязали ноги, а он отчаянно отбрыкивался, не давался и еще что-то кричал при этом. Легко догадаться что, но победители только смеялись. Тюра издалека слышала задорный ликующий хохот какого-то незнакомого красавца в черной кольчуге, с маленькой темной бородкой и в шлеме с золочеными накладками. Сам бог Тюр да и только, хорошо, что с двумя руками. По виду очень знатный и могущественный человек, но Тюра не могла даже предположить, кто это может быть.

Разобравшись с пленными, часть победителей вернулась на свои корабли, часть осталась на «Златорогом». Крючья вырубили, хирдманы взялись за весла, и все четыре корабля единой стаей двинулись назад, к площадке возле корабельного сарая. Мучимая ликованием и любопытством, Тюра кое-как поднялась с камня и из последних сил поспешила за Эйком и Хёрдом туда же.

Все же Тюра опоздала: когда она добрела до площадки, все четыре корабля уже были вытащены и люди толпились на берегу. Среди чужих мелькали домочадцы Березняка, прыгала и визжала Аста, Кайя висела на шее у причитающей Бьярты. Завидев Тюру, бредущую вниз по тропе, дружина «Волка» победно закричала и расступилась перед ней; Бьярта побежала к сестре. Кроме невнятных криков, обе не могли ничего произнести; Тюру обнимали и Бьярта, и Стормунд, и даже Хагир, она плакала, теперь уже от радости, и твердила, сама себя не понимая:

– Я все видела! Богиня Фригг! Что это такое! Я все видела с начала!

– Это Фримод ярл! С Квартинга! Он нам помог! Он наш друг! – кричали вокруг нее, но она мало что могла ухватить. – Он нам помог и там! Там такой оборотень! Вот я тебе расскажу! Ты такого сроду не слышала! А что мы привезли! Такая добыча! Столько зерна, и мехов, и тканей! У нас сроду столько не было! И серебра! Я тебе подарю серебряные застежки, хоть пять штук! И обручья, и кольца! Теперь у девчонок будет приданое! И пусть этот жирный боров Ульвмод больше к нам не суется! Ха-ха! Мы тебе расскажем!

У Тюры безнадежно кружилась голова; вырвавшись наконец из круга родни, она закрыла лицо руками. Всего этого слишком много для слабой женщины: голова гудела, перед глазами все плыло. Она покачнулась и чуть не упала, но чья-то рука бережно ее обхватила и поддержала.

– Теперь все будет хорошо, Фрейя покрывала! – утешил ее незнакомый мужской голос, мягкий, приятный и веселый. – Все позади, теперь впереди одни праздники! Один сплошной йоль, плавно переходящий в Праздник Дис и в Середину Лета. Не плачь, теперь надо смеяться.

Кусок мягкого полотна бережно прошел по ее щеке, и Тюра открыла глаза. Подняв голову, она посмотрела, к чьему плечу ее так заботливо прижимают, и увидела, что сверху на нее глядит лицо рослого мужчины средних лет, продолговатое, с высокими скулами и небольшой гладкой светлой бородкой. От улыбки его рот казался широким, а глаза – узкими; лицо своеобразное и до странности располагающее, внушающее беззаветное доверие. У Тюры сразу мелькнуло убеждение, что она его где-то видела, и она вглядывалась в его лицо, выискивая какую-нибудь яркую черту, которая ей напомнит: где, когда, кто это? В памяти бежали один за другим обрывки воспоминаний, но все было не то; он казался ей похожим то на одного, то на другого, но везде сходства недоставало. Где же она его видела?

Одной рукой поддерживая ее, гость поднес к ее лицу платок.

– Возьми, береза пряжи, и вытри слезы, а то на ветру холодно! – весело и заботливо посоветовал он. – Если ты видела все с самого начала, то тебе, наверное, немало пришлось поволноваться! Я и сам волновался, как оно все пройдет. Конечно, нас гораздо больше, и Фримод ярл – истинный новый Тюр, но фьялли ведь тоже – отважные и очень упрямые ребята. Я-то их знаю! И правда – тот ясень меча, их вожак, бился как бешеный. Ормкель сын Арне! Должно быть, сын Арне Стрелы!

– Должен… должен был… Асвальд Сутулый! – едва сумела выговорить Тюра.

От волнения и усталости у нее так сдавило горло, что она едва могла говорить, а сказать ей хотелось так много! Взяв платок, она принялась вытирать лицо. На платке осталась серая пыль от мокрой ольховой коры, и Тюра мельком ужаснулась, на что она, как видно, сейчас похожа.

– Я слышал, что его ждут, – оживленно подхватил гость. – И знаешь, ужасно рад, что это оказался не он, просто ужасно! Я ведь когда-то давно чуть не стал его родичем! Хоть этого и не случилось, мне было бы так неприятно повстречаться с ним в бою!

– Родичем? Асвальда Сутулого? – недоуменно переспросила Тюра. Собственный голос казался ей зажатым, слишком низким и неестественным, она кашляла, но никак не могла справиться с судорогой в горле. – Разве… ты фьялль?

Это предположение ей самой казалось нелепым, но она никак не могла сообразить, с кем имеет дело. У гостя был чужой выговор, не квиттинский, и волосы его не указывали вообще ни на какое племя: светлые, с легким желтоватым отливом, они свободно лежали на плечах, прихваченные ремешком через лоб.

– Нет, вообще-то по крови я квитт! – уверил ее гость, но опять засмеялся при этом. – Подожди, я еще похвастаюсь перед тобой моим родом и даже сагой о моем таинственном рождении. Меня принесло морскими волнами в золоченом щите… почти! Я так люблю поговорить! Но это ты, конечно, как женщина разумная и проницательная, уже заметила.