Крымский Ковчег - Александр Прокопович

– В Киеве есть памятник Ярославу Мудрому. У него на ладони стоит макет Софиевского собора, но никому в голову не приходит, что настоящий собор в реальной жизни можно взять в руки. С виджрой в руках изображены боги. А они и землю, и звезды могли подержать между ладонями…

Ни я, ни любой из моих соплеменников никогда не смог бы создать этот артефакт под приютом. Но мы видели его в действии. Его запускали не раз и не два, и наша раса – один из результатов работы этого механизма.

У него есть режим, в котором он может функционировать как… если совсем грубо, как генетическая пушка. Боги применяли ее для создания новых рас и уничтожения старых. Если запускать ее без настройки, она расшатывает генетический код всех, до кого дотянется. Все живущие станут другими, а их дети будут совсем не похожи на родителей. Как правило, это ведет к гибели вида. Чудовища живут недолго.

Но машину можно настроить. Нужен один образец – генетический код, который становится эталонным. Его носители в безопасности. И образец с другим кодом, который будет уничтожен. Сегодня у нас есть и тот и другой. Мы можем запросто сделать выстрел. Лена не просто несет в себе нужный генокод – у нее атипичный рак. А его суть – это очищение организма от всех болезней, в том числе на генетическом уровне. Кроме, разумеется, самого рака…

– А это не значит, что…

– Нет. Она – образец. То есть все те, чей генотип максимально близок к ее, вообще не узнают, что сегодня что-то случилось, остальные – обречены.

– Вы уже делали что-то подобное?

– Нет. Мы присутствовали. Правда, тогда все было проще. Когда виджра в руках у бога, ей не нужна настройка, достаточно желания бога.

– И какое желание бога осуществилось в вашем присутствии?

– Я устала…

– Мария, для меня это важно.

– Я знаю. Я надеялась, что этот вопрос ты не задашь. Ты же слышал легенду о Содоме и Гоморре? Дело было вовсе не в грешниках. Просто тогда ту расу решено было уничтожить.

Ефим Маркович помог Марии лечь. Притушил свет, оставив только ночник у дверей. Он мог, как обычно, просто уйти. Не сегодня.

– Один из моих учеников, Антон Стрельцов, биохимик. Он оказался одним из тех немногих, кто изучал черных гончих. Если они созданы так же, как и другие твари, живущие в Москве, то у них нет ДНК, у них нет генов. И как на них подействует виджра, если там не на что действовать?

– Ты сделаешь то, что должен?

– Вчера я бы посчитал оскорблением сам вопрос. А сегодня у меня нет ответа. Ты что-то задумала, ты и твои соплеменники работали над этим десятилетиями, задолго до того, как появились падшие. И тебя принесли в жертву. Если бы не удар Лены, если бы она не разбила «чернильницу», очень скоро ты бы нас покинула… Исполнителей не принято оставлять в живых. Даже таких, как ты, что уж говорить о нас – обычных людях. Я приму решение завтра. Вещество, которое добыл для меня Кривой, из-за которого мне пришлось принести в жертву одного из моих учеников, не имеет ничего общего ни с какой генетикой. Может быть, завтра вы решитесь сказать мне правду.

Глава тридцать пятая

Ковчег

Пуле плевать на харизму.

Пока карабкаешься вверх, лучше не думать о спуске. Иначе подъем сразу же превращается в начало спуска, и ты уже примериваешься не к тому, как безопаснее сделать еще один шаг вперед, а думаешь о том, чтобы точно было куда поставить ногу по дороге назад. Останавливаешься. Точкой на маршруте. И нет страха упасть – страшно пропасть. Остаться здесь в бесконечности от того, чтобы просто открыть глаза и увидеть что-то другое. В бесконечности от любого завтра, отличающегося от здесь и сейчас.

Влад Лозинский и Антон Стрельцов выпали в место, где их точно не будут искать. Можно прыгнуть и улететь вглубь багрово-черного вокруг, можно просто лечь и ждать, когда организм уже сам перестанет чего-либо хотеть.

Клинок. Вот с чем ничего не случится. Скала, на которой они находятся, рассыплется, воспоминания о двоих рискнувших войти во Врата испарятся, ничем не отметившись и не оставив следа в перечне московских небылиц. А металл переживет и это все, и всех.

Антон наклонился к мечу. Положил ладонь – клинок холодил, ласково, будто не сталь, а прохладная вода. Антон не гадал – знал, что так правильно, не пытался удержать – просто поднял ладонь, и клинок послушно пошел за ней. Меч без рукоятки, без гарды не нуждался в них. Теперь было понятно, как Привратник управлял им не прикасаясь к лезвию.

Влад смотрел на Антона, как на фокусника, который только что распилил ассистентку, ни разу не удивившись тому, что, умирая, она кричала и все заляпала кровью. Фокуснику все нравилось, и теперь он собирался выбрать кого-нибудь еще, пока есть силы и пила не затупилась.

Клинок пел. Меч, который не требовал хвата, – скользил вокруг ладони, угадывая желания хозяина. Поединок, который Стрельцов выиграл, не был боем вообще. Всерьез у Антона против мастера такого клинка не было ни одного шанса. Просто иначе это оружие не передавали.

Огромная тень плыла над скалой. Остановилась, изогнулась – только тени не гнутся, они меняют форму. Оказывается, при определенных размерах угрозы можно уже не бояться – то, что Антон посчитал тенью, оказалось старшим и сильно раздавшимся братом подземного кита, которого видел Стрельцов во время Сдвига. На Антона и Влада смотрело небо – туша зверя закрыла весь небосвод, остановив свой полет ради двух гостей этого мира. Не больше секунды. Затем тень снова стала тенью, скользнув вверх и в сторону, где так же бесшумно и стремительно скользили сотни подобных созданий.

– Ты как, Антон? У нее голова с авианосец. И смотрела эта штука на тебя…

– Я ей понравился. Влад, ты готов?

– К чему?

– Сейчас будем выбираться.

Стрельцов держал клинок между ладонями, нацелившись, чтобы вонзить меч в камень. Вдохнул – выдохнул, ударил сверху вниз – будто собирался пробить скалу насквозь. Вытащил, ударил снова, потом еще раз и собирался еще. Не успел. Как шторм выносит бумажный кораблик, как цунами ровняет замки из песка – так Врата вышвырнули незваных гостей.

Антон приходил в себя постепенно. Сначала почувствовал, что болят локти. Потом сообразил, что полулежитполусидит, упираясь локтями в пол. Рядом раздавался мощный храп. Влад, вероятно, решил совместить приятное с полезным – раз уж тебя вырубили, отчего не поспать.

Вокруг было темно, на ощупь – много пыли и еще больше вещей с острыми углами.

Стрельцов поднялся и, уронив по дороге что-то звонкое, но крепкое, добрался до стены. Пошел вдоль. Дальше было легче – ему пришлось оторваться от стены всего-то пару раз, огибая что-то достаточно массивное. Антон не спешил. Ходить по кругу в поисках выхода в его планы не входило.

Дверь все не находилась, зато Стрельцов нащупал выступ, который мог быть чем угодно, но было бы очень кстати, если бы он оказался выключателем. Антон надавил. Люстра не залила светом, а лишь тускло осветила комнату – по той причине, что между лампочками и окружающим пространством лежал толстый слой паутины и пыли. Но в любом случае, теперь можно было видеть, а не только осязать.

Комната оказалась просторным квадратом пять на пять. Ее размеры было бы легче оценить, если бы кто-то не решил превратить помещение в мебельный склад. Три с половиной метра от пола до потолка использовались с уважением к каждому сантиметру. Пять столов образовали пирамиду в одном из углов. Причем смотрелось это сооружение настолько цельно, что закрадывалась мысль, а не для того ли на самом деле выпускают столы, чтобы они становились частями пирамид. Так же компактно кто-то впрессовал друг в друга стулья и бюро, кресла и тумбочки, шкафы и этажерки. То, что для Антона и Влада нашлось место, – было явным изъяном общего замысла. Объяснить эту ошибку мог только предмет, с одной стороны которого до сих пор храпел Лозинский, а с другой – пришел в себя Стрельцов.

Деревянный ящик, стоящий на листе стекла. Антон точно знал, что находилось внутри. Ящик, по форме напоминающий гроб, уже много лет и пользователи Сети, и политики, и ходоки называли одинаково и всегда писали с большой буквы – Ковчег.

Влад перестал храпеть. Ему было легче, чем Антону, – не пришлось искать выключатель.

– Это то, о чем я думаю?

– Или что-то очень похожее.

– И мы оказались рядом совершенно случайно.

– Просто мы почти не оборачивались…

Антон и Влад ухватились за крышку. Оказалось, достаточно просто ухватиться – и она отошла, будто где-то внутри сработала пружина, вытолкнувшая ее наружу, в руки ходокам.

Отошла легко, но весила изрядно, с гранитную плиту того же размера. Не уронили только потому, что до пола было совсем немного, пальцы разжались, когда падать было уже некуда.

Внутри Ковчега все было как и положено – как по телевизору показывали. Две половины, в одной – шесть небольших коконов, во второй – один большой.