Царь Алексей Михайлович - Александр Боханов

При приближении Царя все они встали в ряд с двух сторон от дворца до Земляного вала города; при этом все колокола в городе гремели, так что земля сотрясалась. Но вот вступили в Кремль государственные сановники; затем показались царские лошади, числом 24, на поводу, с седлами, украшенными золотом и драгоценными каменьями. Царские сани, обитые алым сукном, с покрывалами, расшитыми золотом, а также кареты со стеклянными дверцами, украшенные серебром и золотом. Появились толпы стрельцов с метлами, выметавшие снег перед Царем.

Вступил в Кремль благополучный Царь, одетый в царское одеяние из алого бархата, обложенное по подолу, воротнику и обшлагам золотом и драгоценными каменьями, со шнурами на груди, как обычно бывает на их платьях. Он шел пешком с непокрытой головой; рядом Патриарх, беседуя с ним. Впереди и позади него несли иконы и хоругви; не было ни музыки, ни барабанов, ни флейт, ни забав, ни иного подобного… но певчие пели…

Всего замечательнее было вот что: подойдя к нашему монастырю, Царь обернулся к обители монахинь, что в честь Божественного Вознесения, где находятся гробницы всех княгинь; игуменья со всеми монахинями в это время стояла в ожидании; Царь на снегу положил три земных поклона перед иконами, что над монастырскими вратами, и сделал поклон головой монахиням, кои отвечали ему тем же и поднесли икону Вознесения и большой черный хлеб, который несли двое; он его поцеловал и пошел с Патриархом в великую церковь (Успенский собор. — А. Б.), где отслушал вечерню, после чего поднялся в своей дворец»[355].

Успешные действия против Речи Посполитой и укрепление русских позиций вызвали обеспокоенность и неприятие у другого извечного русского врага — Швеции. В 1655 году шведский король Карл X Густав (1622–1660, Король с 1654 года), воспользовавшись ослаблением Речи Посполитой в результате русско-польской войны, начал против нее войну. Шведские войска осуществили стремительное вторжение в пределы Речи Посполитой, заняли древнюю столицу Краков и новую столицу (с 1596 года) Варшаву.

Польша оказалась на краю гибели. Король Ян-Казимир, прихватив казну и коронные драгоценности, в 1655 году бежал из своего «великого королевства» в Силезию. На следующий год в Польше вспыхнуло восстание, которое привело к изгнанию оккупантов. Заключив со Швецией мирный договор в 1660 году, Ян-Казимир отказался от прав на Швецию и Северную Ливонию. В 1667 году было заключено Андрусовское перемирие с Россией, по которому Речь Посполитая уступала Левобережную Украину и Смоленск. Но Польша погрузилась в период внутреннего брожения. 16 сентября 1668 года Король отрекся от престола, уехал во Францию, где и умер (1672) в католическом монастыре в звании аббата…

Шведская дипломатия старалась разорвать союз Богдана Хмельницкого с Москвой, предлагая гетману в обмен совместный раздел Речи Посполитой. Утверждение шведского господства на западных рубежах России превратило бы Швецию в сильнейшую силу, и тогда решение Россией жизненно важной стратегической и экономической задачи — получение выхода к Балтийскому морю — стало бы вообще нереальным. В этих условиях Москва пошла на заключение перемирия с Речью Посполитой и в мае 1656 года объявила войну Швеции.

Большую роль в принятии данного решения сыграл выдающийся дипломат Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (1605–1680). Ордин-Нащокин считал, и эту позицию полностью разделял Царь, что война со Швецией за выход в Балтийское море является для страны более важной, чем продолжение изнурительной войны с Польшей за Украину.

Карьера Нащокина была удивительной за весь период Московского Царства XVII века. Он стал первым мелкопоместным дворянином — сын чиновника из Пскова, — получившим боярство (1667) и высокие должности, не благодаря семейным и родовым связям, а вследствие личных способностей, что было высоко оценено Алексеем Михайловичем, особо ценившим прилежание и преданность Ордина-Нащокина. В одном случае Самодержец явил просто неслыханную, воистину царскую милость к своему преданному соратнику.

В начале 1660 года случилось у Ордина-Нащокина великое горе с сыном Воином Афанасьевичем. Находясь при отце в то время, когда тот был на воеводстве в Царевичеве-Дмитриеве (Кокенгузене), городе в Ливонии[356], молодой Нащокин заведовал его секретной перепиской и иностранной корреспонденцией, переписывался с Царем и пользовался его милостью и покровительством. Частые сношения с польскими людьми и поездки в Варшаву по поручениям отца оказали на него сильное влияние, закордонные порядки просто очаровали молодого человека. И он пошел на предательство: с некоторыми секретными документами и значительной суммой денег Воин бежал к Польскому Королю Яну-Казимиру.

Ходили слухи, что помимо «любви к Европе» молодым Нащокиным двигало и оскорбленное личное чувство. Отец за нерадивость в службе и притеснения латышей приказал наказать сына битьем батогами прилюдно, на площади[357]. Любитель французских и польских книжек, Воин Афанасьевич этого простить не мог. Через пять лет он раскаялся, вернулся, был прощен, но заметной общественной карьеры не сделал. Известно, что с 1668 года в звании стольника служил воеводой в Галиче. Но все это случится много позже.

Узнав о предательстве сына, отец был убит горем; уведомил Царя о своем несчастье и попросил отставку. Совершенно неожиданно Алексей Михайлович отнесся к горю Нащокина с трогательным пониманием и составил ему задушевное личное послание. Случай был из ряда вон выходящим: Царь утешал простого «думного дворянина», что было просто неслыханно!

«Просишь ты, чтобы дать тебе отставку; с чего ты взял просить об этом?» — восклицал Царь. Во времена Иоанна Г розного такой поступок сына мог стоить отцу головы. Один из историков логично заключал, что «Ордин-Нащокин ждал царской опалы и просил отставки, но вместо этого получил теплое, участливое письмо Алексея Михайловича»[358].

Письмо было настолько сострадательным, что могло согреть застывающее от обиды и горя сердце Афанасия. Царь пытался подобрать нужные слова в подобной тяжелой ситуации; даже самого Воина он не стремился обвинять, а ссылался на его молодость и горячность: «сын твой сплутал, знатно то, что с молодоумия то учинил»[359], «он человек молодой, хощет создания владычня и творения рук Его видеть на сем свете»[360].

Повелитель державы старался приободрить Ордина-Нащокина, проводя параллель между Афанасием Лаврентьевичем и праведным Иовом, наставляя отца, что нельзя отчаиваться, надо лишь уповать на волю Бога. А об его отставке Государь даже слышать не хочет и велит продолжать службу «Божие и наше Государево дело совершать, смотря по тамошнему делу»[361] и в заключение написал: «А нашего государского не токмо гневу на тебя к ведомости плутости сына твоего ни слова нет»[362]…