Время для жизни - 2 - taramans

Катюшка залилась румянцем удовольствия.

— … Маша? Зина? Даша? Нина?

Все как будто — не она!

«Ка-тя! Ка-тя! Катерина!» — высекают мне подковы скакуна.

После обеда, в выходной день, как водиться в приличных семьях, хозяева удалились в спальню, дабы подремать, да «чтобы жирок завязался!».

Они тоже с Катюшкой прилегли на знакомый уже диван.

— Подремлем, да? А то ж… всю ночь мне спать не давал! — шёпотом спросила женщина.

Но по лукавой улыбке, Косов понимал, что дремота откладывается… по крайней мере!

— Ну что ты… совсем взбесился? День деньской же! Стыдоба же! — неактивно отпихивалась она от него. И шёпот такой вроде бы горячий, возмущенный… только еще больше распалял…

— А ты давай… на бочок вот так… ложись… и мы тихонько так… тихонько!

«Ага! Подремлем! А сама и на бок легла, и юбку сама на пояс потянула! Правда — одеялом укрыла обоих… с головой! А дышит-то как!».

Но подремать все же они немного успели… с полчасика, может — час, не больше! Потом — сборы ужина, ужин — уже совсем спокойный, чуть не семейный. Только вот женщины немного загрустили — когда еще гостей ждать?

Здесь отрывок заканчивается… Можно выдохнуть и уже спокойно читать дальше! Спасибо за терпение!

*** *** ***

Вышли курсанты из дома подруги Ильичева уже в потемках. Ну да — ноябрь, день все короче! Хотя, если разобраться — можно было и еще посидеть, но… есть — уже не хотелось, пить — уже не стоит, чтобы не влететь в училище дежурному командиру. А о том, что у некоторых командиров это вроде спорта — поймай «курка», возвращающегося из «увала» с «душком», их предупредили более опытные второкурсники. Да, в общем-то, понятно, и даже — привычно, по прежней учебе Елизарова. По принципу — «Сделал гадость — на сердце радость!». Всякие люди есть в «непобедимой и легендарной», и в училище — тоже всякие командиры имеются.

Чего еще «не»? «Не» есть, «не» пить, «не»… Ну… тут тоже есть такое — «не»! Пройдет пара-тройка дней и об этом уже будет вспоминаться по-другому: «чего дурень еще пару раз… к-х-м…». А уж через неделю — точно эти мысли появятся и будут доминировать. Но пока — чувство пресыщение есть. Ну… может — НАсыщения, а не ПРЕсыщения. Но — есть такое! А потому — ну а чё сидеть-то? Пошли в училище, посмотрим — чего там, что произошло, или — не произошло…

В общем, вышли…

«Ух ты! Мы вышли из бухты!».

Настроение — если и не высший класс, то — где-то совсем-совсем рядом! И сам Косов чувствовал, как дурацкая улыбка вроде бы без причин постоянно вылазит на морде, да и по приятелю Степе все видно — выхватил сержант «дзен»!

— Ну ты как, Ваня?! Как впечатление? Не жалеешь? Как тебе Катюха-матюха? — со смачным ржанием поинтересовался «дзен»-сержант.

— Спрашиваешь! Все — чики-пуки! Я… даже не знаю, как сказать… Я, Степа, и тебе, и Глашке — вельми благодарен! Катрин сия… не без тараканов в голове, конечно, но… по большому счету — очень и очень! Ага! И не хрен тут ржать, как конь стоялый! Сам-то… тоже… Ты вот знаешь, что, товарищ сержант? Ты начинай с денежного довольствия копейки откладывать, ага!

— Чего это? Я ж… Я ж тебе сказал — жениться я не собираюсь. Не моя все-таки она баба, Глаша! — возмутился Ильичев.

— Так я про женитьбу речи и не веду! Я что сказать-то хотел? Еще пару заходов твоих туда… И кровать Глаше придется менять! Ибо ты, как тот першерон, ее точно развалишь! И ремонту подлежать та кровать — не будет!

Слова Косова вновь вызвали бурное веселье приятеля. Ильичев с удовольствием хлопнул Ивана по плечу и снова — «заигогокал!».

«Тык-с, тык-с, тык-с! Знакомые все морды, не?!».

— Ну-к стой, Степа! — придержал друга за рукав Косов.

«Иду с дружком — они стоят! Они стояли дружно в ряд, они стояли дружно в ряд. Их было восемь!».

Здесь не восемь. Здесь всего трое. И похоже, что Косов не ошибся — все те же, что и вчера. Их ли эти трое ждали, или просто у них тут вечерний променад, Косову было — не интересно. А интересно Ивану было то, что у Ильичева тут «Любовь с интересом! Тут у него — лежбище!». И даже не только у Степы, Косов рассчитывал пользоваться этим лежбищем тоже, пусть и не так часто, как Ильичев! А значит — нужно ставить ребят в стойло! По ранжиру, то есть — «По росту, и жиру!».

— Пошли! — бросил он Ильичеву и свернул с прямой дороги к улице Карла Маркса в этот неприметный переулочек.

Степа, похоже, все понял и энергично сопел сзади. И по усиливающемуся звуку этого «сапа» Косов понимал, что Степа сейчас тоже… кровушку будоражит, нагоняет адреналин в кровушку!

— Ну чё, лишенцы! Вы чё здесь третесь?! — весело и громко завопил Иван, приближаясь к стоявшим в переулке парням.

«Хотя… не парни это! Мужики уже! Постарше нас-то будут! Вон… передний-то — за малым не повыше Ильичева. Ну ничё — большой шкаф громче падает!».

— Это ты чё щас сказал…, - начал верзила, протягивая вперед руку, чтобы остановить так и прущего вперед Косова.

«Да, да, да… Сейчас я так вот остановился, и начал… базары разводить! Нах мне это надо?!».

Иван, отвел левой рукой руку мужика, чуть подсел… и… с носочка, закручивая ножку, потом — бедро, дальше — пояс… и-и-и… пошла правая рука к подбородку местного жеребца! Н-н-н-а-а…

«О как! А здоровый лосяра! Не упал, а только пару шагов назад… и на жопу сел! И руку я отбил, с-с-ука! Понаделают тут, в Сибири, вот таких пней комлистых… а людям потом руки об них отбивай!».

Иван только начал разворачиваться влево, как — ух ты! Краем глаза заметил, как Степа — да со всего размаха! Приладил второму «бычку» в ухо! По рабоче-крестьянски! Раззудись плечо,