Танец змей - Оскар де Мюриэл

Кэролайн вздохнула и поднялась с места. Она завернулась в плащ с капюшоном и натянула перчатки. Шляпу-котелок я оставил в гостинице «Джордж», так что мне пришлось довольствоваться тем чудовищным головным убором, который Харрис стянул из грязной гардеробной паба.

– Дадите мне револьвер? – попросила Кэролайн, и я нехотя вручил его ей. Все мое вооружение теперь составлял тяжелый фонарь, одолженный хозяином заведения. Да и тот не следовало зажигать до тех пор, пока мы не достигнем собора.

Мы спустились вниз, и, как и в момент прибытия, все присутствующие проводили нас взглядами. Я шагал споро, надеясь, что выход на улицу принесет облегчение, но оказался неправ.

Дверь паба захлопнулась за нами, и гомон и теплый воздух внезапно пропали. Мы с Кэролайн остались одни в ледяной безмолвной темноте. Вьюга метала в нас снежинки, в слабом свете из окон вокруг пролегли длинные тени.

Кэролайн инстинктивно подступила ближе и взяла меня под руку – карие глаза ее были настороженно распахнуты.

И мы зашагали в глубь темных извилистых улиц Йорка.

30

Ноги утопали в свежевыпавшем снегу, мягкое шуршание наших шагов было единственным звуком на всю округу.

Мы плутали по тем грязным средневековым улочкам, над головами нашими грозно нависали верхние этажи жилых домов.

Большинство окон уже не горело. Свет исходил только из сомнительных заведений, где развлекались худшие из худших – но и те уже впали в усталое пьяное отупение.

– Хорошо, что на улицах сейчас безлюдно, – прошептал я. – В такой час люди добра не ищут.

– Как, собственно, и мы, – нервно сглотнув, произнесла Кэролайн.

К счастью, идти было недалеко. Мы подошли к собору с запада, старательно избегая переулков с восточной стороны, по которым должны были двигаться Макгрей с Харрисом.

Я понял, что от ворот Бутам-Бар – того самого места, где на Макгрея напали не далее чем два часа назад, – нас отделяет одна лишь улица. Но решил не упоминать об этом вслух.

Литл-Блейк-стрит, тесная и темная, как и прочие местные улочки, резко закончилась, и перед нами внезапно возник Йоркский собор – каменная глыба такого размера, что в просвете между зданиями виднелась лишь малая ее часть.

Мы вышли на эспланаду, но даже с нее вид на собор нам открывался не полный. В бесчисленных витражных окнах тускло сияли свечи, но большая часть здания была погружена в ночную тьму.

На секунду замерев в безмолвном восхищении, я зашагал с пущей быстротой, ибо нас больше не скрывали тесные, забитые домами улочки. Более уязвимого положения – на случай нападения ведьм или кого-либо еще – и придумать было нельзя.

Стоило мне поймать себя на этой мысли, как воздух, словно гладким острым ножом, прорезало карканье. Самого ворона я не увидел, но услышал хлопанье его крыльев.

Мы заспешили на север и прошли мимо величественных главных ворот. В темноте я не разглядел ни дубовых дверей, ни кованых петель и засовов, только смутные очертания толстой каменной арки, обрамлявшей их, и пустые ниши, которые некогда занимали статуи святых.

Мы свернули вправо, стараясь держаться как можно ближе к стене. Взгляд мой ощупал ряд больших квадратных колонн, высившихся впереди. Я различал только их грани – темно-желтые в свете, лившемся из окон собора. А дверь – нет.

– Вы видите ее? – спросила Кэролайн. В ее голосе звучало напряжение.

– Нет, – признался я, хотя разглядел место, где северное крыло под прямым углом соединялось с центральным нефом. Северный трансепт с его узкими остроконечными окнами тоже был слабо подсвечен; однако в том углу – той самой точке, которая была нашей целью, – было черно, как под траурной вуалью.

Кэролайн потянула меня за локоть и ускорила шаг. Я тоже – мне не терпелось добраться до места встречи.

Мы остановились напротив нужного угла, и на один пугающий миг я решил было, что там ничего нет. Но затем, когда глаза мои немного привыкли к той глубокой темноте, я увидел, как между колоннами и контрфорсами проступает каменный контур. То была полуарка, соединявшаяся со стеной нефа, а прямо над ней висела ржавая масляная лампа – незажженная.

Подойдя ближе, мы разглядели три небольшие каменные ступени, которые стены собора обступали так плотно, что туда не попадал даже снег.

Саму дверь, очень узкую, из темной древесины, я различил лишь потому, что шагнул вперед и поднялся на одну ступень.

Фонарь мне пришлось поставить на пол, дабы ранение моего запястья осталось незамеченным, и левой рукой я негромко постучал в трухлявую дверь.

Мы ждали.

Затаив дыхание, я не сводил глаз с двери и задавался вопросом, сколько еще мы тут простоим и насколько это опасно. С каждой секундой пульс мой становился все чаще, а ладонь Кэролайн все крепче сжимала мой локоть.

И тут что-то звякнуло – в замок вставили ключ.

Передо мной возникла прожилка тусклого света, едва не ослепившего нас в ту мрачную ночь, и, тихо скрипнув, дверца открылась, словно за ручку потянул призрак.

Я торопливо шагнул внутрь и потянул за собой Кэролайн, дверь захлопнулась за нами с громким лязгом, и звук этот отразился в сводах нефа.

Я сразу же почувствовал ту смесь запахов ладана и сырости, тот затхлый дух, столь характерный для церквей, и увидел человека, открывшего нам дверь, – да так близко, что сердце у меня ушло в пятки.

Он походил на мумию – бледный и костлявый, весь в морщинах, высокие острые скулы были самой выдающейся его чертой. Одетый в черное, в шапочке причетника и с длинным крючковатым носом, он напомнил мне жутковатого medico della peste[19] – запах ладана и елея, исходивший от его одеяния, только усиливал это впечатление.

– Деньги принесли? – спросил он трескучим голосом, глаза его перебегали с меня на Кэролайн и обратно. Ключ из связки, которую он так и не выпустил из рук, все еще торчал в замке. Он был готов выставить нас за дверь, если мы не подчинимся его требованию.

Кэролайн забрала у меня фонарь – я держал его левой рукой и, освободившись, смог достать из нагрудного кармана деньги. Причетник недоверчиво осмотрел банкноты, затем свернул их и спрятал под манжету, и кислое выражение его лица сменилось щербатой улыбкой – у него было всего два передних зуба.

– Сюда, – сказал он.

Мы зашагали за ним в сторону центральной башни, наша поступь эхом разносилась по всему собору.

Даже в ту напряженную ночь ни я, ни Кэролайн не смогли не оценить внушительные