Опасные видения (сборник) - Лестер Дель Рей

Но дом находился бесконечно далеко. Их разделяли целые измерения и судьбы. Только силовые линии парахрониона могли перевезти его через реку времени и доставить к родным берегам.

Почему мир таков, какой он есть? Почему Бог захотел, чтобы время разделилось на множество ветвей, словно огромное тенистое древо Вселенных, Йиггдрасилл данскарских легенд? Для того, может быть, чтобы человек мог реализовать каждую из своих потенциальных возможностей? Вечные вопросы… Они, наверное, навечно останутся риторическими. Но сейчас ему доставляло удовольствие перекатывать их в утомленном сознании.

Допустим, например, что Александр Завоеватель не оправился от лихорадки, которая прихватила его в Вавилоне. Допустим, что он умер именно тогда.

Но так действительно произошло, и не в одной из историй. Войны за наследство развалили империю. Развитие Эллады и Востока пошло разными путями. Наука выродилась в метафизику, а затем — в мистицизм. Ослабленную цивилизацию Средиземноморья постепенно подмяли римляне — холодный, нетворческий народ, даже после уничтожения Коринфа цинично называвший себя наследником Эллады. Позже один еврейский пророк-еретик основал мистический культ, легко найдя последователей во всем остальном мире, поскольку печаль переполняла человеческую жизнь. Возник культ, не знавший слова «терпимость». Его жрецы отрицали любые пути, которыми можно прийти к Господу, кроме собственного; вырубали священные рощи, вышвыривали из храмов статуи древних богов и убивали последних людей со здравым рассудком.

Да, думал Язон, со временем они утратили свое влияние и значение. Благодаря этому смогла воскреснуть наука — почти на две тысячи лет позднее, чем у нас. Но яд остался: слишком много людей убеждены, что человек должен приспосабливаться не только к господствующим формам поведения, но также к господствующей идеологии. В Америке это называется тоталитаризмом, и именно он породил омерзительнейшее изобретение — атомное оружие.

Ненавижу ту историю — ее грязь, ее расточительство, ее предрассудки, ее лицемерие, ее безумие. Никогда у меня не будет более трудного задания, чем тогда, когда я был вынужден выдавать себя за американца, чтобы изнутри узнать, что эти люди думают сами о себе. Мне жаль тебя, бедный, обесчещенный мир. И я не знаю, что лучше, — пожелать ли тебе скорейшего самоуничтожения, или же надеяться, что когда-нибудь твои потомки поймут, как надо правильно жить и узнают, что есть люди, которые счастливы уже многие сотни лет.

Миру Вестфалии, надо сказать, повезло больше. Христианство скончалось под напором арабов, викингов и венгров; возникшая затем Мусульманская Империя рухнула, подточенная гражданскими войнами, и когда европейские варвары тысячу лет назад пересекли Атлантику, они не принялись за уничтожение туземцев, а стали с ними договариваться. Именно поэтому они врастали в этот край не спеша, беря его во владения так, как мужчина берет свою возлюбленную.

Но эти огромные темные леса, печальные равнины, необитаемые горы и пустоши, непуганные стада животных… Атмосфера новой земли проникла в их душу. В глубине сердец они всегда останутся дикарями.

Язон вздохнул, устроился поудобнее и заставил себя заснуть. И каждый сон носил имя Ники.

На могучей реке, носящей имена Зевса, Миссисипи, Великой Реки, в том месте, где водопад подводил черту навигации, земледельцы основали город. Сейчас (переписи никогда не проводились) в Варади насчитывалось около ста тысяч жителей, чьи дома с окнами, выходящими только во внутренние дворики, окружали башни замка Воеводы.

Сразу же после пробуждения Язон вышел на балкон и прислушался к отдаленным звукам уличной жизни. Куполообразные крыши домов напоминали бункеры защитных фортов. Вопрос, подумал он, сможет ли мир, основанный на равновесии сил между этими крохотными державами, продержаться долго?

Но утро было слишком чистым и солнечным, чтобы предаваться размышлениям. Он был в безопасности, уже успел вымыться и отдохнуть. Сразу после прибытия, видя, в каком состоянии находится беглец, попросивший убежища, сын Белы Жолта приказал накормить его и отправить спать.

Аудиенция близко, подумал Язон, и мне понадобится вся моя осторожность, если я хочу жить. Но он чувствовал себя таким сильным и свежим, что выбросил тревогу из головы.

За спиной послышался звонок. Язон вернулся в комнату — просторное помещение с хорошей вентиляцией, но разукрашенное сверх всякого разумения. Он вспомнил, что местный обычай не одобряет наготу, и потому накинул одеяние, слегка содрогнувшись при виде покрывавших его узоров.

— Войдите, — произнес он по-венгерски.

Дверь раскрылась, и в комнату вошла молодая женщина, толкая перед собой столик с завтраком.

— Доброго тебе дня, гость, — в ее голосе звучал туркерский акцент, на ней был одет национальный туркерский костюм, обшитый бусинками и большим количеством бахромы. — Хорошо ли ты спал?

— Как койот после охоты, — ответил он со смехом.

Она улыбнулась, сравнение ей понравилось, и принялась накрывать на стол. Завтракать они сели вместе — гость не должен был есть в одиночестве. Дичь показалась Язону слишком тяжелым блюдом для такой ранней поры, но кофе был необычайно вкусен, а девушка оказалась очаровательной компаньонкой. Она работала горничной во дворце, часть заработанных денег откладывала на приданое, которое собиралась преподнести своему будущему мужу из страны Черокезов.

— Захочет ли Воевода принять меня? — спросил Язон, когда завтрак приближался к концу.

— Он ждет тебя, и не сомневаюсь, что беседа с тобой доставит ему удовольствие. — Девушка затрепетала ресницами. — Но торопиться некуда… — И она принялась развязывать пояс своего платья.

Щедрое гостеприимство… На мгновение Язону показалось, что он вернулся на родину, в Еутопию, в мир, где люди искали и получали удовольствие совершенно свободно… Какие у нее широкие и гладкие брови, совсем как у Ники… Усилием воли он превозмог искушение. У него не было времени. Если он не успеет укрепить свои позиции до того, как Оттар сообразит позвонить Беле — он в ловушке.

Язон перегнулся через стол и утешающе погладил маленькую ладонь девушки.

— Благодарю тебя, милая, — сказал он. — Но я поклялся хранить верность.

Его отказ она приняла так же спокойно, как сделала свое предложение. Провожая ее взглядом до двери, Язон почувствовал, как возвращается ощущение инородности. Ему стало жаль эту туркерку… Пожалуй, она была единственным свободным человеком из всех, кого он встречал в Вестфалии. А в остальном жизнь в этом мире оставалась лабиринтом законов, обычаев, традиций и бесчисленных табу. Однажды ты уже чуть не поплатился жизнью за их незнание, сказал он себе. И, кстати, игра еще не кончена. Так что поспеши. Незнание закона не освобождает от ответственности.