Аттила - Глеб Благовещенский

После такого приема Вигила с Ислою был отправлен к царю в Византию, будто бы собирать беглых, а на самом деле за тем золотом, которое было обещано Эдикону. Послы же отправились следом за Аттилою дальше к северу. На дороге Аттила своротил в одно селение, в котором намеревался сочетаться браком с дочерью Эскамы. Он имел много жен, но хотел теперь жениться и на этой девице, согласно с законом Скифским (для утверждения, что Унны были Монголы, писатели объясняют здесь, что Аттила женился на своей дочери. Между тем имя Эскам по-гречески не склоняемо и еще неизвестно, как должно понимать; на дочери Эскаме, или на дочери Эскамы).

Послы на своем пути переехали несколько значительных рек: Дрикон (Мароз), Тигу и Тифис-Тибискус-Тейс. Явно, что они двигались ближе к Карпатам, к Токаю. Через реки их перевозили береговые жители на однодеревках и на плотах. В селениях отпускали им в пищу вместо пшеницы – просо, вместо вина, так называемый у туземцев медос – мед, известное Славянское питье. Служители послов получали тоже просо и питье добываемое из ячменя, которое варвары называют камос (по новым исследованиям доказано, что это был особый напиток Кам).

В одном месте, близ какого-то озера, послов застигла буря, так что среди наставшего мрака под ливнем люди разбрелись, кто куда, отыскивая с криком друг друга. Все, однако, сошлись в селении. Из хижин выбежали Скифы и стали зажигать камыши (лучину), которые они употребляют для разведения огня. При свете камышей объяснилось, в чем дело. Жители звали посольских людей к себе, приняли в свои дома и, подкладывая много камышу, согрели путников. Оказалось, что владетельницею селения была одна из жен Влиды, брата Аттилы. Она прислала послам кушанье с красивыми женщинами. Это по-Скифски знак уважения. Посты поблагодарили женщин за кушанье, но отказались от дальнейшего с ними обхождения. Они провели ночь в хижинах; наутро собрали свои вещи и весь день прожили в селении, обсушивая пожитки. Отправляясь в путь, послы пошли к царице, приветствовали ее и в благодарность за гостеприимство принесли ей взаимно в подарок три серебряные чаши, несколько красных кож, перцу из Индии, финиковых плодов и других сластей (овощеве разноличные), которые очень ценятся варварами, потому что там их не водится.

Послы ехали дальше и повстречали другое посольство к Аттиле от Аэция и царя Западных Римлян, посланное для укрощения его гнева за какие-то золотые священные сосуды, которые Аттила почитал своею собственностью, так как они составляли принадлежность завоеванного им города. Оба посольства остановились в этом месте и ожидали, пока Аттила проедет вперед, а потом продолжали путь за ним вместе с множеством народа.

«Переехав через некоторые реки,– продолжает Приск,– мы прибыли в одно огромное селение, в котором был дворец Аттилы. Этот дворец, как уверяли нас, был великолепнее всех дворцов, какие имел Аттила в других местах. Он был построен из бревен и досок, искусно вытесанных, и обнесен деревянною оградою, более служащею к украшению, нежели к защите. После дома царского, самый отличный был дом Онигисиев, также с деревянною оградою; но ограда эта не была украшена башнями, как Аттилина. Недалеко от ограды была большая баня, построенная Онигисием, имевшим после Аттилы величайшую силу между Скифами. Он перевез для этой постройки каменья из земли Пеонской (от Савы и Дравы), ибо у варваров, населяющих здешнюю страну, нет ни камня, ни леса; этот материал употребляется у них привозный.

При въезде в селение Аттила был встречен девами (быть может, по случаю его брака), которые шли рядами под тонкими белыми покрывалами. Под каждым из этих длинных покрывал, поддерживаемых руками стоящих по обеим сторонам женщин, было до семи и более дев, а таких рядов было очень много. Сии девы, предшествуя Аттиле, пели Скифские песни. Когда Аттила был подле дома Онигисия, мимо которого пролегала дорога, ведущая к царскому дворцу, супруга Онигисия вышла из дому со многими служителями, из которых одни несли кушанье, а другие вино. Это у Скифов знак отличнейшего уважения. Она приветствовала Аттилу и просила его вкусить того, что ему подносила, в изъявление своего почтения. В угодность жены своего любимца, Аттила, сидя на коне, ел кушанья с серебряного блюда, высоко поднятого служителями. Вкусив вина из поднесенной ему чаши, он поехал в царский дом, который был выше других и построен на возвышении».

Послы по назначению остановились в доме Онигисия, были приняты его женою и отличнейшими из его сродников и обедали у него. Сам Онигисий, бывший у Аттилы, не имел времени с ними обедать. Он только что возвратился из похода к Акатирам, где посадил на царство старшего сына Аттилы и доносил государю о своем поручении, а равно и о случившемся несчастии: царевич упал с коня и переломил себе правую руку.

Пообедавши, послы, однако, раскинули свои шатры близ дворца Аттилы для того, чтобы быть поближе от посольских совещаний. По этим шатрам можно доказывать, что и они были Калмыки.

На рассвете Приск отправился к Онигисию с дарами и главное, чтобы узнать, как он хочет вести переговоры. Сопровождаемый служителями, несшими подарки, Приск подошел к воротам, но ворота были заперты и посланник стал дожидаться, не выйдет ли кто, чтоб сказать о его приходе.

Между тем, как он прохаживался перед оградою дома, к нему подошел человек, судя по Скифскому платью, варвар. Но он приветствовал Приска на эллинском языке. Это очень удивило посланника. «Скифы, будучи сборищем разных народов,– говорит он,– сверх собственного своего варварского языка, охотно употребляют язык Уннов, Готов или латинский – в сношениях с Римлянами. Но нелегко найти между ними человека, знающего эллинский язык, исключая людей, уведенных из Фракии или из приморской Иллирии. Однако таких людей, впавших в несчастие, легко узнать по изодранному платью и по нечесанной голове, а этот человек казался Скифом, живущим в роскоши; он одет был очень хорошо, а голова была острижена в кружок». Ответствуя на его приветствие, Приск спросил его, кто он таков, откуда пришел в варварскую страну и почему предпочел скифский образ жизни прежнему? Оказалось, что это был Грек из Дунайского города Виминакии; был богат и при взятии города Скифами, попал в плен, а за богатство достался при разделе пленных Онигисию, потому что богатые люди доставались, после Аттилы, на долю его вельможам. «После я отличался в сражениях против Римлян и Акатиров,– говорил Грек,– отдал своему господину по закону скифскому все добытое мною на войне; получил свободу, женился на варварке, прижил детей и теперь благоденствую. Онигисий сажает меня за свой стол, и я предпочитаю настоящую свою жизнь прежней, ибо иноземцы, находящиеся у Скифов, после войны ведут жизнь спокойную и беззаботную; каждый пользуется тем, что у него есть, ничем не тревожимый». Грек стал выхвалять скифское житье перед греческим и, подобно нашему Котошихину, описал состояние дел в Византии очень не привлекательными красками. «Жестокое взимание налогов, притеснения несправедливого, подкупного и бесконечного суда, наглое и непомерное взяточничество, при множестве законов полнейшее беззаконие и тому подобные обычаи просвещенного народа, говорил он, делают жизнь в Византии невыносимою». Представитель Византии, конечно, стал ему возражать и доказывать, что он ошибается; что законы греческие для всех равны, что сам царь им повинуется... Под конец разговора Грек заплакал и сказал: «Законы хороши, и Римское общество прекрасно устроено; но правители портят и расстраивают его, не поступая так, как поступали древние».