Девственница для босса - Мелисса Мертон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полгода спустя.
— Господи, как же больно! — мычала я, держась за металлические борки белой постели в клиники. Я лежала тут последнюю неделю, и вот долгожданный день настал. — Прошу, вколите мне обезболивающее, я сейчас умру!
— Не умрешь, — посмеялась акушерка, придерживая ноги. — Все через это проходят, и ты родишь, поверь.
Невероятная боль пронзила тело насквозь, помутнело в глазах. Боль, невыносимая боль, такая боль, которую я не испытывала никогда, не чувствовала. Боль от каждого движения, от каждой секунды жизни. Мне казалось, что я умираю. Я не могла понять, что происходит со мной. Акушерка держала меня за руку, а я смотрела на нее полными слез глазами, умоляя о помощи.
От нее невозможно было избавиться ни на минуту, ни на секунду, она была повсюду. Я не могла открыть глаза, потому что боль разрывала их, не могла вздохнуть, потому что я задыхалась от боли, не могла пошевелиться, потому что мне было слишком больно. Я чувствовала, что мои внутренности разрываются, а сердце выпрыгивало из груди.
Вдруг я почувствовала, что меня отпускает. Вот, наконец-то, это произошло, мое тело сминает внутри себя, из меня выходит ребенок. в глазах потемнело, а по щекам покатились слезы.
«Господи, неужели это все? Неужели это конец? Я больше не могу!» — я чувствовала, что теряю сознание, но вдруг почувствовала, как головка ребенка протиснулась через шейку матки, и я поняла, что все наконец-то закончилось.
Медсестра поднесла к глазам зеркальце и улыбнулась мне, а я улыбнулась ей в ответ.
— Родила, Загорская, родила! — воскликнула врач, поглаживая по взмокшей спине. — Богатырь, три килограмма шестьсот тридцать грамм. Как назовешь, решила уже?
— Кирилл. Мой маленький Кирюша.
«Я родила, слава богу!» — подумала я. Все закончилось, какое облегчение.
Слава Богу, ни у меня, ни у Кирилла никаких осложнений не было, и, тихонько полежав несколько дней в клинике, мне сообщили, что мы полностью готовы к выписке. Когда мне впервые дали подержать его на руки, я чуть не разрыдалась от умиления. Он был такой крохотный, такой беззаботной.
Детская кожа приятно пахла свежим молоком, а глаза были настолько чистыми, глубинными, прозрачными. В точь-в-точь, как у Антона. Как бы я ни отмахивалась, родство было заметно невооруженным взглядом. И этот факт неведомым образом теплил душу.
Тем временем в моей жизни шли огромные изменения. Я прекрасно понимала, что ни на кого, кроме себя, я рассчитывать не могла больше. Через считанные месяцы должен был родиться мой сын, и я ощущала ужасно огромную ответственность за его благосостояние.
Решила не тратить время на мелкие и неприбыльные авантюры по типу официантки или уборщицы, а сразу заняться тем, чем давно мечтала заниматься — дизайном. С самого детства я горела идеей стать высококлассным дизайнером, но большую часть пробоялась неудачи. Пришлось взять себя в руки и начать пахать.
Будучи беременной, все давалось в несколько раз труднее, чем обычно, а тем более на работе. Таскать вещи, вести бухгалтерский учет, ездить на другой конец города, чтобы забрать ткани и начать творить было невероятно, просто адски трудно.
Новая профессия окутала меня с ног до головы, пришлось учиться на ходу новый мелочам, деталям, на которые раньше не хватало внимания. Но я поняла, что стать дизайнером было одним из лучших решений во всей жизни.
Я наконец нашла отдушину, начав развиваться сумасшедшей скоростью. Открыл ателье, потом второе, а после запустила доставку. Сделала сама сайт, пошли клиенты.
Адская работа окупалась, я пожинала плоды своего трудолюбия. К моменту родов вся Казань знала, кто такая Виктория Загорская.
Прежде никому не известная девочка, резко поднявшаяся в статусе. У меня даже пару раз брали интервью, а после печатали в журналах, приглашали на телевидение. И на выписке, сзади родильного дома уже ждали десятки журналистов моего выхода с сыночком. Ведь это такая сенсация — юный самородок родила!
Отца я публично не разглашала, но многие строить догадки. И многие были по-настоящему шокирующими. Чего только проныры не писали обо мне.
Какие-то из них не стеснялись выражениях, называя меня проституткой, эскортницей и простой подстилкой для местных бизнесменов, которая была не прочь раздвинуть ноги, чтобы отхапать половину состояния, построить репутацию да ещё и родить. Но я упорно молчала, не решаясь тронуть настолько личную тему.
На выписке был только самый близкий круг людей. Мама, папа даже прилетели из Сызрани ради того, чтобы повидаться с внуком первыми. Пару бизнес-партнерш, успевших стать близкими подругами.
— Вик, он такой хорошенький! — кричала мне подруга и коллега по бизнесу Татьяна, которая регулярно помогала мне с поставками, пока я была беременна. — Кирюша просто принц у тебя!
— Да, очень сладенькие щечки, — присоединилась моя мама, подходя из-за спины, пока Таня гладила сына по животику. — А какой носик, какие глазки, а не глазки, а бусинки!
— Пока вы тут затопили всё своей нежностью, я читаю, что про меня понаписали в главных газетах Татарстана, — едва сдерживала откровенный смех я. «Юная Виктория Загорская, уроженка Сызрани, девочка, о которой раньше никто не знал, резко вошла в топ-100 самых богатых женщин России! Можно было бы подумать, что она крайне трудолюбива, но наши папарацци нашли совсем иные кадры…» Глазами случайно зацепилась за инициалы Загребина, ощутив острую боль в груди, поморщилась, будто меня ослепил очень яркий свет. — Не надо тебе такое читать, — забрала журнал у меня мама, предполагая, что именно я там нашла. — Не стоит переживать о пустяках. У тебя уже есть огромный повод для действительно серьезных чувств, а мусор из головы выкинь!
— Обязательно, мам, — благодарность за поддержку перекрывала остальные ощущения. — Как там Кирилл? Животик не болит? Вы закапали ему ушки? Ему уже давно пора принимать на дневной сон.
