Порочная невинность - Робертс Нора

– Господи Иисусе, Берк!

– Я обо всем позабочусь. – Берк отставил ружье и взялся за «уоки-токи». – А ты иди за ней и смотри, чтобы она не выходила, пока я здесь не управлюсь.

Такер нашел Кэролайн в гостиной. Она сидела в качалке с бесчувственной собачонкой на коленях.

– Дорогая моя… – Он присел рядом с ней на корточки и взял ее лицо в ладони. – Что он с тобой сделал?

– Он собирался убить меня. – Она продолжала раскачиваться, боясь, что если остановится, то сойдет с ума. – Он хотел меня зарезать ножом. Он бы мог меня застрелить, но решил зарезать, потому что так поступили с Эддой Лу. Он сам это сказал. – Собака начала шевелиться, заскулила, и Кэролайн прижала ее к груди, как младенца. – Но теперь все в порядке. Все в порядке…

– Кэролайн, Кэролайн, погляди на меня, детка. – Такер подождал, пока она не повернется к нему. Радужная оболочка казалась зеленой аурой, в которой плавали зрачки. – Сейчас я отведу тебя наверх. Пойдем со мной. Нет, я лучше отнесу тебя и вызову врача.

– Не надо. – Она глубоко и протяжно вздохнула, когда Никудышник лизнул ее в подбородок. – Я не собираюсь биться в истерике. Я не собираюсь рухнуть замертво, как однажды в Торонто. Я тогда словно разбилась на тысячу кусков… Но больше это не повторится. – Она прижалась щекой к пушистой шерсти щенка. – Я пекла кукурузный хлеб. Я никогда его раньше не пекла. Хэппи дала свой рецепт, и я собиралась отвезти хлеб к Сьюзи… Мне было так приятно чувствовать себя здесь не чужой! – Никудышник слизнул слезу, покатившуюся у нее по щеке. – Понимаешь, я сначала радовалась, что буду здесь жить совершенно одна, но я даже не подозревала, как сильна у меня потребность быть частью целого.

– Теперь все будет хорошо, – пробормотал он беспомощно. – Я тебе обещаю, что все наладится.

– Я пекла кукурузный хлеб в бабушкиной духовке. И потом застрелила Остина Хэттингера из дедушкиного револьвера. Разве это не странно?

Глаза Такера мерцали сдерживаемой яростью. Он все-таки подхватил ее на руки вместе со щенком, перенес на кушетку и сам сел рядом.

– Я останусь здесь на ночь, – заявил он. – Буду спать вот на этой кушетке.

– Но, Такер, я вовсе не собираюсь разваливаться на куски.

– Я знаю, любимая.

– Таймер все еще жужжит. – Кэролайн закусила губу, стараясь говорить спокойно. – Я, наверное, совсем сожгла свой кукурузный хлеб…

Она уткнулась лицом ему в плечо и заплакала.

Глава 19

Кэролайн сошла вниз, чувствуя себя совершенно опустошенной. Она не имела представления о времени, хотя солнце светило ярко и в доме было тихо, как в могиле. Решив, что надо поскорее выпить кофе, Кэролайн, босая, в одной ночной рубашке, отправилась на кухню, но внезапно остановилась как вкопанная.

Она убила человека!

Осознав этот факт, Кэролайн прижала кулаки к сердцу, словно бегун, потерявший завод, но которого заставляют пробежать всю дистанцию до конца. И, как у спринтера, ноги у нее подкосились, и она опустилась на ближайший стул, обхватив голову руками.

О, Кэролайн прекрасно понимала, что действовала в целях самозащиты. Даже без тактичных наводящих вопросов Берка и без его твердой, спокойной поддержки она это знала. Какой-то винтик в голове Остина Хэттингера повернулся не в ту сторону, и он напал на нее.

Но ведь обстоятельства не могли изменить результата. Она отняла у человека жизнь. Она, которая прежде не была способна ни на какое насилие, всадила две сорокапятимиллиметровые пули в человека, с которым даже не была знакома.

Внезапно она услышала, что кто-то скребется в заднюю дверь, и сердце у нее покатилось вниз. Лишь узнав скулеж Никудышника, она облегченно вздохнула и отворила дверь.

Благодарный пес вбежал и стал высоко прыгать около нее, отчаянно виляя хвостом от восторга.

– А что ты делал на дворе? – Она нагнулась, чтобы почесать ему уши, и в ответ он с обожанием лизнул ее в руку. – И каким это образом ты вышел?

Щенок тявкнул, царапая когтями натертый дощатый пол, и бросился в гостиную.

– Куда ты меня ведешь?..

И тут голос ей изменил. Она увидела, что Никудышник удобно устроился около кушетки, а на ней, в расстегнутой рубашке и босой, распростерся Такер. «Нет, и во сне у него отнюдь не ангельский вид, – заметила про себя Кэролайн. – Слишком много земного в этом умном лице».

Такеру явно было очень неудобно спать. Ноги свешивались с короткой кушетки, и он, наверное, едва не свернул себе шею, стараясь поудобнее пристроить голову между подушкой и подлокотником. Однако, несмотря на неудобную позу и поток солнечного света, бьющего прямо в лицо, Такер крепко спал.

Кэролайн вспомнила, как он был добр к ней накануне, как нежно обнимал ее, пока она рыдала на его плече, выплакивая пережитое потрясение. И как он просто, спокойно и твердо поддерживал ее, взяв за руку, когда Берк снимал первый допрос.

Это ведь Такер отнес ее в постель, отклоняя все возражения, словно заботливый отец, укладывающий спать перевозбудившегося и уставшего ребенка. Он сидел рядом с ней, пока снотворное не начало действовать, и рассказывал какую-то смешную и глупую историю о своем двоюродном брате Хэме. И сердце ее распахнулось ему навстречу.

– У тебя неистощимый запас сюрпризов, Такер. Никудышник подпрыгнул при звуке знакомого имени ив мгновение ока облизал Такеру лицо. Тот что-то проворчал, пошевельнулся и сказал:

– О'кей, детка. Одну минутку… Кэролайн подошла поближе.

– Ну что ж, стоит подождать.

– Ждать всегда стоит… – Такер улыбнулся, открыл глаза и обнаружил прямо перед собой мохнатую собачью морду. – Нет, это не совсем то, что я ожидал увидеть.

Нисколько не смутившись. Никудышник встал на задние лапы и уперся передними Такеру в грудь. Такер рассеянно потрепал щенка по голове.

– Слушай, друг, разве я тебя не выставил из дома?

– Но он Опять захотел войти.

Такер поднял глаза и, казалось, только сейчас заметил Кэролайн.

– Привет.

– Доброе утро.

Он слегка отодвинулся, Кэролайн восприняла это как приглашение и присела рядом.

– Жаль, что мы тебя разбудили…

– Ну, наверное, все равно придется вставать, так или иначе. – Он провел пальцем по ее щеке. – Как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке. Это действительно так. И я хочу поблагодарить тебя за то, что ты не оставил меня одну. Он немного сморщился, выпрямляя шею.

– Да я могу спать где угодно.

– Я вижу. – Она растроганно отвела ему волосы со лба. – И все равно это очень мило с твоей стороны.

– Ну, наверное, мне надо бы ответить, что так принято между добрыми соседями. – Он поймал ее руку и прижал к губам. – Но ты меня до чертиков напутала. Когда ты наконец заснула, у тебя в лице не было ни кровинки.

– Но ведь ты хотя бы мог лечь на свободную кровать наверху. Такер только пожал плечами: ему не хотелось говорить, что это был бы слишком большой соблазн. Когда он зашел проверить, как она – в четвертый или пятый раз за ночь, – то едва удержался, чтобы не забраться в ее постель. Просто чтобы держать ее в своих объятиях, прижимать к себе, довольствуясь сознанием, что она в безопасности.

– Иди ко мне, – произнес он неожиданно для самого себя. Кэролайн заколебалась, но потом поддалась искушению и свернулась клубочком рядом с ним. Она положила голову ему на плечо, а пес устроился у них в ногах.

– Я рада, что ты со мной.

– Я не был с тобой в самый нужный момент. Простить себе не могу, что так поздно прибежал тогда.

– Не казнись, Такер. Он поцеловал ее в голову.

– Но мне надо это высказать, Кэролайн. Я терзался почти всю ночь. Ведь это по моей вине он вышел на тебя. Это меня он хотел убить. Получается, что я вроде бы тобой заслонился.

Кэролайн положила руку ему на грудь и подумала, что, наверное, еще никогда не чувствовала себя так уютно и в такой безопасности.

– Знаешь, я тоже всегда думала, что во всем виновата. Наверное, это своеобразная форма эгоцентризма. Чувство вины – вообще опасная вещь; иногда оно приводит к тому, что приходится лечить расстроенные нервы.