Дело об избиении младенцев - Андрей Воробьев

Нертов ошалело взглянул на молодого оперативника, уверенного, что убийца, которого не могли отловить несколько опытных сыщиков, уже в его руках. Потом он вдруг сообразил, что у парня могут быть неприятности, начнись тут же беседа. Поэтому Алексей только бросил на ходу.

— Сейчас я поеду к себе домой. Буду ждать там. Адрес…

— Я знаю, — перебил его Дима, — уже записал из журнала в «дежурке». Я приеду.

Нертову оставалось только ехать зализывать раны, не переставая удивляться «молодым да ранним».

Через несколько минут Алексея уже увозила от райотдела черная «волга», за рулем которой сидел один из бойцов Главбуха. Сам Павел Олегович хмуро расположился рядом с юристом сзади. А бывший однокашник отставного подполковника, с которым он лет двадцать пять назад начинал службу, продолжал в райотделе «разбор полетов» по полной программе.

Когда пискнул пейджер, Пещера сразу же понял, кто послал привет. Все жители этого города, знавшие его номер, очевидно, погибли прошедшим утром. Правда, были кое-какие родственники и девчонки, но они никогда не звонили Пещере «на пояс». Номер пейджера знали только близкие друзья и особо приближенные партнеры.

Конечно, у Кости была и труба, но он давно понял один существенный недостаток этого прибора: когда говоришь, тебя могут запеленговать. Менты такой чушью занимаются редко, а вот братки-конкуренты иногда с успехом используют некоторые конверсионные разработки. Пару лет назад один из приятелей Пещеры по окончанию десятиминутного разговора из припаркованной машины был изрешечен как поверхность терки — у слухачей под рукой оказались автоматы, а путь был недолог. Поэтому Костя, хотя и помнил анекдот про лоха в песочнице, но охотно использовал пейджер, ценя его за одностороннюю связь.

Нынешним утром все знавшие номер пейджера погибли, причем бойня началась на его глазах. Остался один. И звонил именно он. И очевидно, для «разбора полетов».

«Жду в «Копенгагене» в 15–00». — Прочел Пещера.

Глава 3. Прорыв к телу

«Я давно не ввязывалась в такие авантюры, — думала Нина. — Часто попадала сама. Но чтобы по своей инициативе…«.

Она вместе с Юлей сидела в машине, мчавшейся по ночному Питеру. Место рядом с шофером занял Акулаев. Впервые за эти дни Нина не боялась за Митю. Перед тем как выйти из дома она позвонила Ивченко и сказала ему: «Завтра к двум часам дня я сообщу вам окончательное решение». При этом хозяйка «Транскросса» говорила столь печальным голосом, что можно было подумать: окончательно решение она уже приняла.

Нина не покривила душой. К упомянутому ей часу все действительно станет ясно. Или «Транскросс» остается у нее, или она с легкой душой отдаст его тому же Ивченко, точнее тем, кто стоит за ним. Все зависит от того, удастся ее план или нет.

А план был следующий. Завтра в 11–00 она должна была встретиться с Виктором Степановичем. Однако для этого ей в течение ближайшего часа предстояло договориться с профессором Карташевским. Нельзя сказать, что Нина чувствовала себя спокойно. Что такое договориться с Карташевским? Когда она произносила это имя (есть люди, фамилия которых давно стала именем) Нина чувствовала себя просящей мумию Рамзеса II замолвить за нее слово во время посещения пирамиды египетским президентом.

О таких людях как профессор Карташевский сказано: «Они никогда не получат Нобелевскую премию, так как ее вручают лишь тем, чей интеллектуальный уровень превышает уровень комиссии не больше, чем в три раза». Впрочем, если бы покойный Нобель ввел филологическую номинацию, Владимир Константинович Карташевский стал бы лауреатом давным-давно.

Некогда он получил образование еще в Санкт-Петербургском университете. Он знал почти все живые европейские языки, классические языки и, даже, языки древних варваров. Один из его учеников сказал, что профессор, окажись в Европе первого века от Рождества Христова, мог бы дойти от Рима до устья Невы, не пользуясь услугами переводчика. Правда, в современной ему Европе Карташевскому побывать не удалось. Зато он любил ее как немногие из родившихся на старом континенте. Еще он любил все связывавшее Россию и Европу. Если бы его спросили навскидку: какое было жалованье шотландского наемника на службе у Ивана Грозного, как назывались немецкие журналы, выходившие в Петербурге в XVIII веке, сколько парижан посмотрели «Жар-птицу» в дни дягилевских сезонов? — На все бы следовал точный и исчерпывающий ответ.

Из всех советских генсеков, у Карташевского были проблемы лишь со Сталиным. Правда, профессор вернулся из ссылки в 1932 году, до войны жил в Твери, поэтому избежал мясорубки. За то с последующими правителями было все в порядке. Даже Хрущев согласился с тем, что труды Карташевского способствуют делу мира и прогресса, недаром беспартийный профессор был награжден орденом Ленина. В семидесятых ученый-языковед стал одним из главных культурных символов Ленинграда. К его мнению прислушивался Романов. Потом, когда при Горбачеве появились «архитектурщики» и «экологисты», любая петиция, адресованная местным и московским властям, не рассматривалась всерьез, если ее не открывало имя Карташевского. В дни последней предвыборной кампании, посещая Питер, Ельцин в разговоре с Карташевским, назвал город «центром культуры России». С этого случая завелась традиция — каждый крупный столичный чиновник, приезжая сюда, наносил визит вежливости профессору. Вот и завтра, когда премьер-министр должен был начать свой визит с прогулки по Большому дворцу в Царском селе, там он должен был встретиться и с Карташевским…

— Ты уже придумала, что сказать профессору? — Спросила Юля.

— Я напомню, что «Транскросс» финансирует восстановление сгоревшей Набоковской усадьбы. И помогал создать Янтарную комнату. Но я еще не представляю, как мы к нему попадем.

— Пока ты собиралась и укладывала спать Митю, я успела сделать пару необходимых звонков. Ситуация такова. В подъезде постоянный пост охраны. Его преодолеть проще всего. В квартире нас встретит Галина Ивановна, племянница профессора. Как я поняла, она играет роль миссис Хадсон, хотя характером будет постервозней. И, наконец, перед самим кабинетом мы увидим Трех Сестер. Они являются коллективным секретарем.

— Тоже родственники?

— Нет. Очень странные и экзальтированные дамочки непонятного возраста и семейного положения. Основная задача — заранее позаботиться о посмертной славе профессора. Записывают все его высказывания, ведут почасовой дневник, чтобы потом создать наиболее полную биографию. Оберегают от любых контактов.

— Из ревности?

— Нет. У Карташевского нет детей, они и объявили себя его духовными дочерьми. Точнее сказать, душеприказчицами. Вот с ними нам придется нелегко. Даже когда надо позвонить Владимиру Константиновичу, трубку сперва поднимает Галина Ивановна, но если она и соблаговолит позвать профессора, к телефону подходит не он, а одна из сестер-секретарш. Боюсь, придется импровизировать на месте. Давай-ка, на всякий случай, будем числить тебя зарубежной корреспонденткой. Скажем, журнала «Матэн». И еще. Надо, опять-таки на всякий случай прихватить с собой пирожных.

Пирожные были куплены. После этого, через три минуты нинина машина оказалась перед домом, в котором жил Карташевский.

Охранника внизу Нина почти не заметила. Юля сунула под нос аккредитационную карточку, на которой было выведено большими буквами: «Администрация Санкт-Петербурга». О том, что этот пропуск выдан не чиновнику, а всего лишь журналисту можно было прочесть чуть ниже. Однако охранник тотчас вернулся в свою каморку. Видимо, он был уверен — киллеры в этот подъезд не заглянут.

Девушки поднялись на третий этаж. Звонок в квартиру профессора обладал тонким, почти щенячьим голоском. Ждать, пока откроют, пришлось около минуты. Наконец, на пороге появилась пожилая дама в шелковом платье, помятом и давно не стиранном. На ее толстом, морщинистом лице читался навсегда заученный лозунг: «Я отдала свою жизнь великому человеку, а чего от него нужно вам»? Возможно, открыв рот, она сказала бы такие же трафаретные слова: «Что вам здесь нужно»? Но Юля не позволила ей это сделать.

— Галина Ивановна, добрый день. Что вам передал для меня Вадим Дмитриевич (позднее Нина узнала, что речь идет о пресс-секретаре губернатора, уволенного два месяца назад)?

— Ничего, а что он… — Растерялась Галина Ивановна. Но Юля не дала ей договорить.

— Черт возьми, ведь встреча с премьером уже завтра. Дай телефон, — обратилась она к Нине. Та, ничего не понимая, протянула ей трубу. Юля, под недоумевающим и испуганным взглядом хозяйки, настукала какой-то номер и быстро заговорила.

— Мы уже у профессора. Да, проинформируем его, как вы просили. Постараемся объяснить, что у города сейчас денег на Петергофский музей-заповедник нет. Надо ориентироваться на спонсоров. Думаю, все будет в порядке.