Analyste - Андрей Мелехов

— Конечно, боюсь, твоему приятелю придется в Аду еще хуже, чем, может, приходится сейчас. Уж слишком много он теперь знает.

— Ты думаешь, он знает и про это? — Михаил показал обломок «венца» с несколькими желтыми алмазами, обнаруженный в подземелье.

— Да, и про это, и про душу моей дочери. Ты так и не смог пока проникнуть в самые тайные пещеры?

— Нет, ни один из посланных не вернулся. Ни один.

Глава 2

По дороге от Ворот Ада к жилищу Бирса, которое тот любезно предложил посетить, Аналитик, к своему удивлению, не увидел огромной воронки, описанной Данте и спускающейся террасами — знаменитыми «кругами» — к центру планеты, где изо льда торчал замерзший по пояс Сатана. Не увидел он и озер с горящей смолой, и печей с жарящимися на гриле грешниками. Первоначально, если бы Аналитик не знал, куда его на самом деле занес черт (или, вернее, ангел!), он вполне мог бы подумать, что попал в одну из тех несчастных стран, жители которых в своей наивности до сих пор справляют нужду прямо на тротуаре и лечатся от СПИДа, насилуя девственниц. Та часть столицы Ада, которую Аналитику пока посчастливилось увидеть, представляла собою нагромождения трущоб с редкими вкраплениями более или менее приличных зданий. Последнее тоже было в лучших традициях развивающихся стран, где посреди океана нищеты и страданий всегда можно найти особняки местной элиты, виллы иностранных специалистов и административные здания-дворцы с дизель-генераторами, бассейнами и колючей проволокой в три ряда.

Однако это первое впечатление об обыденности Ада рассеялось, когда прямо посреди улицы наш герой увидел незабываемую в своей отвратительности сцену. На грязной мостовой, лицом вниз, лежала обнаженная молодая женщина. Ее окружали несколько существ, которых Аналитик сначала было принял за ангелов. Они были такими же хорошо сложенными, приторно красивыми крылатыми мужиками, что и слуги Господни в Раю. Однако у этих имелись и определенные анатомические отличия. Во-первых, их крылья были лишены перьев и напоминали кожистые бархатистые паруса летающих мышей. К тому же у одного из них вместо нормальных человеческих ног в обычных для Рая римских сандалиях легионера оказались трехпалые — то ли птичьи, то ли доставшиеся от динозавров — лапы. У другого вместо руки из плеча торчало нечто насекомообразное, похожее на сороконожку, многочленное и черное, с щелкающими хитиновыми ножами на конце. Этими-то ножами облаченный в вороненую броню ангел Ада вырезал из белой нежной женской спины длинный кожаный ремень. Когда на спине показались кровавые следы от проделанных надрезов, птиценогий товарищ первого с треском рванул получившийся лоскут кожи, держась за его конец. Женщина судорожно дернулась всеми мышцами, но, закусив губы, не закричала. Аналитик, будучи тем, кем он был, остановился и приготовился к немедленному вмешательству. Банда ангелов-мучителей обратила внимание на его нимб и недружественные намерения и, с интересом опытных и уверенных в себе бойцов, обладавших численным перевесом, ждала развития событий, отвлекшись на секунду от своей распластанной жертвы.

— Не надо! — твердо сказал Амброс Аналитику. — Вы ничем ей не поможете, но можете осложнить жизнь и себе, и нам.

— Научитесь не обращать внимание: здесь это происходит на каждом шагу. Потому это место и называется Адом, — добавил Казанова, который на всякий случай положил руку на эфес своей длинной шпаги.

— К тому же вы не знаете, за что она получила свое наказание. При всей моей нелюбви к фаст-фуду я все же однозначно предпочту блевать гамбургерами, чем позволить этим уродам драть мою спину на брючные пояса. То есть у этой дамы должно быть очень богатое прошлое.

Аналитик посмотрел на женщину, по-прежнему прижатую к мостовой трехпалой лапой птиценогого мутанта с перепончатыми крыльями. К его удивлению, след от вырезанного ремня зарос прямо на глазах, не оставив ни малейшего следа. Он встретился с нею взглядом. В ее черных глазах не было ни шока страдания, ни раскаяния. Она со значением облизнула полные губы длинным красным языком и развратно подмигнула, после чего как ни в чем не бывало хрипло крикнула своим экзекуторам:

— Эй, импотенты, чего остановились? Режьте второй ремень да отпускайте!

— Пошли! — сказал Бирс.

Аналитик молча кивнул. Черные ангелы Ада с некоторым разочарованием вернулись к своему скучному занятию.

Спустя некоторое время троица новых знакомых сидела за потемневшим от времени и грязи столом у немытого окна в квартире Бирса. Квартира была скромным и обшарпанным жилищем английской прислуги викторианской поры, но в целом, с точки зрения Аналитика, вполне пригодной для жизни. Сам наш герой, будучи бывшим гражданином родины самого прогрессивного в мире паралича, а теперь офицером отнюдь не самой богатой армии, видал гадючники и похуже. Каждый праведник в Раю получал из небесного жилфонда приблизительно то, что соответствовало его разумным представлениям о месте его вечного успокоения: то есть скорее всего не дворец с золотой сантехникой. По-видимому, и здесь, в Аду, в симметричном соответствии, если Амброс Бирс, будучи живым, более всего боялся жить так, как жила его лондонская кухарка, то, натурально, именно так, как пресловутая кухарка, он теперь и жил. «По этой логике, — подумал Аналитик, — мне здесь досталась бы койка в общежитии с клопами и кучей соседей — студентов из стран, лишь недавно вступивших на путь индустриального развития и потому еще не понявших, что в унитазе посуду не моют».

Квартира, в свою очередь, находилась в закопченном доходном доме времен английской промышленной революции с темными коридорами, скрипучими лестницами и всепроникающим запахом кухни. Пока троица поднималась на третий этаж, Аналитику представилась возможность услышать набор звуков, обычно свидетельствующих о плохом соседстве и необходимости подумать о скором переезде. Набор включал шум молчаливой и очень интенсивной драки с глухими звуками тяжело падающих тел и ломаемой мебели, жалобно-оргазмические крики насилуемого педераста и махровый мат пролетариата, играющего в карты на деньги, которых у него нет. Наконец, сам дом стоял в грязном узком переулке, беспорядочно застроенном давно не видевшими ремонта зданиями в несколько этажей. Здания были самых разнообразных архитектурных стилей, исторических периодов и иногда довольно неожиданных пропорций, которые можно было объяснить как отличающимися от земного измерения физическими законами, так и душевным нездоровьем адских зодчих.

— Что ж, — сказал Амброс Бирс, наливая себе, Казанове и Аналитику, — хоть вы, дорогой мой, и ходите со светящейся головой, на благоверного христианина вы не похожи. Скажем, вторую щеку не подставили бы. А?

— А вы, Бирс, много видели христиан, подставивших вторую щеку? — вступился Джованни. — Обычно попадаются те, кто, получив по одной, наоборот: колотят обидчика по обеим. По крайней мере так было в мое время.

— Нет, — подумав, ответил Аналитик, — я не христианин, но я уважаю Учителя. Считаю за честь быть с ним знакомым.

— Аллилуйя! — примирительно сказал несостоявшийся аббат, дурашливо перекрестился и медленно выцедил свою хрустальную рюмку.

Бирс промолчал и так же медленно выцедил свою. Аналитик посмотрел на своих новых собутыльников, смакующих жидкость с резким химическим запахом, еще мгновение посомневался и, решив, что раз уж он в Аду, то можно и расслабиться, одним глотком осушил свою емкость. Пока он, по русскому обычаю, запивал употребленную гадость водой и, обжегшись градусами, громко дышал широко открытым ртом, его собеседники довольно переглядывались и улыбались. По всему было видно, что негодяй, писающий лезвиями для бритья, мог в то же время не бояться цирроза печени. Что, на взгляд нашего героя, было достаточно интересным наблюдением.

— А почему вы перекрестились? — с любопытством спросил Аналитик Казанову, имея в виду неоднозначную репутацию покойного грешника.

— Привычка, — просто ответил тот, зажевывая выпитое чем-то, напоминающим вяленую ящерицу с количеством лап, явно превышающим число «четыре». — Католическое воспитание, псалтырь, мессы. Но уже в шестнадцать, когда я соблазнил свою первую женщину, у меня возникло серьезное подозрение, что даже при регулярных покаяниях и пожертвованиях мне суждено попасть именно сюда. Когда я это понял, то примирился с неизбежным и всю оставшуюся жизнь готовил себя к вечным мукам. Соответственно, и покаяниями я себя уже не утруждал.

— Ну и что, приготовили? — с добродушной иронией спросил Амброс, намекая на урологический характер мучений своего товарища.

— В некотором роде да, — с невозмутимым видом ответил тот, — во всяком случае, на Земле мне пришлось лечить штуки и похуже!

Бирс, которому тяжело досталось в прежней греховной жизни, но все же не пришлось давиться фаст-фудом, промолчал.