Одинокий дракон - Павел Шумилов

Пятый день музыкального запоя. Только что записал песню голосом Барбары Стрэйзанд. Где-то семидесятые или восьмидесятые годы двадцатого века. Даже названия толком не помню. Что-то насчёт женщины и любви. Прослушал, хотел подправить одно место, и сорвал голос. Подошёл к зеркалу, увидел себя. Глаза ввалились, красные. Нос сухой. Левое веко дёргается. Когда же я спал последний раз? Напиваюсь воды из-под крана и ложусь. Прямо на пол, не отходя от умывальника. Последняя мысль — хорошо, что линолеум мягкий.

Биоробот

— Лира, не буди меня, пожалуйста. Я устал.

Это мой голос? Сипение проколотой шины.

— Мастер, с тобой всё в порядке?

— Анна? Ты? Что случилось? Эпидемия? — поднимаю голову и оглядываюсь.

Анна в лёгком скафандре, как космонавт. Стоит передо мной на коленях. За ней — Лира. Мордашка зарёвана, опухшая. Тут же встревоженный Тит. Двери вскрыты с помощью сварочного пистолета. Были двери… Ах, да, я же их запер изнутри, чтоб не мешали записывать. И отключил все каналы связи. За дверьми — столпотворение. Мерлин пытается отогнать любопытных.

— Ты заперся неделю назад. Ни на что не отзывался. Мы стучали и в дверь и в стены. Сначала от тебя шла в компьютер информация, а последние два дня совсем ничего.

— Я записывал музыку и очень устал. Кажется, четыре дня не спал. Или пять. А почему ты в скафандре?

— Ты разве забыл? Карантин. С тобой точно всё в порядке?

— Не совсем. Голос сорвал.

Анна встаёт, поднимает Лиру и тянет за собой в коридор.

— Ты слышала? Он устал! Мы себе места не находим, а он дрыхнет! Крокодил пернатый! Ух, что я с ним сделаю! Он у меня будет на коленях прощения просить! И не получит!

— Анна, ты не понимаешь, тут какая-то тайна. Коша пять дней без перерыва работал, я чувствовала. Значит, это очень важно.

Голоса удаляются по коридору. Выходит, я пять суток работал, потом двое спал. Подхожу к зеркалу. Рёбра болят. Отлежал. Кожа свисает складками, мослы выпирают.

— Ну и напугал ты нас, — говорит Тит. — Ломаем дверь, а ты на полу лежишь как мёртвый. Лира третий день не спит, с ума сходит. Это на самом деле так срочно было, то, что ты делал?

— Подожди, Тит, дай подумать. Нет, конечно, нет. Времени — вагон. Что же со мной было? Как с цепи сорвался… Дай, я сначала поем, подумаю, а потом всё расскажу.

Идём в столовую. Какая-то добрая душа уже накрыла для меня стол. Вызываю главный компьютер, включаю запись своей музыки и начинаю есть. Точнее — жрать. С сопением, урчанием и чавканием. В дверях — толпа. Знаю, что веду себя неприлично, но ничего не могу поделать. Глотаю всё подряд, обжигаясь и не прожёвывая. Выхожу из столовой с набитым брюхом и неутолённым чувством голода. В коридоре ждут Анна с Лирой.

— Наелся, куцехвостый? Идём, отчитываться будешь. — Анна хватает меня за складку шкуры и тащит в экранный зал.

— Так чем же ты пять суток занимался? — начинает она допрос, когда все рассаживаются.

— Музыку записывал. — Выясняю у компьютера, что за пять с небольшим суток я записал 53 часа непрерывного звучания. Если учесть, что в некоторых вещах было четыре инструмента и два голоса, это просто невероятная цифра. Включаю наугад запись. Вивальди. Лира слушает, открыв рот. Титу в детстве медведь на ухо наступил. Или мамонт.

— Это, конечно, здорово, но сколько времени мы будем слушать? — Анну нелегко сбить с курса.

— 53 часа с минутами. — Переключаю на другую запись. Бах. Орган. Как раз то, что нужно.

— Коша, это всё ты сам придумал?

— Нет, к сожалению. Это написал Иоганн Себастьян Бах.

— Мастер, я никогда не слышала о таком композиторе. Откуда он?

— Он из другого мира, Анна. В этом мире его не было и не будет. А вот ещё запись. Вольфганг Амадей Моцарт. 1756–1791 от рождества Христова. В этом мире его тоже не было. Всё, что от него осталось, хранится в моей памяти. Теперь ещё — в главном компьютере.

— Убедил, длиннохвостый. Ты был занят делом. Но неужели трудно было Лире на ушко шепнуть, чтоб не волновалась. Я — ладно, обойдусь без твоих ёжиков. Но ей сейчас волноваться нельзя. Ты понял?

— Вот мы и подошли к самому неприятному. Спроси у Лиры, часто я за работой забываю о еде и сне?

— Ни разу!

— А сейчас я, как кибер, пять суток не ел, не спал, пока не сорвал голос. О чём это говорит?

— Вместо брюха задумался о нетленном.

— Спасибо, ты хорошо обо мне думаешь.

— Коша, ты это — чтоб малышки не плакали?

— Нет, я о них забыл.

— Может, тебя кто-то заставил?

— Да, наверно, так можно сказать. На самом деле — ещё хуже. Меня не заставили, меня запрограммировали. Я уже говорил, что я — биоробот. Вырастили где-то, накачали по самые уши информацией и впихнули в ваш мир. Неделю назад заработала одна из заложенных в меня программ. Видимо, совпали какие-то ключевые условия, и она заработала в полную силу.

— Мастер, мы же разобрались уже, что ты обычный дракон. У тебя дети могут быть.

— Нет, Анна. Мы просто установили, что я биоробот, способный к двуполому размножению. Робот отличается от разумного существа не материалом, а тем, что у него в черепушке заложено. У меня там программы, значит я робот. Правильно? Сейчас сработала одна, и я превратился в музыкальную шкатулку. Потом может сработать другая, и я сяду писать «Войну и мир» Толстого. Был такой писатель. И напишу без передыха все четыре тома, если с голоду не сдохну.

— Отговорки, ты, Мастер, ищешь. Засунул меня в монастырь, чтоб не мешалась, Лиру — в кузницу, теперь в ясли, а сам маешься от безделья, на луну воешь.

— Ой, Коша, перестань грустить, сейчас опять малышки заплачут. А тебе, Анна, нельзя так говорить! Коша ни разу своего слова не нарушил. Обещал мне помочь отомстить врагам — выполнил. Обещал земли и замок вернуть — у меня теперь три замка. Не знаю, что с ними делать. А ты — мечтала руку получить — получила. Хотела магистром стать — стала.

— И кому из нас от этого лучше? Кто счастлив? Назови хоть одного! Мастер на луну воет. Тебя по ночам кошмары мучают. Я в себе разобраться не могу. Не знаю, где свои, где враги. Мои люди спрашивают, воюем мы с драконом, или заодно с ним. Отвечаю — сами думайте. Кстати, мастер, есть ведь у меня специалист. Влезет тебе в извилины, каждую мысль измерит, взвесит, мокрой тряпочкой протрёт и на нужную полочку поставит. Всю постороннюю гадость из твоих мозгов вычистит. И будешь ты не киберусом, а самим собой. Как идея?

— А ваш мир никогда не узнает, кто такие Прокофьев, Скрябин, Шекспир и Марк Твен.

— До чего с тобой трудно, Мастер. Приносишь тебе ключи от счастья на золотой тарелочке, так ты всё равно найдёшь отговорку. Всё, хватит с меня. Буду жить как хочу, рожать от кого хочу. Если ждать, пока ты надумаешь, умереть можно. Дай слово дракона, что не полезешь в мою личную жизнь.