Номер 11 - Коу Джонатан

И какой же процент от этих продаж указала наша воинствующая художница в финансовой декларации, с тем чтобы начисленный налог был обращен на РЕАЛЬНУЮ поддержку британских инвалидов и бездомных?

Угадали: большой жирный ноль!

Элисон — дочь незадачливой певицы и тусклой звезды реалити-шоу Вэл Даблдэй — была недоступна для комментариев, когда мы попытались связаться с ней сегодня, что неудивительно.

13

Фаустина и Жюль были родом с Маджуро, самого густонаселенного из Маршалловых островов, по сути, группы крошечных атоллов в Тихом океане севернее экватора. У Ганнов они работали почти два года.

Оба были симпатичными, дружелюбными, не лезли в чужие дела и никогда не жаловались. Если стиль жизни семьи сэра Гилберта и казался им необычным, они это не обсуждали. На работе оба выкладывались: Фаустина тщательно следила, чтобы близняшки были чисто одеты, презентабельно выглядели и вовремя накормлены; Жюль примерно в том же ключе заботился об автомобилях. К развлечениям, что предлагал им Лондон, они проявляли весьма умеренный интерес, никогда не забывая о главной цели: отложить как можно больше денег из своих заработков. По вечерам смотрели телевизор на кухне и по намекам, роняемым в передачах, старались уразуметь, в чем же состоит богатство британской культуры. Вместе с Рэйчел, вместе со всей страной — да и со всем миром, как порой представлялось, — они пристрастились к сериалу «Аббатство Даунтон», высокобюджетному мелодраматическому проекту ITV о превратностях судьбы аристократического семейства Кроули в эпоху между двумя мировыми войнами. Фаустина с Жюлем не пропускали ни одной серии, раз в неделю сдаваясь на милость высококачественному зрелищу, а заодно и не облеченному в слова, но сквозящему в каждом кадре духоподъемному пафосу этого фильма. Пафосу, что покоился, если вдуматься, на безусловной оправданности существования класса хозяев и класса слуг. Подразумевалось, в частности, что класс хозяев всегда поступает благопристойно и великодушно, и хотя иерархия, отделяющая один класс от другого, незыблема, однако чувство товарищества, уважения и взаимной привязанности между господами и слугами — явление не такое уж редкое, если не повсеместное. Каждый воскресный вечер Фаустина и Жюль ложились спать с греющей душу мыслью о естественности и даже неизбежности подобного мироустройства, будь то Лондон 2015 года либо английское поместье в межвоенное лихолетье. Озадачивало ли прислугу отсутствие чувства товарищества и взаимной приязни в их отношениях с сэром Гилбертом и Мадианой, Рэйчел не могла сказать.

По ночам, когда выключали телевизоры, дом погружался в абсолютную тишину. Рэйчел довольно скоро поняла, что в этой части Лондона и тишина, и шум достигают экстремальных величин. В течение дня от грохота строительных работ ломило уши, тогда как ночью на округу опускалось глубокое и жутковатое безмолвие. Большинство домов были приобретены в качестве инвестиций, обитаемые можно было пересчитать по пальцам, и с наступлением темноты пустынность улиц слегка пугала. Постепенно постигая жизнь богатых людей, Рэйчел более всего поражалась их способности исчезать. Этим наблюдением она поделилась с Джейми, когда они обсуждали его диссертацию о «людях-невидимках» в новом веке бережливости.

— Нельзя писать только о бедных, — сказала она. — Богатые тоже умеют превращаться в невидимок.

Рэйчел и Джейми встречались по два-три раза в неделю, в разные дни, но в воскресенье непременно. По воскресеньям они начинали с позднего завтрака или раннего обеда, а потом шли на выставку, в музей или в кино — обычно в «Керзон» либо в БИК, кинотеатры с более разнообразным репертуаром. Рэйчел чувствовала, как ей хорошо с Джейми, но он был с головой погружен в работу, она же пока была не готова к полновесным отношениям: опыт последних месяцев наводил на мысль, что ей необходимо еще многое прояснить — и не только в том, что касается окружающего мира, но и в самой себе. Словом, ни она, ни Джейми не торопили события.

Однажды поздним воскресным утром в январе, когда Рэйчел уже выходила из дома, чтобы встретиться с Джейми в пабе в «Маленькой Венеции», зазвонил ее мобильный и на экране высветилось имя Мадианы.

— Рэйчел? — сухим властным тоном осведомилась Мадиана. — Вы нужны девочкам. Приезжайте немедленно.

— Э-э-м, конечно… — расстроилась Рэйчел. — Но в чем дело?

— Вы не сказали мне, что завтра у них экзамен по математике.

— Насколько я знаю, это лишь небольшой тест, а не экзамен.

— Но они совсем ничего не понимают в уравнениях. Вам придется приехать и объяснить.

— Хорошо. — Это означало поездку в «коттедж» Ганнов. — Где вы сейчас? Куда мне подъехать?

Оказалось, что Мадиана, сэр Гилберт и близняшки на эти выходные не отправились за город. Они предпочли Лозанну.

Меньше чем через три часа Рэйчел была уже с ними. Жюль отвез ее на вертолетную площадку в Баттерси, а по дороге она отписала Джейми, что, увы, не сможет встретиться с ним сегодня. Вертолет доставил ее на частный аэродром на окраине Оксфорда, где ее ждал «лирджет», на котором она и прилетела в Швейцарию.

Рэйчел впервые летела на частном самолете сэра Гилберта (впрочем, другими частными самолетами ей тоже не приходилось пользоваться). Полет, как и следовало ожидать, был чрезвычайно приятным. Она угостилась свежеприготовленным салатом «Цезарь» с курицей, запивая его холодным «Перони». Затем удобно устроилась в широком податливом кресле с бархатистой обивкой и, коротая время, полистала «Вог» и «Татлер»; журналы были новехонькие, до нее к ним никто не прикасался. Ей вспомнились слова Фредерика Фрэнсиса, когда они вместе ехали в Сохо в «мерседесе»: «Всем следует хотя бы раз прокатиться в машине такого класса. И тогда у них появится цель в жизни». Теперь Рэйчел видела в этой фразе определенный резон. Скоро — и возможно, даже раньше, чем предполагала, — она расстанется с Ганнами и подобная роскошь ей будет недоступна. Спуск на землю обещал быть трудным.

Восемьдесят минут в полете промелькнули слишком быстро. Они приземлились опять на частном аэродроме, и присланный Ганнами шофер отвез Рэйчел в отель «Бо Риваж Палас» — Мадиана с семейством как раз обедали. Их компания занимала два столика: детский с Грейс и Софией и их ровесниками, двумя мальчиками и девочкой, и стол для взрослых, где сидели четверо — сэр Гилберт, Мадиана, незнакомый Рэйчел мужчина и, легок на помине, вездесущий Фредерик Фрэнсис. Он заговорщицки помахал ей (его жест она проигнорировала), пока официант вел ее к Ганнам. Из ресторана открывался вид на пустую гостиничную террасу и Женевское озеро. Обстановка, декор и негромкие беседы обедающих в зале создавали атмосферу клинической холодной элегантности.

— Рэйчел, как мило, что вы к нам присоединились. — Приподнявшись, Мадиана пожала ее руку. — Вы сидите с детьми. Открывайте меню и выбирайте что хотите. Учебники наготове. Надеюсь, вы сумеете разобраться в этих идиотских уравнениях.

Отставленная таким образом от главного стола, Рэйчел села рядом со своими подопечными и пробежала глазами меню. Ресторан гордился двумя мишленовскими звездами, но вместо лангустина на гриле или шаланской утки со свекольным конфи все дети попросили чизбургеры и чипсы. Недолго думая, Рэйчел заказала равиоли в сырном фондю и занялась математикой. Близняшкам задали всего лишь повторить простые уравнения первой степени, и уже через десять минут они их щелкали как орешки. Проверки ради Рэйчел написала им еще пяток уравнений, не вызвавших у девочек ни малейших трудностей, и Рэйчел решила, что от нее более ничего не требуется. Она молча ела, глядя на озеро и прислушиваясь к вялой болтовне детей. Мальчики и их сестра были швейцарцами и говорили на смеси идеального французского с идеальным английским, но, похоже, им было особо нечего сказать Грейс и Софии; впрочем, тех больше интересовали их айфоны.

— Девочки закончили с математикой? — спросила Мадиана в конце обеда.

— Да, без проблем. Они готовы к тесту и могут быть свободны.