Генерал и его армия - Г Владимов

- А тебя, значит, везли, - сказал Светлооков.

- А меня везли, - повторил десантник. И вдруг взорвался: - Что же я, п-просил их меня в-везти, ш-што ли? Я им п-продался, да? С-служить п-пооб-бещал? Лучше бы меня т-тоже п-повесили? Или - с-сожгли? С-скажите уж п-прямо!

- Это скажут тебе, - ответил майор Светлооков. - А что лучше, что хуже для тебя - это сам решишь. - И, как бы спохватясь, добавил: - Виноват, товарищ командующий. Я, наверно, мешаю?

"Не "наверно", а мешаешь!" - хотелось генералу рявкнуть. Но, допустив первые вопросы и реплики Светлоокова, почему было вдруг упереться на этой? Противника останавливают на дальних подступах, на ближних - еще удастся ли?

С той же доверительностью в тоне и как бы не слыша Светлоокова - что казалось ему сейчас лучшей тактикой, - генерал опять обратился к десантнику:

- И куда же они тебя повезли?

- В город повезли.

- В какой город?

Десантник потер лоб тылом ладони, словно бы мучительно вспоминая.

- В этот... В Мырятин.

...Как помнилось генералу, некую обожженность лица и всего тела испытал он сразу при этом имени - от предчувствия, что вот сейчас откроется тайна, которую он был обязан узнать, перед тем как вычерчивать свои вклинения и раскладывать пасьянсы. И кто виноват, как не он один, что разведка ему этой тайны не раскрыла? Он ведь не ставил разведке вопроса, что за люди обороняют этот городишко, - хоть и блуждала мысль о духе армии.

-- Почему в Мырятин? - спросил он. - Зачем?

Десантник исподлобья взглянул на него с удивлением.

-- Так там же русские, - сказал он. - Русские там.

И генерал явственно ощутил на своем вспыхнувшем лице давящие взгляды десантника и Светлоокова.

- Что, пленных туда согнали? Концлагерь? - спросил он оторопело, где-то на краешке сознания зная ответ, но стараясь его отогнать, заклясть, чтоб именно то оказалось, о чем он спрашивал.

Десантник помотал головой.

- Я что-то не видел, чтоб под конвоем держали. Вполне даже свободные они. Сами батальоны сформировали, сами и на фронт выступили, никто не гнал. И меня тоже не шибко принуждали. Сказали: "Ну, раз ты русский, то вот пусть русские с тобой и разбираются. И спасибо скажи, что не к хохлам тебя везем, к самостийникам, они б тебе дружбу народов вырезали на пузе. Или где пониже..."

- Ты говоришь - формирование у них батальонное. И сколько же батальонов, хоть приблизительно?

- Вроде бы, говорили, десять или одиннадцать воюют уже. А тот, что в городе формировался, куда меня воткнуть хотели, тоже почти укомплектован был, и оружие им раздали, только форму еще не подвезли. Были - кто в чем перебежал. Некоторые в штатском - кто из местных влился.

- Форму какую? Немецкую?

Вопрос так поразил десантника, что он даже не ответил. И это и было ответом.

- Я не надел, - сказал он, помолчав. - Не надену, говорю, хоть к стенке ставьте. Ну, тоже не настаивали: "Поживи с нами, приглядись. Может, надумаешь..."

- Кто командует ими, не слыхал? - спросил генерал. Он ждал услышать о Власове.

- Как кто? - сказал десантник. - Немцы. Командирами батальонов - немцы поголовно. И заместители ихние - тоже.

-- Они что, по-русски говорят?

Десантник пожал плечами.

- Ну, может, десяток знают команд. Много, что ли, надо Ивану?

- А над этими немцами - кто?

- Другие немцы.

- А еще выше? Какой-нибудь генерал?

- Генерала я не видел, но, в общем, тоже фриц какой-то. Один раз, когда уже мы на позициях были, оберcт приезжал инспектировать. По-нашему полковник. Чего-то гавкал, но непонятно было, ругался он или, наоборот, хвалил.

- Значит, воюют, говоришь, - сказал генерал. - А обстановку знают они? Что окружение им готовится?

- Знают. Говорят об этом.

- Почему ж не уходят?

Десантник снова пожал плечами. Они как бы вспрыгивали у него - должно быть, сильно гуляли нервы.

- Так приказа же не было... Как отходить? Обязались приказы исполнять, если форму надели, иначе - "эршиссен", расстрел. Как немцам. Назад - ни пяди!

Генерал хотел спросить про заградительные отряды, о которых говорилось на политбеседах, но спохватился, что такой вопрос опасен для десантника, точнее - ответ на него, если окажется отрицательным.

- Значит, ждут приказа, а его все нет?

- Когда я уходил, все ждали - вот-вот. Но, похоже, забыли про них где-то там, на самом верху...

Вот это и была - и как проста! - вся "ловушка", уготованная братцем Эрихом. И это в голову не могло прийти, хотя о скольких "забытых" приходилось слышать. Забывали роты и батальоны, забывали дивизии и корпуса, целую армию забыли в "мешке" у села Мясной бор близ реки Волхов - ту самую, 2-ю Ударную, которую досталось вытягивать Власову. В панике от грозящего окружения, улепетывая на штабных "виллисах", забывали приказать батальону прикрытия, чтобы и он отступил. Зато не забывали кинуть в бой хоть знаменную группу, где всего-то три человека - знаменосец и ассистенты. Не забыли в одной из его дивизий погнать в огонь ходячих раненых из медсанбата - в халатах и кальсонах, не позаботясь раздать хоть какое оружие, только б заткнули прорыв... И случилось чудо: эти безоружные остановили немцев. Настреляв с четверть сотни тел, немцы вдруг покинули захваченные высоты, а там подоспели конники и оттеснили их совсем. Взяли их командира, как раз тоже оберста, и генерал Кобрисов потребовал его к себе. "Почему вы отступили? - спросил он строго. - У вас такие были позиции, вы же с этих высот одними пулеметами тут дивизию могли разогнать к чертям собачьим!" Оберcт посмотрел на него печально и даже с какой-то жалостью и ответил кротко: "Господин генерал, мои пулеметчики - истинные солдаты, у меня к ним никаких претензий. Но расстреливать безоружную толпу в больничных халатах этому их не обучили. У них просто нервы не выдержали - может быть, впервые за эту войну". Много дней спустя генерал еще продолжал размышлять, как бы он поступил с теми, кто заслонился телами раненых. Прошло первое желание, от которого горела и сжималась ладонь: расстрелять своей рукой перед строем, и в конце концов он нашел возмездие другое: выстроить в две шеренги друг против друга, срывать награды с опозоренных кителей и тут же их прикалывать к госпитальным коричневым халатам. Он даже поделился этим желанием с начальником штаба - и был тотчас возвращен с небес на землю: да эти бесстыжие в Президиум Верховного совета пожалуются, который их награждал, и все им вернут, а ему, Кобрисову, укажут строжайше на самоуправство. Да уж, чего не случалось в эту войну, но чтоб забыли своих бережливые немцы, не бывало на его памяти. А вот забыли и они. Впрочем, не своих - русских. Точнее - "русских предателей".

- Могу, если надо, - сказал десантник, - насчет вооружения рассказать...

Генерал встал и заходил по комнате.