Цветы на камнях - Сергей Байбара

- И получили еще большую тиранию и вседозволенность, - усмехнулся его раскосый собеседник. – Знаешь, правитель только тогда становится тираном, когда его подданные похожи на свиней и баранов. И, напротив, трудно быть деспотом, если стоишь во главе стаи волков. Не придешься по сердцу, - съедят.

Сергей присел на краешек кровати. Он был уже спокоен. А воин продолжал философствовать:

- Даже Великий Хан, перед которым ползали на брюхе короли и падишахи, был вынужден считаться с чаяниями простых воинов. Ибо их трудом, их подвигами строилось его могущество. И я видел последние дни вашего мира. Видел, как творилось на земле беззаконие. Видел, как бросали в тюрьмы невиновных. Видел, как грудных детей оставляли умирать на морозе или топили их в воде. Видел, как попирали законы, как выгоняли на улицу безутешных вдов из отобранного у них единственного дома, как насиловали и угоняли в рабство невинных дев. Как судили храбрых воинов, за то, что защищали свою родину от двуногих зверей, и как позже эти же звери строили себе белокаменные дворцы. Видел мудрых стариков, над которыми смеялись, видел сирот, над которыми издевались, у которых отнимали последний кусок хлеба. И знаешь, что было наиболее омерзительно? Всегда рядом были люди, знавшие о творящемся беззаконии, но все они предпочитали пройти мимо. Если ты равнодушно смотришь, как горит хижина соседа, ты вскоре увидишь пожар в своем жилище.

- Этот мир погубила трусость? – спросил Сергей.

- Трусость. Лень. Равнодушие. Тайная зависть, рождающая злобу. Пороков много. В вашем мире есть такое понятие – критическая масса. Одна песчинка огненного камня неопасна. Но если совместить тьмы песчинок в великую гору, огонь, заключенный в этих песчинках, вырвется наружу. И вырастет страшный огненный цветок… Ты видел такой цветок?

- Да.

- Тебе повезло, что ты видел его слишком далеко, – сказал воин.

- Это точно, - согласился Сергей. – Значит вы, - мой далекий предок?

Он каким-то внутренним чувством понимал, что неизвестный не врет.

- Ты, верно, ожидал бы увидеть светловолосого северянина? – прищурился воин. Сергей ничего не ответил. Но трудно принять информацию, что он - дальний потомок азиатского дикаря-завоевателя.

- А как ваше имя?

- Я прожил земную жизнь длиной в шестьдесят девять лет. После моей смерти светлый мир Всевышнего не принял меня, ибо я пролил в своей жизни много невинной крови. Но и темный мир вечного мрака не принял меня. Создатель решит мою участь в день всеобщего Великого суда. До тех пор я обречен скитаться между мирами, нанизанными как четки на нить Вечности, в руке Создателя. Иногда я общаюсь с Ним. На этих пергаментах (воин указал на свернутые в трубки куски) я хочу записать всю историю этого мира. Все, что знаю, все, что открылось мне в странствованиях между мирами… А мое имя ничего не скажет тебе. Когда-то я был сотником в войске Священного правителя. Если хочешь, так и зови меня, - Сотник.

- Хорошо, - кивнул Сергей.

- Возможно, по окончании времен меня пожрет пламя Гнева Создателя, - промолвил воин. Но я не жалею о своей жизни, и не буду умолять о пощаде. Мир живет по Его законам, пусть Он и судит.

На некоторое время они замолчали. Сергей не мог понять… Сон? Ну, хорошо, допустим… Но уж больно подробный сон какой-то. Можно сидеть во сне и рассуждать, что это – сон? Не совсем это сон…

- Однако мы теряем время, - сказал Сотник. – Зачем ты искал меня?

- Я?!!

- Ты же пришел в этот дом. Зачем? Что искал ты здесь?

У Сергея снова свалилась на сердце чугунная плита. Он встал, сходил в большую комнату. Принес ту проклятую записку, протянул ее Сотнику. Тот прочел ее и положил на стол.

- И что?

- Хоть это и не реальность, но я не мог хотя бы во сне не попасть домой. Я надеялся, что увижу родителей, которых я оставил. Понимаете, укоризненный взгляд матери у меня как кость в глотке. Получается, что я их предал. Оставил, перед самым концом света! – у Сергея на глазах выступили слезы.

- Успокойся! – строго сказал Сотник. – Слезы не к лицу воину! Даже, если это слезы скорби о родителях.

- Я сейчас вспоминаю, как мы расстались, - сказал Сергей. – Плохо расстались. Поссорились. Потому что…

- Потому что ты пошел против их воли, - договорил Сотник. – Трудно сделать добрый лук. Нелегко научиться стрелять из него. Но уж точно глупо бежать за пущенной стрелой и укорять ее, что летит криво. Ты ведь уехал, не зная о будущей войне?

- Конечно!

- Так чем же ты их предал? Ты уехал к той, которая подарила тебе свое сердце, - чуть заметно улыбнулся азиатский воин. – К той, которой ты дал слово… Это хорошо… Мужчина должен держать слово. Многие не умеют этого делать и легко предают. Любимую женщину. Род. Веру. Родной улус. Хотя и ты в своей жизни не всегда держал слово?

- Было дело, - опустил глаза Сергей.

- Очень часто было дело! – внезапно разозлился Сотник. – Впрочем, что винить тебя! Ты родился и рос там, где правили не львы, не мудрецы, а глупые бараны. И еще более глупые, ярко раскрашенные овцы. А у трусливых тварей не в чести высокие чувства. Бараны могли плодить только баранов. Даже из тех, кто по природе своей родился волком, стремились сделать покорных баранов и свиней. Мир, где овцы правят баранами, а бараны – львами! Что может быть хуже?!

- Только мир, загаженный шестью миллиардами овец, - горько усмехнулся Сергей.

- Мир с шестью миллиардами овец, - это большой загон, приготовленный парой сотен волков для вечного пиршества! – поднял указательный палец Сотник. – Но ты чувствуешь свою вину перед родителями?

- Да, - утвердительно кивнул головой Сергей. – Мне иногда кажется, что я должен остаться с ними. Может быть, я бы мог помочь им?

- Стрела должна лететь в цель, а не пылиться в чулане, - сказал Сотник. – Тогда бы ты точно стал предателем.

- Но я бы мог помочь им…

- Чем бы ты им помог?! – вновь вспыхнул Сотник. – Тем, что сгорел бы вместе с ними? По воле Всевышнего ты остался в живых. Ты смеешь упрекать Всевышнего?! Ты не знаешь, что ровно за день до начала войны, стражники закрыли выезд из столицы! До самого конца, на границах города, у кольцевой дороги толпились люди, как звери в клетки. Их не выпускали. И знай. Из всех десяти миллионов людей, что в тот момент были в городе, сейчас в живых не осталось никого! Останься ты в городе, ты бы разделил их судьбу.

В очередной раз Сергей услышал известие, похоронившее остатки надежды

- Но моя мать так и не простила меня.

- Откуда ты знаешь?

- А эта записка?

- Так ты же сам ее написал!

- Каким образом?

- Не руками своими, но разумом. Твои страхи, твоя боязнь, твое чувство вины, - и есть эта записка! Так разорви ее! Выброси, сожги, затопчи в прах! Неужели ты думаешь, что твои родители, честные, достойные люди, не рады тому, что ты жив?! Что ты не погиб?! Что по земле ходят их внуки?!

- Вы говорите о них, как о живых, - с укоризной сказал Сергей.

- С окончанием земной жизни не заканчивается Вечная жизнь, - поучающе сказал Сотник.

- И где они сейчас? – с надеждой спросил Сергей. – В раю?

- Понятия не имею, - пожал плечами Сотник. – Только Создатель это знает.

Сергей промолчал. Он только сейчас вспомнил о времени. Было такое впечатление, что он находится здесь уже часа четыре. Который час?

- Ты еще спроси, рабочий ли завтра день! – съязвил Сотник, снова угадавший его мысли.

Сергей замолчал. Все же черные мысли не хотели отпускать его полностью. Даже после слов Сотника.

- Взгляни на это с другой стороны, - сказал воин. – Ты мог исполнить волю родителей, отвергнуть свою судьбу и предать ту, Которая тебе доверилась. Но ты знал, что отрекаясь от Нее, ты перестанешь быть человеком. Это один из тех случаев, когда воля родителей не имеет власти над сыном. И ты сделал этот нелегкий выбор. Ты остался верен. Изменил бы, - остался бы дома, отрекся бы от своего будущего. Стал бы бараном, которого послушно ведут на веревочке от яслей до бойни. Остался бы в столице, - тут-то тебе и конец…

Сотник взял со стола бумажку и передал Сергею:

- Рви!

Сергей непослушными пальцами взял проклятую записку. Он повертел ее, не решаясь. Будто этим он оскорбит память родителей. Но Сотник настаивал:

- Рви!!!

И Сергей послушался его. В конце концов, в чем он виноват?! В том, что остался жив?! Он рванул концы бумажки в разные стороны. Сердце на миг ёкнуло, дышать стало тяжело. Он схватился за горло, расстегнул ворот. Сотник отвернулся, углубился в свои труды. А с неба вдруг обрушился громовой голос:

- Адеки, Серго!

… Сергей вскочил на лежанке. Солнце уже взошло, но в палатке было прохладно. Пахло несвежими портянками и потом.

Над ним склонился тридцатилетний Арчил, мясник из села Скра. Он трепал Сергея за рукав:

- Адеки, Серго! Вставай! Уже восемь часов!

…Сергей поднялся с лежанки. Самочувствие его было не самым лучшим. Голова болела, во рту, казалось, ночью гуляли лошади. Очень хотелось пить.