Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев

На следующее утро сенаторы, собравшиеся в храме Юпитера, почти единогласно проголосовали за отмену собственного постановления и торжественно разрешили Цезарю вновь приступить к исполнению своих обязанностей. Другим пунктом было решено принять предложение Катона и увеличить бесплатную раздачу хлеба.

Свое возвращение в сенат Цезарь организовал как можно более торжественно. Впереди шествовали ликторы, вновь вернувшиеся к исполнению своих обязанностей. Улыбающийся претор прошел через весь сенат, встреченный одобрительными возгласами своих сторонников.

Красс торжествовал. Его деньги сыграли не последнюю роль в этом спектакле. Катон мрачно взирал на это торжество.

– Мы уступаем все время, – тихо сказал он Агенобарбу, не сводя ненавидящих глаз с Цезаря, – но его надо остановить. Иначе у нас будут два Катилины. Один – в лагере, другой – в городе. И неизвестно, кто из них хуже.

Глава XXVIII

Куда: куда вы валите, преступные

Мечи в безумье выхватив?

Неужто мало полей и волн морских

Залито кровью римскою?

Ранним утром, когда солнечный диск едва показался на горизонте, Вибий проснулся в постели Семпронии. Она, как обычно, приняла его прошлой ночью, когда юноша, раздираемый своей страстью, вновь пришел к дому любимой женщины. Каждая проведенная в доме Семпронии ночь становилась для него источником невероятных наслаждений и мук. Удовлетворяя свою страсть, он только усиливал душевные муки, чувствуя, как бесстрастно отвечает на его ласки Семпрония. Для женщины это стало своеобразной игрой, не лишенной к тому же удовольствия. Но несчастный влюбленный желал большего, и одно сознание этого желания усиливало его страдания.

В то утро Вибий проснулся с непонятным предчувствием каких-то перемен. Оглядевшись, он недоуменно пожал плечами. Место Семпронии на ложе было пусто. Вибий, резко поднявшись, сел и еще раз поглядел по сторонам. Женщины нигде не было. Он услышал шум и, быстро встав с постели, накинул на себя тунику, выходя из конклава Семпронии.

Из атрия доносились голоса, слышались быстрые шаги нескольких человек.

– Несите все к лошадям, – услышал он твердый голос Семпронии и поспешил через внутренний дворик.

– Что случилось? – спросил Вибий, входя в атрий.

Женщина стремительно обернулась.

– Ты уже проснулся, – ласково улыбнулась ему Семпрония, попытавшись дотронуться до его волос.

Он инстинктивно отпрянул. Ее покровительство, подобное отношению старшей к младшему, приводило Вибия в бешенство.

– Что случилось? – снова спросил он, сбрасывая с себя ее руку.

– Я уезжаю из Рима, – пожала плечами женщина, отворачиваясь.

– Уезжаешь? – изумленно спросил юноша. – Во имя великих богов, что ты говоришь? Ты сошла с ума! Что ты говоришь?

Женщина улыбнулась, но не ответила.

– Фесарион, это отнеси тоже, – указала она на один из мешков и, повернувшись к Вибию, добавила: – Ты видишь, как мало времени у нас было.

– Но куда ты едешь? Во имя Юпитера, великого и всеблагого, ответь мне, Семпрония!

Женщина покачала головой.

– Далеко, – загадочно сказала она, – очень далеко, мой любезный Эпафродит.[125]

– Квиндцемвиры[126] предсказывали мне смерть от безумия, – прошептал Вибий, – и клянусь Марсом, они были правы. Я сейчас потеряю рассудок. Объясни мне, что случилось, куда ты отправляешься?

– Я сказала, что очень далеко, – упрямо повторила женщина, – не спрашивай более ни о чем.

– Но когда ты вернешься?

– Не знаю.

– Сколько дней тебя не будет?

– Не знаю.

– Ты едешь одна?

– Не знаю.

– Клянусь Дионисом, боги лишили тебя рассудка! – закричал взбешенный Вибий. – Отвечай, куда ты собралась?

– Перестань, – строго произнесла женщина, – перестань кричать в моем доме.

Вибий задохнулся от бешенства.

– Старая развратница! – закричал он, не помня себя от гнева. – Я никуда тебя не отпущу.

– Кажется, Цетег не сумел вбить тебе в голову некоторые истины, – презрительно сказала Семпрония, – убирайся из моего дома, ты мне надоел.

Как и всякая развратная женщина, она была чуть истерична и, едва произнеся эти слова, стремительно развернулась и вышла из атрия.

Через несколько мгновений один из рабов Семпронии вынес вещи Вибия. Рассерженный юноша накинул на себя сагнум[127] и стремительным шагом вышел из дома.

Холодный предрассветный январский воздух несколько отрезвил Вибия. У ворот уже фыркали лошади, груженные тяжелыми мешками и тюками. Он зябко поежился и спустя несколько мгновений вернулся обратно в дом. Привратник, привыкший к причудам своей хозяйки и ее гостей, невозмутимо пропустил Вибия внутрь дома, не спрашивая ни о чем.

Юноша быстро прошел в атрий. Семпронии там не было.

– Позови хозяйку, – почти попросил Вибий у одной из рабынь.

Та покорно кивнула головой.

Ждать пришлось долго. Наконец, вышла Семпрония, уже одетая в широкую дорожную паллу. Сверху была накинута темная пенула,[128] украшенная вышивкой. Женщина молча прошла по атрию, не пытаясь заговорить. Она выжидательно молчала.

Первым не выдержал Вибий.

– Во имя богов, – судорожно произнес он, выдавливая слова, – куда ты собралась, Семпрония?

Женщина молчала.

– Я прошу тебя ответить, – почти взмолился Вибий.

Семпрония презрительно покачала головой:

– Ты ничего не поймешь.

– Почему? Я хочу знать, зачем ты покидаешь Рим?

– Ты не поймешь, – снова повторила женщина.

– Но почему ты мне ничего не рассказывала?

– Мне не о чем было говорить. Я все решила для себя лишь сегодня ночью. Ведь ты меня знаешь, Вибий.

– Куда ты уезжаешь? – почти умоляюще спросил Вибий.

– В лагерь Манлия, – коротко ответила женщина.

Это известие поразило Вибия, и он покачнулся, словно молнии Юпитера ударили у его ног.

– Катилина… – шепотом произнес он, – ты отправляешься к нему?

Женщина разозлилась.

– Да! – закричала она. – К нему. Это не твое дело, Вибий.

Каждая ночь, проведенная с Вибием, вызывала в ее памяти мучительные видения вождя заговорщиков. Образ Катилины стоял перед глазами. И сегодня ночью, когда утомленный Вибий, наконец, уснул, она твердо решила отправиться утром в лагерь Манлия.

За несколько ночных часов Семпрония смогла собрать необходимые вещи, чтобы успеть покинуть город утром наступающего дня.

Ошеломленный Вибий понял все. Он вспомнил взгляды Семпронии, обращенные к Катилине.

– Ты его любишь? – почти утвердительно произнес он.

Женщина приняла вызов.

– Да, – коротко ответила она, – и я отправлюсь прямо сейчас.

– Нет, во имя великих богов, я не пущу тебя! – закричал Вибий.

– Только не надо мне угрожать, – усмехнулась Семпрония, – ты ведь знаешь, я не из трусливых.

– Клянусь Фортуной, ты безумна.

– Не менее тебя, Вибий, – гневно ответила женщина, – и не пытайся меня остановить.

Несчастный влюбленный понял, что теряет ее навсегда. Он с трудом подавил нарастающий гнев.

– Я еду с тобой, – сказал он после мучительной внутренней борьбы.

– Что? – удивилась женщина, подходя совсем близко. – Что ты сказал?

– Я еду с тобой, – твердо ответил Вибий.

Теперь настала очередь изумиться Семпронии. Она колебалась несколько мгновений.

– Хорошо, – согласилась она, не выдавая обуревавших ее чувств. – Мы отправимся вместе. Ты смелый человек, Вибий, – добавила женщина, усмехнувшись, – может быть, в будущем… – Семпрония не договорила и быстро пошла к выходу.

Вибий, постояв немного, поспешил следом.

Ранним утром город покинула группа всадников, среди которых были Семпрония и Вибий.

Через два дня из города, наконец, выступили когорты Гая Антония. Полководец оставлял город в отвратительном настроении. Более всего на свете он желал не участвовать в этом походе, но такова была воля сената римского, и он вынужден был подчиниться.

Рядом с ним был легат Марк Петрей, командовавший первым легионом. Чувствуя состояние консуляра, он деликатно молчал. Петрей хорошо знал полководческие способности Антония и не сомневался, что в решающий момент сумеет взять командование на себя. Собственно, это и предусматривал секретный план Цицерона в случае неудачного начала военных действий против заговорщиков.

Еще один легат – тридцатилетний Гай Требоний возглавлял второй легион консульской армии. Его слишком деятельное участие в столь шумной реабилитации Цезаря не укрылось от глаз оптиматов, и он был почти единогласно утвержден на должность легата второго легиона.

Третий легион возглавлял префект Аврелий Антистий, лично попросивший об этой услуге отцов-сенаторов. Узнав от своего брата о поспешном бегстве Вибия с «блудницей» Семпронией к заговорщикам, Антистий пришел в ярость. Для ветерана римской армии подобный поступок был не просто бесчестием, а чудовищной изменой тому делу, за которое всю жизнь сражался сам Антистий. Моральное падение Вибия, по глубокому убеждению префекта, завершилось этим роковым для юноши бегством. Едва получив сообщение, Антистий немедленно отправился к консулу Мурене и попросил включить его в состав действующей против катилинариев армии. Мурена, воевавший вместе с Антистием в Азии и высоко ценивший его за отвагу и честность, сразу дал согласие, а Гай Антоний был несказанно рад получить в свою армию такого прославленного ветерана.