Русский Рэмбо для бизнес-леди - Александр Звягинцев

Тело Тото грузно рухнуло на пол.

Тяжело шаркая ногами. Ворон вернулся в компьютерный отсек, нашарил в темноте безмолвную Веронику и с трудом перенес ее в теплый кубрик Тото.

– Де-ед! Во-оро-он! Не стреляй… – это я, Скиф! – раздался голос из дальнего конца коридора.

Ворон тяжело припал к стене и как мог крикнул:

– Рожу освети фонарем, по голосу не поверю…

Скиф направил фонарь в лицо Засечному.

– Свои… Этого ни с кем не спутаешь, – громко прохрипел Ворон и открыл дверь кубрика.

Оттуда он вышел к ним навстречу с девочкой на руках.

– Жизнь мне, не задалася, зато смертушкой господь сподобил.

– Семен, рви медпакет! – крикнул Скиф. – Я с Никой сам управлюсь.

Засечный перебинтовал живот странно булькающего ртом Ворона, уложил его на кушетку. Из уголка рта деда сбежала струйка крови.

Скиф уложил бесчувственную дочь на другую стойку и дыханием отогревал ей руки. Потом налил в чашку кофе из термоса Тото, приподнял ей голову и влил парящий дымком кофе в рот ребенка. Вероника закашлялась, веки на запавших глазах слегка дернулись.

– Пойду разберусь с Хряком и Бабахлой, – проворчал Засечный, меняя магазин автомата. – Как бы Лопа наверху не проспал их со своей шашкой наголо.

Засечный, в маске прибора ночного видения, побежал по темному коридору. Он плутал по бетонным лабиринтам, прислушивался, надеясь услышать лай Волка или голоса бандитов. Спустившись по темной лестнице в следующий лабиринт, он чуть не свалился в глубокую бетонную ванну с тяжелой жидкостью на дне. От испарений из резервуара мутило, першило в горле и резало глаза.

Он осветил поверхность пенной жижи. Луч фонаря уперся в мертвого Волка, железной хваткой вцепившегося в жирный затылок Хряка, и торчащий на поверхности, распоротый собачьими клыками зад Бабахлы. Засечный снял инфрамаску и, шатаясь, побрел наверх. Наверху его вырвало от страшного запаха неизвестной химии.

Когда Засечный вернулся, старик уже окончательно потерял сознание. Скиф сделал ему и дочери антишоковые инъекции. Даже умудрился ввести в дряблую вену Ворона камфару. Но в сознание его привести так и не удалось.

Неожиданно сверху раздался крик Лопы:

– Эй, внизу!!! Слышите меня? Вижу вертолет. Садится. Если живы, дайте знать.

Засечный наугад выпустил ракету и крикнул:

– Урки в жмурки сыграли. Затырься, если в вертушке бандюки.

– Есть затыриться! – долетел голос казака, перешедший в тревожный крик:

– Я их вижу, Скиф. Абреки. Шесть их и один – русский.

Скоро грохот вертолета загулял по темным лабиринтам.

– Без драки не обойтись. Скиф, – изрек Засечный. – Прячем пацанку и старика.

Засечный подхватил податливое тело Ворона, а Скиф Нику. Отнесли их в один из лабиринтов, обследованных Засечным, и заперли на засов в бункере.

Скиф сделал известкой метку на его бронированной двери.

– Расходимся, – скомандовал он. – Главное, увести их подальше в лабиринты.

Сначала, прижимаясь спинами к стенам, в зал вошли двое – в бронежилетах, с автоматами на изготовку. Увидев на полу трупы, что-то гортанно крикнули, и в зал ворвались еще четверо. Один из них, одетый в черный пуховик, поджарый, высокий, славянского обличья, показался Скифу вроде бы знакомым.

– Одесскый вор Хайло! – один из боевиков показал на лежащего в луже крови бугая. – В разборке убыв двух наших ыз Львйва…

– Хоть бы все они друг друга перебили, бандюги! – зло бросил человек в черном пуховике.

"Омоновцы или гэбэшники", – подумал Скиф и хотел уже шагнуть из своего укрытия, но крик человека в черном пуховике вовремя остановил его.

– Анатолий Костров!.. – сложив ладони рупором, громко крикнул тот. – Анатолий!.. Твой отец прислал вертолет, чтобы переправить тебя на Кавказ. Отзовись, Анатолий!.. Нас прислал твой отец, генерал Костров. Анатолий, ты слышишь меня?..

Эхо от крика гулко прокатилось по лабиринтам и вернулось назад. Наступила тишина. Слышался лишь звук падающих с потолка капель.

– Моя чуе, там хтось е, Гнат! – боевик кивнул на туннель. – Я памятаю Скыфа по Афгану. Шайтан, умие бути нэвидимым, як прымара, и нечутным, як барс…

"Иван? – подумал Скиф. – Ну да – Иван!.. Иван Гураев – полурусский-получеченец, прапорщик-минер их десантного полка. В восемьдесят шестом прихватил полковую кассу и ушел к "духам". Там прославился у них жестокостью к пленным соотечественникам. Даже шакал Хабибулла не захотел иметь с ним дел. Видать, у. Кострова в "Славянском братстве" каждой твари по паре! – подумал Скиф и сжал в руке штык-нож. – Ну иди, иди поближе, Иван Гураев, поговорим, как мужчины…"

Держа наготове оружие, прижимаясь к стенам, боевики быстро приближались к лабиринтам, в которых затаились Скиф и Засечный. Один из них в темноте споткнулся о труп Тото Кострова и от неожиданности разрядил автомат в черный провал туннеля. Пули с визгом зарикошетили по бетонным стенам. Остальные, решив, что по ним кто-то открыл огонь, тоже принялись беспорядочно палить в разные стороны.

Гураев, пытаясь что-нибудь разглядеть в кромешной темноте, пятился в сторону Скифа. Почувствовав вдруг опасность за спиной, он резко оглянулся, и Скиф заученным ударом, которому обучили еще в Кировабадском десантном полку, всадил ему нож через бронежилет, снизу.

– За ребят, в Афгане тобой замученных, паскуда! – прошептал он и тут же скользнул в темноту, где сам чуть было не напоролся на нож Засечного. У его ног хрипел еще один боевик с распластанной от уха до уха гортанью.

Трое оставшихся боевиков на трупы своих наткнулись почти одновременно. Несколько минут, матерясь, палили в темноту. А когда отвизжали рикошетные пули, сверху донеслась дробная очередь и гулко громыхнул взрыв.

По боевому опыту Скиф знал, что паника наступает тогда, когда ты чувствуешь присутствие противника, но не знаешь, откуда и когда ждать его нападения.

– Засада! – истерично крикнул кто-то из боевиков. – Урус капкан! Уходим!

Оставив мертвых, тройка опрометью бросилась по туннелю наверх.

Скоро в светлом проеме мелькнула тень взмывающего вертолета.

Засечный, подергав себя за хохолок, нервно хохотнул:

– Ну, а ты боялась – даже платье не помялось!..

Наверх Скиф вынес дочь, Засечный – старика.

У входа в туннель их ждал Лопа.

– У вас страх какая пальба была, я подумал: не отвлечь ли басурманов на себя, – показал он на лежащего в воронке от взрыва боевика.

– Вовремя подумал, казара! – хохотнул Засечный. – Теперь мы все трое под этим делом кровушкой подписались…

Скиф и Лопа промолчали на его слова:

Нику и деда Ворона донесли по чавкающему под ногами снегу до машины. Заехали к бабке, у которой квартировали. Расплатились за постой и не мешкая – в путь.

Еще на ухабистой лесной дороге из Ботивки в Белокоровичи вовремя успели заметить летящий в сторону объекта камуфлированный вертолет "Ми-8". На лесных дорогах в Полесье деревья смыкаются вплотную. С воздуха их, похоже, не заметили.

Но под утро этот вертолет снова появился над дорогой и битый час низко кружил, ощупывая мощными фарами лесной массив.

Глава 36

Долго ехали молча, зная наперед, что скоро произойдет встреча с роковой неизбежностью. Ника спала, уткнувшись носиком в плечо отца. Старый Ворон до сих пор не приходил в себя. Его уложили на раскрытое сиденье сзади. Лопа выжимал из машины все без остатка, чтобы, используя малейшую долю вероятности, довезти старика до больницы в Овруче.

Но вероятность была слишком мала…

Еще в глухом лесу, на просеке, Засечный, держащий руку деда Ворона, следя за еле ощутимыми ударами пульса, услышал прерывистые, булькающие звуки. Губы старика чуть зашевелились.

– Жил… – явно послышалось из уст умирающего, – не по-людски…

Бульканье в горле переходило в клокотанье:

– Умер… no-чел…веч…ск…

– Не довезли, – сказал будто про себя Скиф.

Слева неожиданно нарисовалась в свете фар деревушка из пяти домов. Лопа резко затормозил и стремглав вылетел из машины, забыв даже захлопнуть за собой дверь.

Было слышно, как он барабанил в двери спящих бревенчатых хат. На стук откликались перепуганные заспанные люди. Это были старообрядцы. Они не стали расспрашивать, где покойный старик получил пулю в живот, но от денег не отказались.

Староверы в этих краях селились еще со времен Великого раскола. Их тут называют и по сей день – "москали" или "московськи", причем всегда отделяя от "русских" людей. Скиф записал им большими буквами на бумажке из школьной тетрадки в крупную клеточку: "Григорий Прохорович Варакушкин…" и даты жизни, насколько помнил…

– Куда едем-то? – спросил Лопа после получаса прыжков по лесным ухабам.