Walk the Shadows - Фанфикс.ру jharad17

«Сейчас или никогда», — подумал Гарри, мысленно собирая всю свою силу, всю свою ненависть к Волдеморту и Люциусу, все беспокойство о директоре и Северусе, застрявшем с Люпиным, когда полнолуние было так близко, в один огромный шар. В тот момент, когда Волдеморт-Дамблдор повернулся, чтобы посмотреть на своего пленника, Гарри встретился с ним взглядом и улыбнулся. И прежде чем волшебник успел что-то сделать, мальчик отпустил поток воспоминаний и силы, пытаясь разорвать те нити, которыми Волдеморт сковал разум директора.

TBC . . . .

Глава 39.

Среда, 28 августа, сразу после полуночи

В тот момент, когда Волдеморт-Дамблдор повернулся, чтобы посмотреть на своего пленника, Гарри встретился с ним взглядом и улыбнулся. И прежде чем волшебник успел что-либо сделать, мальчик отпустил поток воспоминаний и силы, пытаясь разорвать те нити, которыми Волдеморт сковал разум директора.

На этот раз, все было совсем по-другому. В прошлый раз, когда Гарри воспользовался этим оружием, все, чего он хотел, это причинить Дамблдору боль, показать ему, чего стоили Гарри его манипуляции. Теперь же его цель была не столь велика, но в то же время она была гораздо важнее. Ему нужно было разделить двух волшебников, занимающих один разум, убедившись при этом, что в итоге именно Дамблдор получит контроль над телом.

Его чувства растворились в силе, сделав его сильнее. Гнев и ненависть, невыносимая боль из-за всего случившегося с ним, любовь и забота о дорогих людях — все это дало ему столько силы, сколько он никогда еще не ощущал. Внутри него поднялась волна чистой энергии, заполнившая его изнутри. Но этого было недостаточно. Ему нужно было больше.

Вспомнив слова, сказанные Дамблдором после провала в Министерстве Магии, Гарри сосредоточился на чувствах к Северусу, который, кажется, по-настоящему заботился о нем, к Сириусу, которого он всегда будет любить, и к своим друзьям, Рону и Гермионе, которые продолжали писать ему и беспокоится о нем, даже не получая ничего в ответ. Он обратил эти чувства заботы и любви в острое, разящее без промаха копье и вонзил его в разум стоящего перед ним волшебника.

Волдеморт не мог противостоять любви. Он не имел понятия, как с ней обращаться. А вот Дамблдор знал. Он признался, что заботится о Гарри больше, чем об обычном студенте. И хотя в виду всего случившегося Гарри не был уверен, что верит этому, он знал: Дамблдор сможет справиться с этим чувством. Дамблдор выдержит.

Гарри направлял все новые волны любви сквозь нить, связавшую их с директором в тот вечер, когда Гарри разделил с Дамблдором воспоминания. Свою любовь к полетам, любовь к Хедвиг и страдания, что вызвала ее смерть от руки Вернона. Любовь к друзьям, Хагриду и Ремусу, который хотел лишь, чтобы Гарри стало лучше. И, наконец, любовь к своему новому опекуну, который давал ему так много, что Гарри мог бы исцелиться от ран, что нанесли ему свалившиеся в жизни несчастья.

И Гарри станет лучше, теперь он это знал. Он не позволит ни Волдеморту, ни даже Люциусу и Беллатрис заставить его жить в страхе. Он не будет пресмыкаться перед ними. Он выживет.

Любовь и надежда.

Сквозь нить, соединяющую его с директором, Гарри почувствовал, как что-то рвется, как что-то поддается, и с воем, вызванным годами разочарования и злости, Волдеморт отступил.

На его глазах Дамблдор упал.

Тяжело дыша, Гарри осел на каменный пол. Каким-то образом он освободился от заклинания, сковавшего его, и поднялся. Но теперь его ноги были слишком слабы, чтобы держать его. Долгое время Гарри наблюдал за директором, не в силах отвести от него взгляд. Больше Волдеморт был не властен над ним, но он вернется, если Гарри не защитит разум Дамблдора. Он понял, что именно это и произошло ранее. Он оставил разум директора слишком открытым, слишком незащищенным, и старик не смог дать отпор самому сильному легилементу в мире.

Но, возможно, с гарриной помощью он сможет это сделать.

Но у Гарри было не так-то много времени. Люциус должен был вернуться… скоро. Хотя мальчик и не имел понятия, сколько прошло времени с тех пор, как Малфой исчез в камине. Нужно было дать директору хотя бы временную защиту, а уж потом… если это потом вообще настанет.

Нет, он не должен так думать. Он не может. Он должен продолжать надеяться и помнить о любви, на которую был способен и которую, по словам других, питали к нему. Гарри знал, что будет легче, если он сможет держаться за директора, поэтому он двинулся к его телу, отталкиваясь ногами, которые все еще были слишком слабы, чтобы держать его. Его руки тоже дрожали, но это было неважно.

Приблизившись к директору, Гарри выдернул палочку из его пальцев и прижал ее к виску Дамблдора, положив другую руку ему на голову. Не совсем уверенный в том, что он делает, Гарри глубоко вздохнул и закрыл глаза, пытаясь нащупать их связь. Сжав палочку покрепче, он пробормотал «Protego», мысленно представив, какой должна быть эта защита: что-то вроде золотого шара, окружающего голову Дамблдора, непроницаемого и безопасного. Гарри сосредоточился на том, чтобы создать ее. Приоткрыв глаза, он успел заметить, как гаснет вспышка золотого света, окружавшая директора.

Покончив с этим, Гарри тяжело опустился, чувствуя себя полностью истощенным.

Не смотря на то, что у него совсем не осталось сил, он заставил себя доползти до стены и облокотился на нее. Так у него, по крайней мере, была хоть какая-то опора. Гарри надеялся, что Дамблдор сможет помочь ему справится с Люциусом, так как не был уверен, что сможет выстоять без его помощи. Один. Как и всегда.

Но этому было не суждено случиться. Лишь Гарри коснулся спиной стены, как в камине взметнулось зеленое пламя и Люциус Малфой, чьи глаза горели голодом, вышел из него.

Выражение лица мужчины мгновенно сменилось с предвкушения на злость, когда он окинул комнату взглядом и заметил Гарри, сидящего рядом с телом того, кого он совсем недавно называл своим Лордом. Гарри, держащего палочку, направленную на Малфоя. Гарри, улыбающегося, словно он знал что-то, чего не знал Малфой.

— Что все это значит? — голос мужчины был резким и холодным, ничем не выдавая его обеспокоенности.

Такое спокойствие в голосе Малфоя заставило что-то в груди Гарри сжаться. Как смеет он быть таким невозмутимым, когда один только его вид вызывал в Гарри желание бушевать и кричать, сметая стены!

— А на что это похоже? — огрызнулся он. — Мне так кажется, что ваш драгоценный Волдеморт решил вздремнуть.

— Не смей произносить его имя, наглый щенок.

— Или что? Ты снова меня трахнешь? — Гарри окинул его свирепым взглядом, сжав в руке палочку, которую он забрал у Волдеморта. — Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься.

Малфой улыбнулся этой своей ненавистной улыбкой.

— Ты не представляешь, как я жду этого, Гарри Поттер.

Услышав собственное имя, сорвавшееся с уст этого монстра, Гарри почувствовал, как внутри него поднимается чистая ярость. Дрожа от гнева, он почувствовал, как его всего охватывает жар. Однако мысли его прояснились, словно у него впервые открылись глаза, словно небо очистилось после сильного шторма.

Он знал, что нужно делать.

Сначала ему нужно создать связь.

— Иди к черту, Малфой, — тихо сказал он, — Legilimens.

И в то мгновение, когда замешательство Малфоя должно было дать Гарри шанс атаковать, он ворвался в широко открытый разум мужчины, разрушив его жалкие защитные стены, как морская вода разрушает песочные замки. Он погрузился в картинки, звуки и воспоминания, отбрасывая их одно за другим в пучину тьмы. Там было слишком много воспоминаний о злобе и бессердечной жестокости, о яростной, сводящей с ума дикости, граничащих со сценами семейного спокойствия и политической элегантности. Гарри избавился и от них, углубив свои поиски, желая найти нечто большее.

Наконец, он нашел это, в самой сердцевине существа волшебника. Пульсация света и звука в том месте, откуда все проистекало. Он уничтожит ее, уничтожит Люциуса Малфоя изнутри.

И еще одно заклинание, произнесенное шепотом:

— Diffindo.

Яркое ядро сущности Малфоя раскололось на две части, и Гарри услышал крик, но ему было все равно. Он знал лишь, что должен уничтожить этого человека, убедиться, что он больше никому не сделает больно. Не сделает больно Гарри.

— Diffindo, — еще один разрез, еще один вскрик. Пот бежал по лицу Гарри, застилая глаза. Рука тоже стала скользкой, но он лишь сильнее сжал палочку и снова прошептал: — Diffindo. — В этот раз крика не было, лишь болезненный стон и ослабший поток воспоминаний.

Гарри хотел снова произнести заклинание, хотел причинить Малфою большую боль, чем могли вызвать слова, мысли и магия. Он вновь поднял палочку, но внезапно ощутил, как-то прикоснулся к его щеке и опустил его руку.