Афганский гладиатор - Александр Тамоников

Вечером 27 июня позвонила Таня. Александр сообщил ей о разводе. Как ни пыталась она скрыть радость, удавалось это плохо. Поговорили недолго о том, как дела в поселке. В садике директриса теперь чуть ли не пылинки с нее сдувает. Тетя Лиза приходила, удивлялась, сам директор рынка подходил к их рядам, интересовался, как идет торговля, предупредил всех, чтобы пенсионерку не обижали. После этого к ней отношение изменилось. И воду поднесут, и разложиться помогут, и покупателей направят. В общем, в Кара-Тепе все нормально. Только очень уж Таня соскучилась по нему, ждет не дождется, когда увидит. И Оленька часто спрашивает, почему дядя Саша не приходит. Александр сказал, что будет, как и обещал, 2-го числа.

После разговора с Татьяной Тимохин вышел на кухню, сказал матери:

– Завтра пойду билеты заказывать. Сейчас на самолет, наверное, трудно будет взять. Сезон отпусков.

– А если не возьмешь?

– То придется расстаться пораньше, поездом поеду. В части по-любому надо быть второго июля. Хоть на самолете лети, хоть на поезде езжай, хоть на арбе добирайся.

– В этой суете и поговорить-то как следует не поговорили. Прилетел, затеялся с разводом, а теперь и уезжать пора. Хорошо еще, о Тане рассказал.

– Ну что ты, мам! Повидались, и хорошо. Главное-то впереди. Как завалимся с Таней и Олей на полтора месяца зимой, так еще будешь ждать, когда уедем.

– Эх, сынок, дожить бы до этой зимы!

– А что? Со здоровьем неполадки?

– Да вроде все нормально, но жизнь человека настолько хрупка и непредсказуема. Вон в соседнем подъезде мужчина пятидесяти лет умер. Месяц назад. А был здоровым, летом бегал, зимой на лыжах каждое утро. Сантехником работал. Безотказный такой. Придет, бывало, разуется, исправит, что сломалось, чайку попьет, водку вообще в рот не брал, и уйдет. Все время по дворам ходил, а потом пропал. Неделю не видно, другую. Встречаю жену его, она в овощном продавщицей работает. Спрашиваю, Толик в отпуске, что ли? А она в слезы. Рак, говорит, у него обнаружили, сейчас в больнице. За полгода сгорел. Я, когда в последний раз его видела, в больнице, подругу проведывала, не узнала, худой, желтый, только глаза те же, добрые, но уже какие-то безжизненные. Через неделю после того умер. Вот так!

Александр закурил:

– Ну, если об этом думать, то вообще жить не стоит.

– А как не думать-то, сынок? Года берут свое!

– Ничего! Все будет нормально!

– Дай Бог! Дай Бог!

В четверг Александр пошел на вокзал, где располагались и кассы Аэрофлота. На самолет ни до Ашхабада, ни до Ташкента, ни до Душанбе билетов не было. Тимохин попытался сунуть лишнюю десятку, бесполезно. Кассирша объяснила, если и пробовать улететь, то только непосредственно из Москвы. Там перед рейсом иногда продают пару-тройку билетов. Но так рисковать Тимохин не мог, поэтому оформил билет через отделение военных сообщений при вокзале на поезд Москва – Ашхабад, который по расписанию приходил в Кара-Тепе в 12-02 местного времени.

С билетом он вышел на привокзальную площадь. Дожди три дня как прекратились, и сейчас днем светило теплое, но не жаркое, мягкое солнце. В пятницу в 2 часа он уедет, трое суток проведет в поезде, а в понедельник в полдень будет уже в Кара-Тепе. И сразу, зайдя на рынок и купив у тети Лизы розы, пойдет в садик. И заберет оттуда Татьяну. Директриса и не пикнет. Они придут домой, и под кондиционер...

От сладостного предчувствия у Александра слегка закружилась голова. Не знал капитан Тимохин, что Кара-Тепе встретит его страшной вестью и ему, как и в Афганистане, придется вновь вступить в бой, чтобы спасти свое счастье и десятки жизней ни в чем не повинных детей. Сейчас он не знал этого и радовался жизни.

Побыв последние дни краткосрочного отпуска с матерью, в пятницу 29 июня Тимохин сел в проходящий поезд Москва – Ашхабад. Трое суток пути тянулись вечностью, особенно после того, как, миновав Волгу, состав пошел по степям. Днем жара стала нарастать буквально с каждым километром пройденного пути. Попутчики Тимохина попались немногословные, пожилая туркменская пара, почти беспрестанно поглощавшая литры зеленого чая, да студент из Ашхабада, всю дорогу читавший какую-то книгу и спускавшийся с верхней полки сходить в туалет или ресторан – перекусить. Как бы то ни было, но поезд двигался. И, как ни странно, ровно по расписанию, в 12-02 прибыл на станцию Кара-Тепе. Тимохин с объемными сумками, простившись с проводниками и попутчиками, вышел на перрон. Обошел вокзал и только тут заметил какое-то необычное оживление в поселке. По дороге проносились машины. Несколько милицейских, две «Скорые», даже пожарный расчет проследовал в сторону центра. Явно что-то в Кара-Тепе произошло. И масштабное. Может, пожар? Но дыма нигде не было видно. Александр взглянул в сторону пивной. В это время там должны были находиться офицеры или прапорщики гарнизона. Но пивная закрыта, что еще более удивило капитана. Удивило и родило в сердце какую-то неясную пока тревогу. Перекурив, он направился к двухэтажному дому. Там оставит баулы и пойдет в детский сад. Ключ от квартиры Тани у него был. Она перед отъездом сделала дубликат и отдала ему. Дома же лежала и повседневная форма офицера. Неожиданно возле самого дома из-за угла вышла вся растрепанная Елизавета Владимировна. Она даже не узнала Александра. Было заметно, что женщина плакала. Тимохин окликнул ее:

– Тетя Лиза!

Елизавета Владимировна обернулась:

– Саша! О господи! Беда-то у нас какая!

Стальной обруч сжал грудь капитана. Не своим, изменившимся вдруг, хриплым голосом он спросил:

– Что-нибудь с Таней или Олей?

Женщина закричала:

– Ой, беда, беда! Саша, как же это так? Как же не усмотрели-то?

Капитан крикнул:

– Да что случилось-то?

– Заключенные... ночью... бежали из тюрьмы. Кого-то в заложники взяли, кого-то убили... их искать, а они... они в детский садик! Детишек да воспитателей гуртом собрали и грозят поубивать всех! Ох, беда, беда. Столько там охраны, а упустили бандитов.

Тимохин почувствовал, как похолодели пальцы:

– Значит, Татьяна с Олей в садике?

– Ну да, у бандитов. Убьют они их, окаянные, Саша!

Александр протер вдруг взмокшее лицо:

– Та-ак! Вот оно, значит, как? Значит, это к садику машины едут?

– Да там, Саша, сейчас почти весь поселок, милиция, охранники из тюрьмы, ваши солдаты. Оцепили все, к детсаду никого не подпускают. Я тоже там была, да вот вернулась, вспомнила, что чайник с плиты не сняла! Сейчас опять туда пойду. Может, нас, стариков, вместо деток да женщин молодых бандиты в заложники возьмут?

– Не возьмут. Так... так! Спокойно! Говорите, там вокруг садика оцепление выставлено?

– Да! Солдаты стоят. Но далеко, возле домов и школы. А вокруг народу тьма-тьмущая. И все кричат, плачут.

– Ясно!

Он схватил сумки, не чувствуя их тяжести, взбежал на второй этаж, открыл дверь, бросил ношу в прихожей, быстро переоделся в форму. Выбежал обратно на улицу и побежал к центру.

Толпа начиналась от кинотеатра и плотной массой, через которую Тимохину пришлось буквально продираться, стояла до пустыря, где цепью были выставлены солдаты внутренних войск.

Его остановили. Александр потребовал к себе офицера. Подошел молодой лейтенант. Проверив удостоверение, пропустил Тимохина до войскового оцепления. Александр вышел к бронетранспортеру, стоящему напротив входа в детский сад, метрах в двухстах от него. Возле БТР группа офицеров. Откуда-то выпрыгнул Шестаков:

– Саня? Ты? Откуда?

– От верблюда! Ты чего здесь мечешься?

– Как чего, Саня? Зеки мою Елену в заложники взяли. И еще двух прапоров с ней. Труп одного уже выбросили в окно.

– За что убили?

– Так они требования выставили. Денег им в валюте, вертолет с одним пилотом и коридор в Пакистане. Время дали. Местные власти дурака начали валять, вот они одного заложника и грохнули.

– Сколько зеков сбежало?

– Пять или шесть. Точно не знаю!

– А кто это у бэтээра?

– Да командование все наше. Ждут кого-то! А первый секретарь райкома, говорят, с бандюками переговоры ведет.

– Значит, Лена тоже там?

Шестаков взглянул на Александра:

– Погоди, ведь твоя Татьяна в этом саду работает?!

– Да! В этом саду.

– Значит, и она там?

– И она, и дочь, где же им еще быть в понедельник?

– Саня, что будет-то? Может, штурмовать их? Я готов!

– Успокойся. И не суетись.

– Но что-то надо делать?

– Что-то и будет сделано! Ты будь тут, глядишь, понадобишься, я к бэтээру!

Тимохин подошел к бронетранспортеру. Увидел командиров всех частей гарнизона и начальника исправительно-трудовой колонии.

Его заметил Галаев. Подошел:

– Прибыл?

– Так точно!

– А у нас тут видишь, что?

– Спецназ вызвали?

– Вызвали. Его-то и ждем. Машины отправили за город. Там должен их вертолет сесть.

– Откуда летят?

– Из Ташкента.

– В Ашхабаде спецов не нашлось?

– У меня не спросили.

– А как начальник тюрьмы объясняет побег заключенных, да еще с оружием и заложниками? Кстати, сколько их точно и все ли они вооружены?