Темная сторона Сети (сборник) - Олег Кожин

Витя почувствовал, как брызги раскаленного масла жалят кожу, и, оторвавшись наконец от телевизора, выключил конфорку. Криминальные сводки сменились жизнерадостной рекламой порошка «Тайд», но перед Витиными глазами все еще стояли ярко-красные брызги на бежевых обоях. Они казались ненастоящими, почти карикатурными, как кровь-сироп из старых ужастиков. Это не могло быть правдой, не могло… Очередная утка «Экстрим-Инфо» – ведь все говорят, что они выдумывают сюжеты…

Вздрогнув, Витя выключил телевизор, и лишь тогда осознание реальности случившегося начало постепенно просачиваться в голову. Но это было чистой воды безумием. Гурский обожал жену, а что касается суицида, то второго такого жизнелюба еще нужно было поискать: Витя частенько думал, что Гурский плясал, шутил и веселился бы, даже завидев на горизонте ядерный гриб. Что же могло заставить Тему совершить такое?

В памяти мелькнул вчерашний вечер. Тело. Узор. Как там его назвал Тема? QR-код, кажется? Витя вспомнил слова ведущего: «…он пытался что-то вырезать на своей коже».

Значит, нужно было взглянуть на тело.

Первая и единственная пара у Вити была только после обеда, да и от нее можно было легко избавиться, позвонив старосте группы: студенты «меда» от прогула никогда не отказывались. Затолкав в рот огарок яичницы, Витя отправился на Оранжерейную, в Центральное бюро судебно-медицинской экспертизы, куда поступали все тела с правого берега реки. Проклятый дождь, не прекращавшийся неделю, залил улицы потоками грязи; несмотря на полдень, за окном автобуса, в которое яростно хлестала дробь ливня, царил почти ночной мрак.

На поиски Славы Фролова ушло буквально несколько минут: он, как обычно, торчал в буфете, запивая растворимым кофе дрянные горячие бутерброды. Витя в который уже раз поразился его аппетиту: в отличие от институтской «анатомки», на Оранжерейной пахло не формалином, а разлагающейся плотью. Уж что-что, а аппетит этот аромат точно не провоцировал. Впрочем, у Славы была какая-то особая физиология. Как-то раз он сказал Вите, что эта вонь напоминает ему запах таранки и вызывает острое желание выпить пивка.

– Витек! Какими судьбами? – чрезмерно радостно воскликнул Слава, вскочив из-за столика и отряхнув с халата крошки.

Витя скривился: позволенное Гурскому обращение «Витек» у этого розовощекого толстопуза звучало непростительно фамильярно.

– Слышал про Гурского?

– Нет. А что?

Витя рассказал, наблюдая, как обычно пунцовые щеки Славы стремительно бледнеют.

– Господи… – прошептал Фролов, отложив недоеденный бутерброд. – Так это был Гурский… – Ив ответ на удивленный взгляд добавил: – Тело привезли утром. Мне рассказывал один чувак из морга. Говорит, за все пять лет, что здесь работает, такого не видал. Говорит, мужик себе на груди какой-то лабиринт вырезал… И ведь сознание не потерял, пока резал, представляешь? А потом, когда закончил, вогнал себе нож в…

– Пошли, – потащил его за локоть Витя.

– Куда?!

– Я должен его увидеть.

В секционном зале Витю накрыло чувство нереальности: все те же столы, те же мертвецы, как всегда – незнакомцы, чужаки, будто и не люди вовсе, а просто мешки с костями, кровью и органами… и вдруг Гурский. Бледный, едва ли не белый в свете ламп, лишившийся, должно быть, почти всей крови из-за ужасных порезов на груди. Несмотря на страшные раны, он казался спящим. Будто снова устроил один из своих дурацких розыгрышей, вроде тех, что бывали в годы учебы и практики, когда он, забравшись на каталку и спрятавшись под простыней, пугал медсестер и санитарок…

Тело отмыли, и сетка надрезов была отлично видна; капли влаги стекали в канавки на поверхности стола и оттуда попадали в подвешенное под столом ведро. Гулкий звук удара капель о стальное дно казался Вите грохотом канонады.

Ему понадобился лишь миг, чтобы понять: Гурский вырезал то же самое, что было на груди мертвого мужчины из институтской «анатомки». Надрезы были неглубокими, от чего рисунок вышел очень точным. Глядя на места, где аналогом черного в татуировке выступали участки с полностью содранной кожей, Витя содрогнулся от мысли, как Гурский, находясь в сознании, наносил себе подобные увечья.

– Блин, да это же… – начал Слава, и Витя перебил его, прошептав:

– QR-код.

Слава уставился на него в недоумении:

– Но… Но зачем? Зачем он это сделал?

Вопрос повис в тяжелом, пропахшим тленом воздухе. А потом Слава пробурчал:

– А что, если…

И, достав телефон из кармана, начал вытягивать руку…

– Нет! – крикнул Витя, ударив по пухлой Славиной руке, и новенький «Самсунг» с грохотом улетел под соседний стол.

– Ты чего? – ошарашенно спросил Слава. Витя покачал головой: никаких четких и ясных мыслей пока не оформилось, но что-то глубоко внутри подсказывало: фотографировать этот рисунок определенно не следовало.

По пути в институт, в грохочущем вагоне метро, он смог получше разобраться в этом смутном чувстве. Гурский сфотографировал код, ему позвонили, он поднес телефон к уху… и сошел с ума, вырезав тот же узор на груди. Что случится, если кто-то еще использует код «по назначению»? В последнее время в новостях все чаще говорили о росте числа самоубийц. И началось это несколько дней назад – как раз перед смертью человека с татуировкой. Конечно, все это казалось сущим бредом и наверняка было простым совпадением, но…

Рисковать не следовало. Именно поэтому Витя попросил убрать тело Гурского подальше от любопытных глаз и объективов смартфонов. Сейчас ему следовало выяснить…

Размышления прервал резкий и высокий, раскалывающий голову визг тормозов; Витю будто подхватила и швырнула вглубь вагона огромная рука; вместе с другими пассажирами он полетел вперед, врезался в чью-то спину и был тут же припечатан сзади таким же бедолагой. Вагон наполнился криками боли и возмущения, но, к счастью, поезд уже подъезжал к станции, и скорость была не слишком высока, так что обошлось без серьезных травм. Замерев, состав дернулся назад, и люди, плотно слепленные воедино подобно пластилиновым фигуркам, рассыпались по грязному полу, как сбитые шаром кегли. Свет замигал, то погружая вагон в абсолютную тьму, то вновь ложась на испуганные лица пассажиров холодной белизной.

– Сохраняйте спокойствие… Выходите и двигайтесь по ходу поезда… – прошелестели динамики на потолке, и двери, лязгнув, разъехались. Вите повезло: он ехал в первом вагоне, который уже успел поравняться с перроном станции.

Пошатываясь, Витя вышел из вагона, ожидая увидеть удивленные взгляды дожидавшихся поезда людей… но они, замерев, смотрели на что-то перед поездом. Проследив за их взглядами, Витя быстро понял причину.