Рамаяна - Вальмики

Отбрось печаль, пусть сердце твое наполнится радостью, они твердо идут по пути великих риши. Они счастливы в лесу, питаясь дикими фруктами и кореньями, они исполняют заветы своего отца!

Как ни старался колесничий подбирать слова, чтобы утешить ее, царица Каушалья в материнском горе продолжала плакать, сокрушаясь:

— О мой возлюбленный! О сын мой! О Рагхава!

Глава 61. Каушалья упрекает царя Дашаратху

Рама, величайший благодетель, с радостью несущий свой долг, ушел в лес, и Каушалья, рыдая, в горе обратилась к своему супругу:

— Пусть ты и достиг всемирной славы и все говорят: «Рагхава исполнен жалости, великодушия и снисхождения», как мог ты двух сыновей своих и Ситу, выросших в роскоши, обречь на страдания, о глава людей? Нежная юная женщина Маитхили, как никто хрупкая и привыкшая к роскоши, как вынесет она жару и холод? Как большеглазая Сита после всех изысканных блюд будет питаться диким рисом? Как после услаждавших слух певцов и музыкантов перенесет она устрашающее рычание хищных животных?

Сияющий, как Махендра, где теперь будет спать этот могучий герой, подложив под голову руку, словно кусок железа? Когда увижу я лицо Рамы, подобное лотосу, обрамленное чудесными локонами, благоухающими лотосом и напоминающими водяную лилию? Наверное, сердце мое из алмаза, раз, не видя Рамы, оно еще не разорвалось на тысячи кусочков!

Жертвы твоей несправедливости, мои изгнанные дети, достойные счастья, бродят в лесу! Рама вернется через пятнадцать лет, и Бхарата передаст ему царство и все богатства, но он не примет этого. Некоторые на церемонии шраддха сначала кормят своих родственников, а потом из чувства долга вспоминают о том, что нужно пригласить знаменитых дваждырожденных, но добродетельные мудрецы, подобные богам, пренебрегают этим запоздалым приглашением даже если оно сулит нектар. Великодушные и мудрые дваждырожденные не примут остатков пищи других брахманов, считая это быком, лишившимся рогов. Точно так же как примет старший сын, царство, которого достоин, но которым наслаждался младший? Тигр не прикасается к добыче, если кто-то опередил его; тигр среди людей так же отвергнет то, что прежде было изведано кем-то! Сому, очищенное масло, приготовленный рис, траву куша и столбы кхадира, использованные в жертвоприношении, не используют вторично на церемониях, и Рама тоже не примет царство, напоминающее кислое вино, словно жертвоприношение без сомы! Рама не потерпит такого оскорбления, как тигр не позволит прикасаться к своему хвосту. Вы не боитесь столкновения с ним ? Этот добродетельный герой способен подчинить своей благородной власти всю вселенную, даже если она поклялась во зле! Этот доблестный длиннорукий герой своими золотыми стрелами истребит моря, как в конце мира уничтожаются все элементы. Воин, могущественный, как лев, с глазами тура, первый среди людей, сражен собственным отцом, который подобен рыбе, проглотившей свою икру. Разве ты не знаешь о долге дваждырожденных, о котором риши знают из вечных писаний, о царь, изгнавший своего сына, преданного долгу? Первым прибежищем женщины является муж, вторым — сын, а третьим — ее родственники, о царь; четвертого не дано; теперь ты никто для меня, Рама ушел в лес, и я не могу последовать за ним, у меня нет родных!

Ты полностью уничтожил меня! Ты потерял свое царство и корону, родственников и советников, ты навлек беду на меня и моего сына, а так же на всех жителей города; счастливы только Бхарата и супруга твоя Кайкейи!

Слушая упреки, которые Каушалья бросала ему, несчастный монарх горестно воскликнул:

— О Рама! — и, вспоминая о совершенном грехе, отдался терзаниям неистового горя.

Глава 62. Царь Дашаратха молит Каушалью о прощении

Слушая резкие слова, которые в гневе обращала к нему страждущая мать Рамы, царь был подавлен. Победитель врагов, монарх долго не мог освободиться от этого чувства, он был взволнован, пока не пришел в себя.

Справившись с волнением, он тяжело и горячо вздыхал и, глядя на Каушалью, которая стояла рядом, снова впал в печальную отрешенность. Мысленно он возвращался к невольно совершенному греховному деянию, когда он на звук выпустил стрелу, и воспоминание об этом, так же как и несчастье, настигшее Раму, разрывало ему сердце, так что великий царь чувствовал себя под двойным ударом. Несчастный, раздавленный двойной печалью, дрожа, со сложенными ладонями он стоял перед Каушальей. Пытаясь ее утешить царь со склоненной головой сказал:

— О Каушалья, я умоляю тебя, прости! Ты мягкая и никогда никому не причиняла зла, даже своим врагам. Женщины, верные своему долгу, видят в муже — хорошем или плохом — бога, о царица. Ты верна своему долгу и способна различить, что благородно, а что низко в этом мире; несмотря на свое горе ты не должна упрекать того, кто так несчастен!

В ответ на мольбы несчастного царя Каушалья залилась слезами, словно вода, хлынувшая по канавам после недавнего ливня. Стеная и возложив себе на голову руки царя, почтительно сложенные, словно бутон лотоса, голосом, дрожащим от волнения и прерываемым рыданиями, она обратилась к нему:

— Кивни головой, что ты простил меня! Я молю тебя, кладу свою голову к твоим стопам! Мольбы твои сразили меня, о царь, я не достойна твоей пощады.

Нет женщины более низкой, чем та, что позволила своему добродетельному супругу, почитаемому в обоих мирах, просить у нее прощения. Я знаю о своем долге, о верный слову, и знаю о твоей честности; боль о сыне заставила меня обратиться к тебе с такими словами. Горе лишило терпения, понимания, горе разрушило все; нет худшего врага, чем горе! Непредвиденный удар, нанесенный неизвестным противником, можно перенести, но неожиданное горе, даже незначительное, пережить невозможно! Уже пятая ночь, как Рама ушел в лес, что убило всю мою радость, мне кажется, что прошло пять лет!

Мысли о нем умножают печаль моего сердца, как соленые воды океана нарастают благодаря впадающим в него великим рекам.

Пока Каушалья говорила, на западной стороне небосвода исчезли последние солнечные лучи и опустилась ночь. Царь, утешенный словами божественной Каушальи и изнуренный горем, позволил себе уснуть.

Глава 63. Царь Дашаратха повествует историю юного аскета

Проснувшись после короткого сна, разбитый горем царь Дашаратха погрузился в глубокие раздумья. Изгнание Рамы и Лакшманы наполняло монарха, подобного Васаве, печалью, словно демон Рагху, окутавший солнце тьмой! С уходом Рамы и его супруги правитель Кошалы, вспоминая о свершенном прежде злодеянии, пожелал поведать о нем Каушалье с темными ресницами. На шестой день после ухода Рамы в лес, в полночь царь Дашаратха вернулся мыслью к тому случаю и, скорбя о сыне и допущенном грехе, обратился к Каушалье, охваченной материнским волнением:

— Что бы человек ни делал — будь то добро или зло — он пожнет плод своих деяний, о благословенная и прекрасная царица! Только глупец, предпринимая что-то, не предвидит тщетности или серьезности последствий! Человек, который желая плода, вырубает манговую рощу и поливает деревья палаша в период цветения, раскается, когда придет время собирать урожай! Тот, кто предпринимает что-то, не оценив последствий, пожалеет об этом, подобно человеку, во время сбора урожая ухаживающему за деревом кумшика! Я срубил манговую рощу и полил деревья палаша, изгнав Раму, и когда настало время собирать урожай, я оплакиваю свою глупость. В юности, упражняясь в стрельбе из лука, я направлял свои стрелы на звук, о Каушалья; естественно, о царица, меня настигла беда, как ребенка, по неведенью испившего яд. Подобно человеку, плененному деревьями палаша, я пострадал от нежданных последствий стрельбы на звук! О царица, я еще не был женат на тебе; я был законным наследником престола; наступил сезон дождей и я искал удовольствий. В то время солнце, иссушившее землю и испепелявшее мир своими лучами, вступило на южный путь. Жара стала спадать, появились дарующие свежесть облака, радуя лягушек, гусей и павлинов; птицы с мокрыми крыльями, напоминая аскетов после купания, искали прибежища в листве дерев, чьи кроны волновались и дрожали от дождя и ветра. Покрытые непрекращающимися потоками дождя горы, излюбленные пристанища опьяненных гусей, тонули в воде; каскады чистой воды белого, красного или пепельного оттенка падали со скал, кружась в водоворотах. В это радостное время вооруженный луком и стрелами я на своей колеснице отправился к реке Сараю, желая предаться своему излюбленному развлечению. Чувства мои были необузданны, я убил буйвола, слона, лань и еще несколько диких животных, когда они приходили на водопой. И вдруг в темноте я услышал звук наполняемого водой кувшина. Не в силах ничего разглядеть, я решил, что это хрюкает слон. Держа наготове стрелу с наконечником, жгучим, как ядовитая змея, и желая убить слона, я выпустил ее туда, откуда раздавался звук, и острая стрела полетела, словно ядовитая змея. Во тьме раздался пронзительный крик аскета: «Ах! Ах!» Крича, он упал в воду с пронзенной грудью. Человеческий голос стонал: