Выбор моей реальности ТОМ 1 - Мануйлов Александр

ничего, что отдалённо напоминало внутреннее убранство византийской церкви… отсутствовал иконостас, вход в алтарь, фрески на библейские сюжеты, свечи, кресты, лампады.

Пол выложен мозаикой из кусочков разноцветного мрамора, стены украшены смальтой — сплавом стекла с красками и мелкими вкраплениями позолоты и серебра в традиционном византийском стиле. Я посветил фонариком на стены — они стали переливаться всевозможными цветами — изумрудно–зелёным, насыщенным синим, ярким пурпуром и приглушённым золотом.

На второй этаж вела массивная лестница, где мы увидели точно такой же зал, только без колонн, на полу у стен стояли сундуки, набитые тряпьём, посередине выстроились длинные столы с деревянными лавками. В башнях действительно оказались жилые комнаты, обставленные убогой мебелью.

— Ираклий, кому раньше принадлежал монастырь?

— Незаконному сборищу богомерзких иконоборцев, долгое время они скрывались под личиной праведных монахов.

— Чем прославились монахи из этой преступной секты? Выпрашивали баблище под предлогом отпущения грехов? Доносили на соседей, и у доверчивых сограждан изымали трёхкомнатные квартиры? Обещали вылечить неизлечимые болезни? — крякнул Кир, — или впаривали сказочки про светлое будущее?

— Приверженцы ереси иконоборцев втайне призывали не поклоняться иконам, называли святость «обычными разрисованными досками» — проповедовали праведникам свою нескончаемую ложь, а всех, кто почитает священные мощи, презрительно осмеивали, обозначали «остеофилами — костопоклонниками»… — скривился Ираклий. — Нечестивые монахи, тайно проникая ночью в храмы, похищали иконы, мощи, деревянные раки и другие бесценные реликвии — воровали всё, что могли унести, а затем сжигали святыни в медных цистернах или здесь, на своём дворе. Из-за этих приспешников рогатого дьявола… из-за этих инакомыслящих, которых милосердные церковники пытаются искоренить на протяжении нескольких веков, и происходят все несчастья, войны и болезни, что постоянно обрушиваются на наши страдающие головы…

— Где сейчас оппозиционные монахи? — насторожился Кир.

— Мы выследили отъявленных преступников в монашеском обличье и на двунадесятые праздники наиболее опасных инакомыслящих предали анафеме, а после — сожгли живьём в медных цистернах! — улыбнулся Ираклий.

— Мелких пособников мы нещадно выпороли кнутами из бычьей кожи, усекли длинные языки, чтобы доверчивый плебс и высокообразованных патрикиев более не призывали уклоняться от единственного правильного пути… никто не обладает правом сомневаться… истина в наших руках… разве может быть иначе⁈ Мы все должны верить в едином порыве, а величайшая ценность наших святынь несоизмерима с ценностью жалкой жизни всяких сомневающихся! Оскорбление верующих, инакомыслие, свободомыслие карают должным образом по всей строгости нашего закона и ныне и присно и вовеки веков! Затем этих омерзительных еретиков, справедливо осуждённых, прогнали на Ипподроме перед восторженной толпой, выкололи неверующие глаза и сослали в далёкие монастыри с самыми суровыми уставами, где они обязательно прозреют… там безбожников научат, как положено любить милосердную религию…

— Меня устраивает предложение Никифора, — подытожил я, — хочу здесь обосноваться.

— Великий Андумиаст Никифор Вриенний Радушный–Безвозмездный распорядился, чтобы ваши волеизъявления были удовлетворены самым надлежащим образом… пройдёмте, предсказатели, покажу монастырские термы, расположенные за главным корпусом.

Терма представляла собой одноэтажное здание, состояла из предбанника и трёх просторных проходных залов: парной, тёплой и холодной бани. В залах увидели круглые бассейны, чаши которых покрывала разноцветная мозаика насыщенных сине–зелёных оттенков. Мозаика покрупнее украшала стены, а своды потолков, по обыкновению, по углам поддерживали колонны… только ни в одном из бассейнов не было воды… ни холодной, ни горячей.

— Уважающий себя ромей принимает ванну два–три раза в течение дня, — объяснил Ираклий, — но здешние преступники–монахи презрели устоявшиеся традиции и позволяли подобную роскошь только три раза в год. Потому вместительные резервуары стоят пустые, но для удовлетворения ваших нужд придут мойщики–прислужники, тщательно вычистят резервуары, наполнят проточной водой, принесут мыльные экстракты и благовонии. Отопительная конструкция — гипокауст находится под полом, горячая вода подаётся по трубам из бронзового котла кочегарного помещения.

После осмотра бывшего монастыря мы отправились на инспекцию второго объекта, где, возможно, будет располагаться магазин и косметический салон. Минут через двадцать, направляясь в сторону центра города и миновав Аргиропратию — небольшой, но престижный квартал, специализирующийся на продаже ювелирных изделий и рынок аптекарей — фармакевсов, мы вышли на оживлённую улицу.

Ираклий привёл к двухэтажному зданию с колоннами, портиком и двускатной крышей.

Просторный торговый зал с мраморным полом, пустыми каменными прилавками, в воздухе присутствовал лёгкий аромат парфюмерии. На втором этаже с более скромным ремонтом пустовали три комнаты без мебели… ни жильцов, ни клиентов… дом, как и монастырь, оказался пригодным для проживания.

— Что случилось с хозяевами? — поинтересовался Кир, — тоже жизнь под откос пошла?

— О нет… устремилась на вершину Олимпа… этот величественный особняк великодушный Никифор Вриенний Благопристойный–Добродетельный предоставлял одной из своих пассий — афинянке Феофано и её младшей сестрице Атанасии… — скривился Ираклий. — Здесь эти две предприимчивые торговки продавали восточные специи: амбру, киннамон, ладан, мухсос, благовонии, притирания, мази, краски для лица. В лавку Феофано и Атанасии часто заходила моя законная супруга, покупала всё, что могла унести на хрупких женских плечиках… в проклятой лавке оставляла мои золотые солиды, но… к счастью, в последнюю неделю законная супруга редко поднимается с кровати, приступы женской лени объясняет хроническим упадком женских сил и, как все лживые матроны, ежедневно донимает своим нытьём и бесконечными жалобами на привкус сладкого во рту… очевидно, переела мёда. Несомненно… как только надоест лежать без дела на кровати, сразу встанет и снова в лавку побежит. Женщины — лицемерные, расточительные… только необычайно живучие существа… — махнул рукой Ираклий. — Вернёмся к нашей увлекательной истории… недавно Никифор Вриенний Находчивый–Предобрейший переселил Феофано и Атанасию во дворец Хормисдас, к себе поближе… что ж, скоро заказчицами этих развратниц будут не обычные уличные матроны, а вельможные магистриссы и патрикиссы — приближённые василиссы Евдокии Макремволитиссы. Если понравится товар, сама венценосная купит спасительные средства для своего унылого лица… разноцветные краски — неоъемлемый атрибут увядающей женской красоты… немилосердное время стремительно уходит, а Евдокия Макремволитисса, как известно, далеко не цветущая гетера.

Последним пунктом в списке значился Евдом или седьмое предместье — пригород на юго–западе Константинополя, расположенный за Феодосиевыми стенами. Евдом представлял собой обширную равнину с открывающимся видом на Мраморное море.

В отличие от предыдущих объектов недвижимости, здесь вовсю кипела жизнь. Ферма занимала несколько гектаров, где, как выразился Ираклий, «под покровительством Бахуса культивировали кислый виноград».

Расположенные в форме квадрата четыре деревянных барака вполне соответствовали