Париж с изнанки. Как приручить своенравный город - Стефан Кларк

нескрываемым ликованием. Надо же, элитарному учреждению пришлось выставить напоказ свое грязное белье! Как выяснилось, савоярам удавалось за месяц удваивать и без того немаленькую зарплату в четыре тысячи евро.

В августе 2010 года суд постановил, что савояры будут нести ответственность по целому ряду обвинений: серия преступлений, совершенных организованной группой лиц; заговор с целью совершения кражи организованной группой лиц; сокрытие краденого организованной группой лиц. Такие обвинения обычно предъявляют корсиканским бандитам. Правлению савояров пришел конец, впредь им было запрещено работать в Друо, и на замену им пришли ребята в рубашках поло.

Впервые за всю историю в аукционном доме был назначен генеральный директор, который фактически стал начальником службы безопасности.

Несмотря на скандал, Друо по-прежнему активен. Посмотрите календарь предстоящих продаж на сайте drouot.com: практически каждый день (включая воскресенья) на продажу выставляют все, начиная от рисунков XIX века и винтажной haute couture до часов, монет, книг, оружия, пуговиц, восточных ковров, вина, парфюмерных флаконов, картинных рам (старинных и современных) и армянской живописи.

В Друо более десятка торговых залов, куда можно зайти, осмотреть предметы, выставленные на предаукционный просмотр, а затем окунуться в лихорадку собственно торгов. Здесь не возбраняется просто наблюдать за процессом, и нет опасности купить случайную вещь, даже если у вас сильный нервный тик, потому что, если вы новичок на аукционе, вам действительно нужно энергично жестикулировать и стараться перехватить взгляд аукциониста.

Но даже обычные покупатели имеют равные с профессионалами возможности совершить выгодную покупку. Дилеры обычно останавливают торги, когда цена лота достигает половины той, на которую они рассчитывали, к тому же они никогда не купят вещь, если не уверены в том, что смогут от нее избавиться. Поэтому, если вы видите выцветшую картину в обшарпанной раме и вам не лень подождать, пока выпадет ее номер (лоты уходят со скоростью один в минуту), у вас есть реальный шанс выиграть аукцион.

И это сравнимо с победой в азартной игре. Вот служащий выносит лот, который вы втайне хотите приобрести, аукционист зачитывает его описание, после чего вы спешно выясняете, кому еще приглянулась ваша мечта. Если желающие есть и они предлагают небольшую цену, вы испытаете невероятное наслаждение, наблюдая за их реакцией, когда вы вдруг вклиниваетесь в торги со своим предложением. Ну, а дальше все, как в покере, – игра нервов. Вы должны установить для себя максимальную планку и повышать цену постепенно. Стойте до конца, и, возможно, ваш оппонент дрогнет. Если нет, вам придется превысить намеченный предел, что может закончиться постадреналиновой депрессией. Вы выиграли, но стоила ли игра свеч? Неужели вы заплатили сто евро за эту мазню в убогой рамке? Разве не вы планировали потратить не больше двадцатки? И не промелькнуло ли презрение во взгляде аукциониста, когда он опустил молоток?

Да нет, скорее всего, ничего такого не было, поскольку в Друо, как в любом парижском bordel, о вкусах не спорят. Кофейное пятно для кого-то просто грязь, а для кого-то – шедевр абстракционизма, и, забирая свой выигрыш, вы оказываетесь на одной волне с человеком, который только что купил комод Людовика XVI или чемодан от Луи Вюиттона. Более того, сегодня можно не опасаться хитрой улыбки на лице савояра, признающего, что кое-что все-таки пропало.

Живопись в цифрах

Если вы все же решили попытать удачу и потрепать нервы на аукционе, необходимо попрактиковаться в устном восприятии французских чисел, так как по звучанию они могут быть очень похожими. Допустив маленькую ошибку, вы рискуете закончить торги, заплатив куда больше, чем рассчитывали.

Например:

vingt-quatre = 24

quatre-vingts = 80

cent deux = 102

deux cents = 200

cent trois = 103

trois cents = 300 (и так далее, до 109/900)

mille cent = 1,100

cent mille = 100,000

mille deux cents = 1,200

deux cent mille = 200,000 (и так далее, до 1,900/900,000)

Если аукционисту покажется, что вы резко повысили ставку с mille deux cents (1,200 евро) до trois cent mille (300,000), он прервет торги и попросит подтвердить сумму.

Если вы выиграли лот, аукционист радостно воскликнет: «Adjugé!» («Продано!») Вам лишь остается надеяться, что вы правильно произнесли цифры… 12. Жилье

On croit souvent qu’un appartement est bas de plafond, alors qu’il est tout simplement haut de plancher.

(Зачастую вам кажется, что в квартире слишком низкие потолки, когда на самом деле это полы высокие.)

Пьер Дак, французский комик

Временное пристанище

Что делать, если Париж вам настолько полюбился, что вы хотите стать его частым гостем? Или даже постоянным жителем? Многие приходят к такому решению и по наивности покупают здесь жилье. Кстати, это касается не только иностранцев, но и самих французов. Среди них немало тех, кто живет в глубокой провинции, но имеет pied-à-terre[265], что в буквальном переводе звучит как «одной ногой на земле», вызывая весьма болезненный образ – кажется, что человек попросту застрял, пытаясь выбраться из весельной лодки. И кстати, для людей неподготовленных покупка жилья в Париже может оказаться именно таким испытанием.

Даже для коренных парижан покупка недвижимости в родном городе сопряжена со стрессами и недоразумениями, поскольку для них, как для социологической группы, это относительно новый опыт. Еще лет десять – пятнадцать назад аренда жилья была настолько легкой и дешевой, что парижане и не морочили себе голову приобретением его в собственность. Большинство семей среднего класса радостно платили ежемесячную арендную плату, а сбережения тратили на résidence secondaire – загородный домик где-нибудь на побережье, в пригородах Парижа или в провинции, на малой родине кого-то из супругов. Как только заканчивалась морока с образованием отпрысков, счастливые родители попросту переставали платить парижскую аренду (обычно перекладывая это бремя на другого члена семьи) и удалялись на покой в résidence secondaire, к тому моменту уже полностью оплаченный. Это была потрясающе уютная система, которая впервые после османовской градостроительной лихорадки середины XIX века поделила Париж надвое: богатых владельцев жилых домов и менее влиятельных, но зачастую вполне довольных жизнью арендаторов.

Даже четверть века назад типичное парижское агентство недвижимости ютилось в тесной каморке с вывеской, написанной от руки. Пыльное, заваленное бумагами помещение больше напоминало кабинет адвоката перед выходом на пенсию. Кстати, чаще всего недвижимость продавали именно notaires[266], действующие в интересах семьи, которая получала эту собственность в наследство и никак не могла решить, кому из брать ев и сестер жить в ней. Комиссионные по таким сделкам были огромные – до 10 процентов, – поэтому потребности в наращивании оборотов не было. Четыре-пять семейных квартир в год