Путь Святозара. Том второй - Елена Александровна Асеева

от них, палил их тела до волдырей. Орики поняли, что перед ними Бог и опустились на колени. ДажьБог упал на землю обернулся собой, и приказал им – более никогда так не поступать к путникам, а проявлять уважение и гостеприимство. Помню, когда мы возвращались обратно с отцом, орики стоявшие на дороге и все еще покрытые волдырями, увидели его и поспешили скрыться в своих огромных каменных постройках, а ДажьБог глянул им вслед и сказал: «Хорошо бы их излечить, а то они не белые, а какие-то красные, но я боюсь, что как только им полегчает, они вновь приняться бесчинствовать на дорогах». – Наследник тихо засмеялся и даже глаза его на миг блеснули небесной голубизной. – Когда мы пришли с отцом к реке, в которую был обращен Бог Кама, то ДажьБог попросил его от своего имени подарить его сыну кольцо любви. Бог Кама поднялся из воды, он был едва мерцающим полупрозрачным духом и молвил, что подарит мне кольцо взамен рыбе-золотое перо, оная живет недалече от Южного моря в Ильмень-озере. Пришлось нам отправиться к Ильмень-озеру, по дороге на нас с отцом напали племя псиголовцев, полулюди-полусобаки, с головами псов. Это племя было очень злобное и воинственное, среди них рождались прекрасные лучники и копейщики. Мы не успели с отцом и опомниться, как в нас полетели стрелы и копья, но ДажьБог укрыл нас щитом, а увидев, что я ранен в левый бок, так рассердился, взял свой горящий лук и молнии-стрелы Бога Перуна, и начал жечь поселение и самих псиголовцев. Когда же те в страхе бежали, вытащил стрелу и излечил меня. Добравшись до Ильмень-озера, мы позвали Ильм Озерного и попросили у него рыбу-золотое перо. Но Ильм, водный старец с батогом увитым водорослями, не захотел дать нам рыбу-золотое перо. Тогда ДажьБог взял свои золотые гусли и заиграл на них, а Ильм Озерный пустился в пляс, да такой, что волны, да ветры расходились, рыба из озера стала на берег выскакивать. Да выпрыгнула и сама рыба-золотое перо, небольшая с ладонь рыбка, а вместо хвоста у нее длинное, золотое перо. Да, такая она была юркая и быстрая, лишь в последний миг, перед самой поверхностью воды удалось мне ее схватить. ДажьБог как увидел, что рыба у меня в руках, прекратил играть, дунул на рыбку, и она оказалась в прозрачном шаре, наполненном водой. Поклонился я Ильму Озерному, который стоял посередине озера тяжело дышал и нам с отцом батогом грозил, и пошли мы с ДажьБогом в обратный путь. Отдали рыбу-золотое перо Богу Каме, а тот подарил мне волшебное кольцо. – Святозар замолчал, расстегнул на куртике все застежки, расстегнул застежки на кафтане, вроде, ему не хватало воздуха и тяжело вздохнув, добавил, – да, только ДажьБог оказался прав, любимая моя меня не дождалась, и колечко мне не пригодилось…

– Значит, сын, не стоила она тебя, – чуть слышно молвил правитель.

– Нет, отец, это я был недостоин ее… Потому что она была Богиня, а я простой смертный человек, – покачав головой пояснил Святозар.

– Что ж, мальчик мой, – сказал правитель, когда сын и отец доехали до дворца, спешились с коней и передали поводья слуге. – Пойдем тогда в столовую и выпьем чашу медовухи за прекрасных восурских дев, которые любят нас такими, какие мы есть… простыми, смертными людьми.

Глава шестнадцатая

Наутро у Святозара весьма болела голова, видно вчера вечером с отцом они выпили не просто по одной чаше медовухи. Наследника разбудил Борщ, принеся воды в тазу. После случая с обручом, он совсем изменился, и стал прежним, работящим и славным юношей, только иногда бедственно вздыхал. Святозар поднялся с ложа, и даже не одевая онучей и сапог, подошел к тазу и опустил в него голову.

– Ах, ваша милость, видно у вас голова болит? – беспокойно спросил слуга.

– Болит Борщ, очень болит, наверно, я вчера с отцом лишнюю чашу пригубил, – ответил наследник и сызнова нырнул в таз головой.

– А, что если, ваша милость, я вам отвара принесу. Сенич, уже его сварил, да правителю нашему отнес, я видел, – предложил слуга.

– И, ты, думаешь, Борщ, что отвар поможет?– морщась от боли, и пытаясь вспомнить какой-либо заговор от головной боли, протянул поспрашая Святозар.

– Да-к, конечно поможет, ведь не зря Сенич его для нашего правителя, вашего отца готовит, когда тот после пира хандрит, – беззлобно усмехаясь, молвил слуга и вопрошающе посмотрел на наследника.

– Ну, ты тогда принеси и я тоже выпью. А то голова так болит, что я ни одного заговора не вспомню никак, – попросил Святозар, и вновь нырнул головой в таз.

Борщ тут же вышел из опочивальни, даже не закрыв двери, а мгновение спустя вернулся, неся большую чашу, укутанную в утиральник.

– Борщ, да, ты уже здесь?! – вынув голову из таза, радостно произнес наследник.

Слуга развернул чашу, и, подавая Святозару, важно проронил:

–Да, я же, сегодня пришел на кухню, ваша милость. Гляжу, Сенич правителю отвар готовит, а я сразу о вас и подумал. Наверно, думаю, и вам надо прихватить. Я же видел, что вы вчера допоздна с правителем в столовой сидели.

Святозар взял чашу, сел на ложе и принялся не торопясь пить отвар, потому что тот был дюже горячий, почасточку дуя на его бурую трепещущую гладь. А когда наследник его допил, то вмале почувствовал, как по телу разлилась живительная влага, которая выгнала боль из головы и, по-видимому, из всего тела.

– Вот же Борщ, посмотри какой ты добрый, да хороший юноша, светлый мой помощник, – сказал Святозар, отдавая чашу слуге и вытирая голову поданным утиральником.

– Да, ваша милость, это все она скверная эта любовь, совсем меня измучила. Вот если бы вы, ваша милость, были бы так добры и дали мне какое-нибудь снадобье, чтобы я свою Злату тем снадобьем напоил, да она меня полюбила, – тяжело вздохнув, добавил Борщ и подал наследнику рубаху и онучи.

– Ну, ты даешь, Борщ, – оборачивая ногу онучами и натягивая сапоги, заметил Святозар. – Я тебе знахарь, что ли, чтобы снадобья готовить. Нет, моя магия другая, она не может принуждать любить кого-либо. Да, и знаешь ты ее хоть снадобьем напои, хоть дарами осыпь, но коли ты ей не мил, ничего не поможет.

Наследник поднялся с ложа надел рубаху да поданный ему синий, долгополый с косым воротом кафтан, и покуда медлительно застегивал на нем застежки, Борщ надсадным голосом изрек:

– Вчера вы для друга, я видел, такое чудо прекрасное создали, неужели мне никак не можете