Ладья света - Дмитрий Емец

Сырой болотистый лес шевелился комарами. Каждый боролся с ними по-своему. Кто-то терпел, кто-то скрежетал зубами, кто-то спешно пополнял запасы крови. Бэтла, отошедшая со своим оруженосцем в сторонку, проводила ревизию пищевых запасов. Больше всего ее озаботило, что шоколадок оказалось тринадцать.

— Тринадцать шоколадок — это же чертова дюжина! — сказала себе Бэтла и в срочном порядке съела одну шоколадку.

Теперь шоколадок стало двенадцать. Бэтла успокоилась, но тотчас внутренний голос сказал ей:

«А вдруг это была не тринадцатая шоколадка, а какая-нибудь десятая или восьмая? Тогда тринадцатая уцелела и будет мстить! Кошмар какой!»

Бэтла побледнела и, надеясь, что на этот раз ей повезет прикончить именно тринадцатую, съела еще одну шоколадку.

Оруженосец Гелаты, устав давить на себе комаров, на коленях умолял Дафну материализовать ему огнемет. Он буквально дрожал от желания водить стволом огнемета из стороны в сторону, поджаривая звенящее, шевелящееся, копошащееся в воздухе комарье.

Наблюдавшая эту сцену Ирка подумала, что полнокровные качки всегда самые слабонервные. Они настолько состоят из тела, что оно перевешивает в них абсолютно все. Но ведь стал же парень оруженосцем? Значит, не все потеряно!

— Ты боишься? — негромко спросила Ирка у Мефа.

Буслаев лежал на рюкзаках рядом с ней. Головы их были далеко, но разметавшиеся волосы касались друг друга. Ирка уже знала, что Мефодий вызвал Джафа и будет биться с ним.

— Не знаю… Надеюсь, что нет, — отозвался Буслаев, наблюдая, как севший ему на сгиб локтя комар начинает съеживаться, как от огня, и испуская дымок.

Ирка рывком села, повернувшись к Мефу.

— Да что у тебя там? Ты постоянно трогаешь карман! Даже в самолете! — внезапно воскликнула она.

— А-а-а? Что я трогаю? Ты серьезно? — Мефодий рассеянно оглянулся на свою руку. Застигнутая на месте преступления, рука дернулась вниз и невинно принялась ощипывать травинки с рюкзака Хаары.

Дождавшись, пока Ирка отвернется, Буслаев воровато ощупал нагрудный карман, пытаясь понять, что же привлекало туда его руку и почему он испытывает то радость, то возвышенную печаль, которая сама по себе тоже есть радость? Он скользнул по ткани пальцами и, ощутив отозвавшееся тепло, понял, что в кармане лежат золотые крылья…

Глава 18

Ночь на болоте

Пошлите мне все хорошее для меня, хотя бы я и не просил о том, и не посылайте дурного, хотя бы я и просил о том!

Молитва Сократа

С дневным привалом они затянули и до места добрались лишь поздним вечером. Толстые рассеивающиеся лучи фонарей скользили по болотистой траве. Ирка с трудом удержалась, чтобы не шагнуть в болото — со стороны оно казалось чем-то вроде нового асфальта.

Ноги у всех промокли по колено. Было сыро и промозгло. Когда кто-то вздыхал, изо рта у него вырывался белый пар.

— Я готова! Добейте меня кто-нибудь! жалобно попросила Хола, лицом вниз падая на траву.

— Давай я! — предложила Радулга с такой готовностью, что валькирия медного копья не стала повторять просьбу.

Фулона поднялась на холм и долго стояла, подняв лицо к темнеющему небу. Травы пели ночную песнь. Вокруг лежало поле грядущего боя. Присутствия стражей мрака пока не ощущалось, но нот само место вселяло тревогу.

Оглядывая дуг, валькирия золотого копья обнаружила несколько заметных искажений пространства. Аккуратная такая вредоносная работа Правильно они сделали, что не телепортировались. Могло бы размазать так, что мало бы не показалось.

Оруженосцы быстро и толково разложили палатки. Ильга и Хола, уставшие больше прочих, сразу полезли в них спать. Было слышно, как они ворочаются внутри, расстилая коврики и жалуясь на жизнь.

— Неудобно! Жестко! Тут какие-то колючки! — простонала Ильга.

— Чего тебе неудобно? Неудобно спать на потолке, битом стекле и углях костра! С остальным еще можно смириться! — заявила Малара.

Она спокойно стояла, подставив лицо мелкому дождю. Потом отошла далеко на луг, разделась и скользнула в высокую траву, купаясь в ней. Хаара, мерзнущая в трех свитерах, вглядывалась в темноту, где, ухая, каталась по мокрой траве Малара.

— Что она делает? Она какая-то больная! — сказала Хаара и, чихнув от холода, стала дуть на окоченевшие руки.

— Зато мы с тобой здоровые! Хочешь таблеточку? — сказала Гелата, смягчая свои слова улыбкой.

Мефодий развел костер. Дрова им пришлось собирать по дороге и тащить с собой, поскольку ясно было, что на болотистом лугу ничего не найти. Дафна и Ирка сели к костру греться. Огонь еще не разгорелся. Ветер бросал дым то в одну, то в другую сторону, и он ел глаза.

— Чимоданова не хватает! — пожалела Дафна. — Он бы сейчас поймал какую-нибудь ящерицу, съел ее сырой и оставил бы от нее один глаз, чтобы пугать валькирий.

— Ты веришь, что валькирий можно напутать глазом ящерицы? — удивился Меф.

— Ну, валькирий не знаю, а меня можно, если, скажем, я найду его в чае!

Дафна говорила, как обычно, улыбалась, но Ирка заметила, что она часто с тревогой поглядывает на Мефодия. При этом старается делать это незаметно, через костер

«Она его очень любит, — подумала Ирка. — Но любит не так, как я Багрова! Я Матвея неровно люблю, то люблю, то он меня дико раздражает. Пять раз в день я могу его ненавидеть и пять раз в день находить очень милым… А Дафна, она как такое солнце — всегда светит и любит одинаково».

Ирка потрогала глинистую землю. Очень скоро, когда взойдет солнце, она будет стоять здесь с рункой в строю валькирий. В любом случае Мефу предстоит сражаться раньше. Групповой бой, конечно, будет завершающим.

— Слушай, а ведь завтра… — медленно начала Ирка.

— «Завтра» не существует! Когда наступит завтра, оно будет уже «сегодня»! — быстро сказала Дафна, торопливостью в голосе предупреждая Ирку, что эту тему лучше оставить.

— Ну и что, что я положила помидоры вместе с твоей зубной настой! Не смей говорить, что в голове у меня петрушка! — донесся из палатки негодующий голос Бэтлы, ссорившейся со своим оруженосцем.

— Хорошо. В голове у тебя салат! — отозвался оруженосец.

— Как она терпит? Я бы своего за такое убила! — сказала Радулга с такой простой убежденностью, что Ирке стало не по себе. Алик с большой суетливостью подбрасывал в костер сырые ветки и расплодил столько дыма, что Ирка, задохнувшись, закашлялась и отбежала к болоту.

У болота сидел Антигон и что-то воровато уплетал. Заметив Ирку, он поспешно выплюнул лягушачью лапку, и на его украшенном рыжими бакенбардами лице появилось выражение чиновничьего благомыслия.