Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля? - Михаил Полятыкин

Вся ведь подноготная нового строительства на прежних местах — смена собственника. Той же гостиницей «Москва» владел трудовой коллектив, у всех сотрудников были какие-то акции, мизерная, но доля собственности. Те люди или тот человек, который на эту собственность положил, что называется, глаз, мог попросту выкупить акции у людей, ими владеющих. Но это долго, хлопотно, ненадежно — упрется бабушка-кастелянша, скажет: внуку хочу оставить. И что с ней делать, убивать? Тогда кастелянш не останется.

А сломать гораздо надежнее — собственники сидят на своих обломках, антиквариат в надежном месте, площади расширяются, жизнь продолжается.

Когда же не получается сломать, можно попросту сжечь, как Манеж. Это какие же надо получить — и от кого — гарантии, чтобы решиться на такое. И надо было точно знать, что никого не найдут и даже не будут пытаться искать. Это — Манеж. Что же тогда говорить о старых домах в центре, которые горят, как спички, и вместо которых вырастают настоящие дворцы для небедных.

Поиски свободных и несвободных участков будут, скорее всего, продолжаться и при новом правительстве города — деваться ему некуда. Хотя можно воспользоваться и опытом прежнего.

— Юрий Михайлович, — обратился к мэру застройщик территории под машино-места на ул. Муссы Джалиля, — прошел 17 января в Гордуме закон о сносе ракушек. Грубо говоря, надо сгонять людей с этих самых мест, закон позволяет именно так бороться с этим злом. 26 января будет второе чтение закона, но нам нужна поддержка вашего представителя в думе Анатолия Петрова.

— Обязательно, я обещаю, — сказал мэр и для верности добавил: — Обязательно!

Конечно, плоскостные железные короба под гаражами не украшают город, они занимают кучу места, но как же удобны для автовладельцев! Там тебе и погребок, и склад, и компания соответствующая — ни с каким «народным» гаражом не сравнить. Поданная властями как забота об автовладельцах идея «народного» гаража на самом деле преследует цель снести, скрыть не только ракушки, но и плоскостные металлические конструкции, чтобы освободить землю под ними. А что на этом месте построят, неизвестно — не факт, что гаражи. Да еще «народные».

Дума карманная, председатель свой, при чем тут народ?! Вновь народившийся демократ Ю. Лужков совсем недавно выступал с инициативой, предлагая вернуться к «довертикальной» схеме выборов губернаторов и, конечно, мэра Москвы. Не просто так, не за здорово живешь предлагал, а с совершенно ясной и определенной целью — лишить кремлевских возможности влиять на свою собственную как мэра судьбу — на всех остальных ему попросту наплевать.

И можете не сомневаться — его бы точно выбрали, несмотря ни на какое «мочилово» в ящике. Тем более грубо, неотесанно, неграмотно, неумело, непрофессионально, неадекватно, неаккуратно, неинтересно, непозволительно, небрежно, невежливо, невнятно, невразумительно, неврастенично, неглубоко и недоброкачественно обставленное «мочилово», как это нам преподнесли каналы — вот уж и в самом деле «каналы», еще вчера облизывающие Ю. Лужкова со всех сторон и получающие из его холеных ручек необходимые, а иногда, как гендиректор Первого канала К. Эрнст, и лишние блага. Хотя, скорее всего, благ лишних не бывает.

Несмотря ни на что, ни на какие их ухищрения «начальников начальников», по выражению Л. Парфенова, Ю. Лужкова в том сортире, который называется телевидение, замочить бы не удалось, сколько и каких бы доренков ни пригласили для исполнения этой непростой операции. Уж коли у наших людей до сих пор живет внутри генетический страх перед «уполномоченным», а дедушки и бабушки боятся, что их привлекут за неявку на избирательный участок, то свежие подвиги Ю. Лужкова на почве ведения хозяйства Москвы живы в памяти. И будут жить долго.

Сколько и чего украли со МКАД, Лужников, храма, откосячили при ежегодных городских праздниках, не говоря уже о 850-летии Москвы, это все быстро забудется, поскольку об этом газетчики и телевизионщики вякнут — и заткнутся — фактов-то нет, одни догадки. А по догадкам в «турму не содют», хотя власти, если захотят, посадят любого, как нечего делать.

Сколько и где на украденное построено особняков, загородных и зарубежных вилл, куплено яхт и самолетов, никто и никогда не узнает, и по этому признаку пасть затыкают очень быстро — не считай деньги в чужом кармане. Но — позвольте, в чьем же считать, если в своем считать нечего. Вот и занимаются наши люди подсчетом у соседа — хоть какое-то развлечение. Зарабатывать дают, но негде, а когда вроде и есть где — там зарплата мизерная.

— Когда несколько лет назад заговорили о необходимости перехода к рынку, — говорит Ю. Лужков, — по сути — о капитализации экономики, многие рядили саму проблему в розовые одежды: смотрите, дескать, как хорошо у них там в условиях рынка. Но те, кто так говорил, забывали, что мы — это не «они». Сами же руководители, призывавшие здесь к рынку, были не так сильны, как те, кто там управляет государствами. Именно поэтому в последние годы допущена, с одной стороны, масса ошибок на пути к рынку, которые вместо облегчения принесли новые тяготы народу.

В нынешних условиях главное, что нужно понять нам всем: рынок — это поляризация возможностей, в том числе и в условиях жизни людей. «Усредниловки» он не допускает, как и понятия «социальная справедливость», трактуемого часто у нас как уравниловка. Самое главное состоит в том, что либерализация частной собственности и частной инициативы неминуемо приведет и к возникновению капитала, и к определенной дифференциации доходов.

В какой мере это согласуется с представлениями россиян о социальной справедливости, допустимо ли, нужно ли для здорового развития? Наш ответ на эти вопросы состоит в том, что в определенных условиях нужно и то и другое. Какие же это условия?

Само понятие капитала долгое время в нашей стране было жупелом, которым, как детей страшными сказками, пугали взрослых людей. Как молитву, повторяли мы заклинания о том, что с развитием капитализма увеличивается обнищание трудящихся, все чаще возникают циклические кризисы производства и происходят многие другие беды. Нам даже не разрешалось задать себе простой вопрос: почему же массово нищающие в капиталистических странах трудящиеся в среднем живут лучше, чем трудящиеся в стране, где «все во имя человека, все для блага человека»? Дело в том, что общие выводы Маркса — правильные — относились к той форме капитализма, которая была в его время. И к тем правилам владения капиталом, которые были тогда. Но капитал капиталу рознь. Есть капитал производительный, работающий по практической схеме «деньги — товар — деньги». Люди, набравшись опыта после многих кризисов и неудач, в совершенстве научились так управлять его развитием, что наряду с ростом производительного капитала происходит рост общественного благосостояния. А есть другой капитал, работающий по другой схеме: «деньги — сырье — деньги». Словом «сырье» я здесь называю все то, что не нужно создавать трудом, но можно тем или иным способом присвоить.

Второй, паразитический, капитал растет не за счет производства товаров и услуг, а за счет присвоения чужого — прежде всего ресурсной ренты — и другого общественного богатства. Для существования паразитического капитала почти не нужен труд, и потому цена труда на рынке падает.

Если же какой-то человек стал богатым в ходе создания производительного капитала, его богатство является оправданным в глазах общества. Любой, кто хочет стать богаче, имеет в своих руках простое средство: достаточно произвести товары и услуги дешевле или лучше конкурента. Особой нужды в криминальных действиях нет, зато жизненно необходимы стабильность и законопослушание. Производительный капитал в разумной налогово-правовой среде не может существовать без среднего класса, без производства товаров и услуг, без конкуренции.

Для производительного капитала жизненно необходим труд, и он приобретает на рынке особую цену. В этом секрет процветания и стабильности таких стран, как США, Германия, Япония и других. Существенно, что найденные человечеством правила функционирования производительного капитала наилучшим образом согласуются с естественными интересами людей. Есть законы природы, Адам Смит переложил их на общественные отношения, а кто-то для удобства назвал это капитализмом.

Совсем по-иному дело обстоит, если человек стал богатым на основе паразитического капитала. У него нет иного основания для этого, кроме силы, а это, в свою очередь, значит, что никогда не кончатся кровавые попытки перераспределения капитала. Это будут разборки или на уровне мафиозных кланов, или на уровне государственных территориальных образований. Стабильности не будет, пока всей страной не завладеет один криминальный клан и не превратит ее в полицейское государство, которое ему нужно для того, чтобы управлять этой новой, приобретенной таким способом собственностью.