Будни самогонщика Гоши - 2. Мир и нир - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Я показал ему выдувание бутылок и других сосудов. Когда мастер крутит раскалённый блестящий пузырь на конце длинной трубки, это действительно необычное зрелище.

Потом отправились на стройку, однажды замороженную. Теперь отчётливо проступили стены первого этажа.

- Каменный замок… Мы пока не могли позволить себе такого.

- Какие твои годы, позволишь ещё. Кроме того, старый и новый замки будут обнесены общей каменной стеной. Вдруг обиженный Айюрр вздумает привести целое войско, чтоб штурмовать Кирах.

- Ты был безрассуден, выступив против него.

Я положил руку парню на плечо.

- Безрассудство – пустить Айюрра в короли. Я не жду от твоего отца особой благодарности. Пусть он будет хорошим и справедливым монархом вроде Караха. Я верю в него и в тебя. Вы – люди чести. Хватит о деле, покажу тебе самое вкусное – перегонку нира.

Но его было сложно перевести на другую волну. Упрямец! Он мне заявил:

- Но ты обманул Айюрра и его сына.

- Не спорю. Малой ложью предотвратил большую: незаконные выборы короля. Очевидно, что западные по-честному не собрали бы больше половины. Выборы тянулись бы бесконечно.

- А если бы не получилось?

- Тогда уговаривал бы твоего отца заключить временный союз с Пиррахом, пообещав восточному… Например, пост канцлера. Вдвоём бы они собрали больше голосов, чем Айюрр один.

- Эти вещи плохо укладываются в голове. Гош! Откуда тебе столько известно про выборы? В своём королевстве, откуда прибыл, ты служил законником у местного короля или маркглея?

Он не понял сначала, отчего я смеюсь.

- Здесь выборы раз лет в двести. Когда умирает король, не оставив наследника. В моём родном, скажем так, королевстве, выборы случаются очень часто. И в соседних – тоже. В большом заокеанском однажды властителем стал тот, кто набрал не больше, а меньше голосов. Потом вообще хохма произошла, проигрывавший претендент собрал голоса, присланные избирателями в письменном виде. И его объявили королём на следующие четыре года!

- Ты опять обманываешь! Говоришь невозможные вещи.

- Как раз сейчас говорю абсолютную правду. Зачем мне врать? Каждый на моей Родине знает о выборах и об избирательных махинациях раз в сто больше, чем любой из вас. Я не был законником. Наоборот – самогонщиком, у нас это не вполне законно. В Мульде себя чувствую лучше. В целом люди здесь правильные. Как ты. Карух и Айюрр – скорее неприятное исключение. Проходи!

Я отворил дверь нового цеха – разливочного. Сая, уперев руки в бока, жёстко отчитывала хрымов, что-то напутавших в размещении готовой продукции. При виде нас расплылась улыбкой на некрасивом, но по-своему обаятельном лице.

- Рада вас видеть, господа глей и маркглей.

Заметно было, что Фирах ещё не привык к обращению по титулу.

- Привет, Сая. А сделай пробу новинок для нас.

- Будет исполнено.

Новоявленный маркиз не знал, что такое дегустация. Не оценивал аромат. Просто опрокидывал поднесённые Саей крохотные стаканчики. Я комментировал:

- Ржаной нир. Пшеничный нир. Медовая настойка. Яблочный нир – кальвадос. Сладкая настойка с ореховым вкусом. Сливовица. На бруснике.

После седьмого стаканчика Фирах попросил закуски.

- Закусывать в замке будем. При снятии пробы ничего нельзя есть. Искажается вкус. Хочешь – запей водой.

Он хлебнул воды.

- Здорово! Жаль, что на войну ты брал только ржаной.

- Война – не пикник, дружище. Вкусности пьём дома, в мире и спокойствии.

Гость снял ещё десяток проб, отчего малость окосел.

Мы вышли под прохладное темнеющее небо ноября. Под этим небом слышался тихий монотонный звук ж-ж-ж, доносящийся от лесопилки. Она – с приводом от колеса, вращаемого рекой. Хайтек Средневековья.

- Фирух! Сегодня никуда далеко не поедем. Но вот одно место стоит посетить. С кхара не свалишься?

- Оби-ижаешь…

Он икнул.

В замке я отправил лакея на кухню – стащить побольше печева и сладостей. Он вернулся с красным ухом: мама застукала и приняла меры, не спросив, для кого харчи. Я отобрал у него корзинку и оттолкнул руку Фируха, норовившего уцепить кусок армянской пахлавы.

- Не тебе. Увидишь кому – поймёшь.

Я пустил Бурёнку тихим шагом, чтоб Фирух невзначай не свалился, пытаясь догнать. До рощи Веруна меньше двадцати минут пешком. Правда, за проведённое на воздухе время мой спутник несколько протрезвел. Уверенно слез с седла шагах в пятидесяти от первых деревьев. И едва не выпал в осадок, увидев бога воочию.

Верун, появившийся как чёртик из табакерки, моментально принялся нудеть:

- Что, я должен прибегать по первому зову? Будто дел у меня других нет.

- Как же я мог не принести тебе угощение в предпразничную ночь? Смотри! Это слоёный пирог с мёдом и орехами, называется – армянская пахлава. Вот булочки с вареньем. Печеньки. Или я зря пришёл?

- Давай. Кто это с тобой?

- Знакомься, мой сосед и хороший товарищ – Фирух. И ты знакомься, маркглей. Перед тобой Верун, бог рощи. Мой покровитель.

Даже в сумерках было видно, как побледнело чуть пьяное лицо Фируха.

- Тот, чьи верьи выпивают души?!

- Именно. А ещё вызывает дождь в засуху или разгоняет тучи. Может исцелить почти любую болезнь – что у анта, что у хрыма. Сын мой только благодаря Веруну выжил, у Мюи тяжело протекала беременность. Он – очень полезный и добрый бог, надо только не обижать его самого и его рощу, вовремя приносить угощение.

- Ты не вовремя носил! – снова взялся за своё дедок.

- Уезжал – не по своей воле.

- Ладно…

Верун присвоил корзинку. У него, наверно, их целый склад. Развернул тряпицу с пахлавой, впился зубами.

- Хочешь, Фирух, и на твоих землях рощу посадим. Будет тебе и погода с урожайностью, и другие поблажки. Только следи, чтоб крестьяне в неё скот не загнали. Верьи тогда беспощадны.

Он не ответил и только со страхом ждал, пока церемонно раскланяюсь с дедом.

- Теперь понимаю, как умер Карух, - поделился на обратном пути. – Ты вызвал Веруна, тот запустил верью?

- Почти. В целом ты прав.

Он отпрыгнул шага на три.

- Ты и сейчас можешь натравить верью, чтоб высосал мою душу? Почему я не взял охрану…

- Запросто. Если отбежишь ещё на сотню шагов – верья всё равно найдёт. Вопрос в другом. Ты – хороший. Зачем мне тебя мочить?

- Но можешь ведь?!

- А тебе ничего не стоит заколоть