Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - Α. Спасский

Евстафий антиохийский, Маркеллъ анкирский и Афанасий александрийский не были единственными жертвами развивавшейся на Востоке реакции никейскому символу. Цер–ковные историки V–го века, иизлагающие ходъ после–никейскихъ событий следятъ, главнымъ образомъ, за судьбою этихъ лицъ отчасти вследствие ихъ выдающагося положе–ния, отчасти потому, что борьба съ нимъ обращала на себя общее внимание. Но разсматривая документы, относящиеся къ изучаемымъ событиямъ, можно видеть, что сведения, передаваемыя историками, не полны, что въ разное время отправлено было въ изгнание еще несколько другихъ восточныхъ епископовъ. Такъ, вместе съ Евстафиемъ антиохийскимъ на соборе 330 года былъ низложенъ Асклепа газский, одинъ изъ участниковъ никейскаго собора, подобно Евстафию, видевший во всякомъ уклонении отъ его определений возражение арианства. Около того же времени пошелъ въ ссылку Евтропий адрианопольский, личный врагъ Евсевия никомидийскаго и другъ Афанасия, а вскоре за нимъ отправился туда же и его преемникъ Лукий. Известно также, что константинопольский соборъ 336 го года, обсуждавший дело ο Маркелле, вместе съ нимъ лишилъ кафедръ трехъ епископовъ—Ефратия валанейскаго, Климатия палтскаго, и Картерия артаратскаго. Кроме этихъ именъ Афанасий упоминаетъ еще Киматия антарадскаго, Кира берийскаго, Диодора асийскаго, Домниона сирмийскаго и Елланика триполийскаго. Последнимъ изъ восточныхъ епиекоповъ подпалъ низложению Павелъ константинопольский, преемникъ Александра, обвиненный въ томъ, что занялъ кафедру безъ согласия руководителей реакции—Евсевия никомидийскаго и Феодора ираклийскаго. которымъ, по древнему обычаю, принадлежало право рукополагать епископовъ въ Византию.

Такимъ образомъ, планы противниковъ никейскаго собора блистательно осуществлялись. Защитники единосущия одинъ за другимъ подъ разными предлогами удалялись съ Востока, и ихъ кафедры были переданы людямъ, стоявшимъ въ рядахъ оппозиции. Голоса, отстаивавшие никейское определение, замолкали и весь Востокъ сплачивался теснее въ желании заставить забыть ο никейскомъ соборе, устранить его результаты изъ церковнаго сознания. Собственно говоря, на практике эта цель была достигнута уже къ концу царствования Константина, такъ какъ въ последние годы его правления въ восточныхъ областяхъ не было ни одного епископа, который осмелился бы громко защищать единосущие, не рискуя подвергнуться немедленному низложению. Но пока былъ живъ Константинъ, сохранивший высокия воспоминания ο деле 318–ти отцовъ, победа реакции оставалась не полной; изъ области практической, отъ торжества надъ отдельными лицами она еще не переходила въ область теоретическую, къ торжеству надъ самымъ никейскимъ вероопределениемъ. Никейский символъ формально принимался всеми церквами, и его авторитетъ, — правда, сильно подорванный осуждениемъ его защитниковъ, — все еще продолжалъ быть неотмененнымъ. Для окончательной победы надъ никейскимъ соборомъ необходимо было, поэтому, изъять изъ употребления его символъ, составить новое вероизложение» отвечающее консервативному настроению церковнаго большинетва, и имъ заменить сомнительную никейскую формулу. Смерть Константина, последовавшая 22–го мая 337 года, уничтожила собой последнее препятствие, стоявшее на пути къ волнению этого заключительнаго пункта антиникейской программы, и при его преемнике, Констанции борьба съ никейцами перенесена была уже на догматическую почву.

2. Ha первыхъ порахъ, впрочемъ, новое царствование открылось переменой, которая более благоприятствовала защитникамъ никейскаго собора, чемъ успехамъ оппозиции. После смерти Константина римская империя, какъ известно, поделена была между тремя его сыновьями, при чемъ Константинъ II и Констансъ получили западныя области, безпрекословно признававшия никейский символъ, a Boстокъ вместе съ Египтомъ достался Констанцию. Такъ какъ каждый изъ братьевъ въ религиозной политике хотелъ следовать тому направлению, куда склонялась воля большинства ихъ христианскихъ подданныхъ, то на общемъ собрании ихъ въ Паннонии осенью 337–го года, где перевесъ влияния естественно принадлежалъ двумъ западнымъ, было постановлено возвратить обратно на кафедры всехъ сосланныхъ въ предшествовавшее царствование епископовъ. Недостаточно еще ознакомившийся съ состояниемъ церковныхъ делъ на Востоке, Констанций не имелъ пока оснований противиться желаниямъ братьевъ, и предложенная ими мера тотчасъ же приведена была въ исполнение. Афанасий возвратился, кажется, еще раньше, чемъ состоя–лось это постановление; онъ прибылъ въ Александрию 23–го ноября 337–го года, т. — е. только шесть месяцевъ спустя после смерти Константина Великаго въ силу особаго рескрипта Константина младшаго, въ которомъ последний удостоверялъ александрийцевъ, что, возвращая имъ Афанасия, онъ исполнялъ только волю своего покойнаго отца. Вследъ за Афанасиемъ потянулись на Востокъ и другие находившиеся въ изгнании епископы—Асклепа газский, Павелъ константинопольский, Маркеллъ анкирский и прочие никейцы, и тоже заняли свои прежния кафедры. Съ внешней стороны, такимъ образомъ, дела на Востоке опять пришли къ тому положению, въ какомъ они находились въ ближайшие къ никейскому собору годы. Возвращение ссыльныхъ епископовъ, повидимому, сводило къ нулю все успехи, достигнутые реакциой въ прошлое царствование. Консервативный Востокъ снова увиделъ въ своей среде защитниковъ единосущия и снова долженъ былъ начинать ту борьбу, которая, казалось, была уже закончена. — Но на этотъ разъ торжество никейцевъ было слишкомъ непрочнымъ; оно обусловливалось совершенно случайнымъ и внешнимъ обстоятельствомъ—влияниемъ западныхъ наследниковъ империи Константина. Уступивший на первыхъ порахъ своимъ братьямъ, Констанций, — безъ сомнения, самый даровитый и энергичный изъ нихъ, — вовсе не намеренъ былъ всегда идти у нихъ на поводу въ отношении къ церковнымъ деламъ своихъ областей. Лично склонявшийся на сторону противниковъ никейскаго собора, Констанций чемъ ближе знакомился съ догматическимъ настроениемъ церковнаго большинства своихъ восточныхъ подданныхъ, темъ яснее виделъ, что миръ восточныхъ церквей не можетъ быть достигнутъ, пока здесь остаются защитники единосущия. — Перемена политики весьма скоро сказалась въ томъ, что глава противниковъ никейскаго собора Евсевий никомидийский снова былъ приближенъ ко двору и даже получилъ константинопольскую кафедру. Съ другой стороны, и возвратившиеся никейцы не чувствовали себя твердо на своихъ кафедрахъ. Востокъ встретилъ ихъ съ нескрываемымъ недовериемъ и нерасположениемъ; въ паствахъ, которыя уже имели своихъ епископовъ, занявшихъ места сосланныхъ, поднялись сильныя волнения и споры. Даже въ Александрии, где после изгнания Афанасия кафедра оставалась незамещенной, дело не обошлось безъ шумнаго протеста; мелетиане и ариане не хотели принимать Афанасия, и надо думать, что они были достаточно сильны, если уже после прибытия Афанасия осмелились избрать и рукоположить на его место новаго епископа Писта. При такихъ условияхъ борьба съ возстановленными защитниками единосущия не представляла никакихъ трудностей; руководители реакции теперь даже не видели нужды вести дело съ каждымъ изъ нихъ въ отдельности, подыскивать для ихъ осуждения какие–либо особые предлоги и поводы, подобно тому, какъ это было при Константине Великомъ. Они расправились съ никейцами разомъ, за одинъ приемъ, — однимъ, такъ сказать, ударомъ низвергли ихъ съ кафедръ. Собравшись на соборъ въ Антиохию, вероятно въ начале 339 года, — для решения некоторыхъ вопросовъ церковной практики, — восточные епископы, между прочимъ, выработали следующее правило: «епископъ, осужденный соборомъ и не оправданный другимъ, но обратившийся съ апелляцией къ царю, теряетъ все». Правило само по себе превосходное, делающее честь восточнымъ епископамъ; оно защищало свободу церкви, требовало, чтобы все церковныя дела решались судомъ самой же церкви, независимо и помимо вмешательства государственной власти; впоследствии оно, равно какъ и другия дисциплинарныя постановления антиохийскаго собора 339–го года, было внесено трулльскимъ соборомъ въ обязательный кодексъ каноническаго права восточной церкви. — Но въ применении къ наличному состоянию тогдашнихъ церковныхъ делъ это правило было лишь хитро расчитаннымъ полемическимъ приемомъ антиникейцевъ, направленнымъ къ низвержению защитниковъ единосущия. Ведь, все возвратившиеся при Констанции на Востокъ никейцы получили обратно свои кафедры по распоряжению государственной власти, а не въ силу соборнаго постановления епископовъ. По смыслу новаго правила они должны были терять все, — и действительно все потеряли! Тотъ же антиохийский соборъ, который издалъ правило объ апелляцияхъ, приложилъ его къ Афанасию александрийскому. Афанасий былъ объявленъ низложеннымъ, и на его место избранъ Григорий каппадокиянинъ, который, явившись въ Александрию въ сопровождении вновь назначеннаго эпарха Филастрия съ царскимъ указомъ, и занялъ тамошнюю кафедру. Что же касается до прочихъ никейцевъ, то соборъ, повидимому, не считалъ нужнымъ входить въ особое разсуждение ο нихъ; они лишались кафедръ уже однимъ фактомъ издания правила и, вероятно, были изгнаны изъ городовъ своими архиепископами. Афанасий во второй разъ оставилъ Александрию въ апреле 839–го года; ο епископахъ фракии, Келесирии, Финикии и Палестины мы слышимъ, что въ этомъ же году они значились въ числе восточныхъ беглецовъ, явившихся въ Римъ съ жалобами на самоуправство евсевианъ. Значитъ, не более, какъ чрезъ два года после возвращения сосланныхъ никейцевъ, Востокъ снова и вполне очистился отъ нихъ и, покончивъ борьбу съ лицами, защищавшими единосущие, могъ приступить къ волнению другой более важной задачи—къ изданию новаго символа, который долженъ замедитьсобой никейскую формулу. Первый и самый крупный шагъ въ этомъ отношении делаетъ знаменитый антиохийский соборъ 341–го года, известный въ науке подъ именемъ собора «εν ενκαινιοις» или «на обновление (храма)».