Человеческая гавань - Йон Линдквист

Хотя… все имеет какую — то связь. Мы просто этого не видим, мы этого не замечаем.

Двигатель затих, и опустилась полная тишина. Симон сидел на корме и оглядывался. Поблизости не было видно ни единой лодки, никто не мог подсматривать за ними. Они могли спокойно завершить то, что задумали, — без свидетелей.

Андерс подобрал цепь и подтащил ее к корме. Симон грустно улыбнулся:

— Ты знаешь, что это за цепь?

— Та, которая была у тебя, когда ты…

— Ммм. Она была в океане еще раньше. — Симон покивал и какое — то время помолчал. Затем он повернулся к пластиковому мешку, в котором лежала Элин. — Андерс. Послушай меня и постарайся понять, мальчик мой. Она умерла. И мы ничего, совсем ничего не можем с этим поделать. Ты слышишь, мы ничего не можем для нее сделать. Она утонула. И теперь она в море. Тут нечему удивляться. Мы должны похоронить ее, а сами — продолжать жить, — Симон посмотрел Андерсу прямо в глаза, — ведь так? Андерс?

Андерс машинально кивнул. Да, все так. Только одно не так — не нормально чувствовать мертвое тело через черный пластик и думать: а на самом ли деле она умерла? Может, она притворяется? Может, она спит? Может… может.

— Почему мы положили ее в мешок? — внезапно спросил Андерс.

— Я не знаю, — удивленно ответил Симон, — я подумал… что так будет легче.

— Это не так. Не легче.

Они вдвоем стянули мешок, и труп Элин оказался у их ног — ужасный, с открытыми глазами. Смотреть на нее было страшно. Андерс содрогнулся и отвернулся. Ни за что, ни за что он больше не посмотрит на нее. Это слишком страшное испытание.

Симон наклонился и взялся за цепь. Тут он увидел шрамы на ее теле и лице, белевшие в утреннем свете.

— Что это такое? Что это за шрамы? Откуда они?

— Я расскажу, — сказал Андерс тихо, — но потом, не сейчас.

Они обвязали тело цепью, и, как сильно они не затягивали цепь, кожа Элин оставалась все такой же мертвен — но — бледной. Ее глаза смотрели в небо, не мигая, пустым взглядом.

— Чем она занималась? — спросил он наконец.

Этот вопрос надо было задать. Андерс давно ждал его, но, к сожалению, он не знал ответа.

— Я не знаю точно, — сказал он негромко, — но думаю, она пыталась найти дверь в тот мир, в котором была бы прекрасна. Но…

Андерс вспомнил ее улыбку и замолчал.

— Тогда помянем ту, что хотела быть прекрасной, — произнес Симон и осторожно начал переваливать тело Элин через борт; она ушла под воду почти без всплеска.

Андерс перегнулся через борт, вглядываясь до рези в глазах. Вот вода закрыла лицо Элин, и через несколько секунд та уже была просто пятном в темноте. Вода снова была спокойной, как будто и не приняла только что в себя мертвое тело. Ничего не напоминало о произошедшем, как будто ничего не случилось. Как будто Элин никогда не было.

Андерс почувствовал, что смертельно устал. Прислонившись головой к борту, он прошептал:

— Я устал, Симон. Я так устал. Я не могу больше.

Симон поднялся и сел рядом с ним. Он осторожно взял голову Андерса и положил ее к себе на колени. Андерс ощутил, как холодная рука ласково погладила его волосы.

— Ну же, малыш, — прошептал Симон, — все будет хорошо. Все будет хорошо, Андерс.

Рука Симона осторожно гладила его волосы. Его ласка была сейчас как глоток воздуха. Симон знал, что Андерсу нужно. Паника прошла, — должно быть, он даже заснул на несколько минут. Очнувшись, он почувствовал себя куда лучше. Симон по — прежнему сидел рядом, держа ладонь на его голове.

— Симон, — сказал Андерс.

— Да? Что, мальчик мой?

— Помнишь, ты говорил, что человек никогда не сможет измениться? Помнишь? Никогда не сможет стать другим.

— Помню. Но, кажется, я был неправ.

— Я не про Элин говорю сейчас. Я тоже меняюсь, Симон. Я становлюсь Майей.

— Что ты имеешь в виду?

Какое слово подобрать? Все слова казались неправильными. Дьявольские козни? Нет. Одержимость? Да. Именно так.

— Я одержим. Я становлюсь другим. Я становлюсь Майей.

И Андерс начал рассказывать. Про то, как он слышал в себе ее голос, про свой непонятный страх перед клоуном, про то, как он стал читать книжки о Бамсе, рассказал о таинственной надписи на столе и про бусины.

Симон ничего не переспрашивал и не перебивал. Он просто внимательно слушал. Слушать он умел.

— И я думаю, — продолжал Андерс, — что все это делает как бы она сама. Это она возится с бусинами, читает и смотрит картинки про Бамсе, но при этом использует мои пальцы и глаза. Но… я не понимаю, что мне — то делать? Как себя вести? И самое главное — я не понимаю, что будет? Чем все это кончится?

Солнце поднялось совсем высоко, и Андерс начал потеть. Он снял шапку, опустил ладонь в воду и промыл глаза. Симон спросил:

— Но что она от тебя хочет?

— А ты… Ты веришь мне?

Симон задумчиво покачал головой:

— Вот что я могу сказать: это не самое странное, что я слышал за последнее время.

— Что ты имеешь в виду?

Симон глубоко вздохнул:

— Знаешь, давай потом об этом поговорим. — Андерс нахмурился, и Симон быстро добавил: — Мне нужно посоветоваться с Анной — Гретой для начала. Я ведь могу рассказать ей то, что ты сейчас рассказывал мне?

— Да, хорошо бы, но…

— Кстати, хорошо, что я вспомнил об Анне — Грете. Я думаю, нам уже пора домой. Она, наверное, беспокоится. Не стоит заставлять ее ждать слишком долго. Поедем?

Андерс кивнул и посмотрел в воду. Элин лежала теперь на дне, — наверное, на глубине пятидесяти метров от поверхности моря. Он представил себе, как подплывают к ней любопытные рыбки и длинные угри. Ее волосы развеваются, глаза широко открыты. Угри наползают на нее…

Усилием воли Андерс взял себя в руки. Нельзя о таком думать — иначе можно сойти с ума. Кроме того, он должен сейчас думать о другом человеке — о Майе.

— Симон? — спросил он. — Как по — твоему, мы правильно поступили?

— Да, я думаю — да. — Симон посмотрел на гладкую поверхность воды. — Ведь больше ничего нельзя было поделать. У нас не оставалось выбора.

Андерс отвернулся, Симон завел мотор и развернул лодку в сторону дома. Андерс не отводил глаз от того места, где утонула Элин. Надо бы поставить там какой — то знак. Что — то, что говорило бы о том, что там на дне лежит человек. Какой — нибудь памятник, чтобы она не исчезла бесследно. Но теперь Элин принадлежит морю. Теперь она одна из тех, кто пропал без вести.

В молчании они доехали до причала, и Андерс отправился в Смекет. Даже если бы кто — то целился в него из ружья, он все равно не смог бы среагировать — настолько он был подавлен. Он просто шел вперед, чувствуя боль в спине и еле переставляя ноги. Он считал, задыхаясь, каждый шаг, который приближал его к дому, и ужасался тому, что идти предстоит еще так долго.