Быль о Холодном Огне - Иней Олненн

Приезжая в Убагр, князь останавливался в замке, что построил когда-то для своей жены. Окруженный со всех сторон водой, он походил на корабль, стремительно летящий по морским просторам, и в то же время, хорошо укрепленный, являл собой кром — последний оплот для осажденных, если враг уже в городе. Княгиня была родом из Стрелки, города, возведенного у самой линии Тор Бран. Часто стояла она на высоком берегу и смотрела, как о могучие утесы бьются высокие белые волны. А в тихую погоду, когда море успокаивалось, открывалась взору синяя дымчатая даль, и казалось, что мир перевернулся вверх дном и опрокинулось небо. В память о Тор Бран ее замок в Убагре и был построен на воде.

Увитый плющом по самую крышу, замок купался в медовых отблесках догорающего заката. Из верхних окон открывался вид на изумрудные холмы, среди которых петляла, набирая силу, сбегающая с гор Согдива. Птицы кружили над городом, разрезая крыльями неуловимую тень, что надвигалась с объятых туманом сине-зеленых вершин Сильявалы. Приближалась ночь, когда каждая душа невольно обращается ко тьме и становится наиболее уязвимой перед чуждыми силами. Дарк глядел в окно и думал о том, что наступила середина лета — время, издревле посвященное песням, играм и гульбищам. Авриски славили землю, что дает богатый урожай, теплый ветер, что греет всходы, реки, что поят их водой. Они славили огонь в очагах и жгли в нем священные травы. Приближался Имарь-день.

А сейчас Долина молчала. Молчал Лет-Мирн, лежавший россыпью храмов на пяти холмах. Все предчувствовало приближение кровавой бури, и всходы после ее дождей будут страшными. И лишь полноводная Согдива, всегда свободная, спешила к морю, как и прежде. Ничто не могло поколебать ее спокойствия, она кормила всех — и победителей, и побежденных. Руины древних крепостей гляделись в ее величавые воды, предаваясь воспоминаниям о славном прошлом, а рядом с ними колосились хлебные поля — прошлое продолжало жить рука об руку с настоящим.

Назавтра Дарку предстояло отправиться в Лет-Мирн, и он всю ночь не сомкнул глаз.

…Искер проснулся, услыхав за дверью шаги и звон кольчуг. Менялась ночная стража. Всегда, сколько он себя помнил, к нему была приставлена охрана. Так приказал князь, а его приказы выполнялись без обсуждения. Вначале охранники были его няньками, а потом стали наставниками, так и получилось, что он сызмальства дружил с оружием и рос в обстановке суровой, без материнской ласки.

Княгиня Альими, его мать, была сильной женщиной, высокой, красивой, статной. Князь привез ее из Стрелки, с побережья, и она разделила с ним ложе и все тяготы правления. Альими нельзя было застать на женской половине замка за ткацким станом, но она всегда сидела в главном зале на возвышении, покрытом соболиными и беличьими шкурами, по правую руку от мужа, и редко Тим Брандив принимал решение, не выслушав ее мудрого совета. Одинаково хорошо Альими владела мечом и луком, у нее был зоркий глаз и верная рука, и в поединке она могла поспорить с любым из княжеских воинов, за что и получила от них имя Мара — женщина-воин. Горцы безмерно любили свою княгиню и чтили ее, поговаривая, что в ней возродился дух одного из самых сильных племен, живших в стародавние времена на берегу Белого моря в Махагаве. Женщины того племени, как говорят легенды, и в море ходили, и в битву наравне с мужами. Такова была жена князя Тима Брандива, княгиня Альими, мудрая правительница, женщина-воин, мать его сына. Она умерла от болезни студеной зимой, когда в Скавере царили голод и отчаяние, первой зимой после Трехлетней войны. Искеру было тогда всего пять лет. С тех пор место рядом с князем на каменном возвышении в главном зале замка Брандив всегда пустовало.

Искер выскользнул из-под легкого одеяла — спал он с детства по-походному — и босиком прошлепал к окну. Ажурная решетка была влажной от росы, он прижался к ней лицом, и нос и щеки сразу стали мокрыми. Окно было высоко, из него открывался вид на плато Суровое, и в этот предрассветной час оно как нельзя лучше соответствовало своему названию: белесое море тумана укрывало его, из этого моря вздымались верхушки скал, похожие на корабли, и могучий хребет Сильявалы бросал на них тень, и ветер приносил оттуда тревожный запах нехоженых троп. Искер поежился и пошел одеваться.

Сегодняшний день — особый, и одежда для него была приготовлена особая, торжественная: белая рубаха из мягкого полотна, штаны из тонкой кожи, блестящая кольчуга — он встряхнул ее, украшенную на груди гербом Скаверы — парящим над горной вершиной орлом, и колечки тихо зазвенели, переливаясь, — кольчуга была легкая, не боевая. И завершал наряд плащ — длинный, густого синего цвета с белой полосой по краю — цветами княжества. Да, сегодня был особый день, еще ни разу Искер не одевался столь роскошно. Пристегивая к поясу меч в новых ножнах, что когда-то украсила золотой вышивкой мать его отца, он вспомнил, как явился в Бредув Хьярги, вещий странник, и принес весть о том, что в Скаверу идет Высокий Огонь, как засияли глаза князя, и впервые в жизни Искер услышал его смех. Не мешкая, Тим Брандив взял лучших своих бойцов и поспешил в Убагр, навстречу тому, чьего прихода ждали, питаясь тайными надеждами.

И вот этот человек пришел. С нетерпением Искер ждал встречи с ним, рисуя в воображении образ героя — великана, сильного, как скала, неукротимого и бесстрашного. Да разве же мог ормит быть другим? Ведь в нем — Высокий Огонь, он в одиночку устоял против Черного Короля, он призван помочь Долине — целому государству!..

Когда Искер увидел его, шагнувшего к их костру из темноты, он замер в смятении. Ормит не был великаном, похожим на скалу, нет, он был гораздо меньше ростом и худой. И все же он был самым настоящим древним героем! Это Искер увидел сразу, и увидели все остальные и почтительно склонили головы перед блеском его глаз, в которых сиял Огонь. И довольный Искер улыбнулся, он не ошибся, представляя великана и скалу, потому что ормит был больше великана, а скала — его страж, могучий и невозмутимый, возвышался за спиной.

Чисто и звонко пропели над Убагром боевые рога, возвещая о приходе нового дня. Искер надел кармак с гербами дома Брандив и поспешил вниз, во двор замка, откуда он вместе со всеми пешком пойдет в Лет-Мирн — так требовал обычай.

От дверей до крепостных ворот тремя рядами выстроились воины, они были в боевом облачении, а в руках держали обнаженные мечи, уперев их остриями в землю.

Первым появился князь, но приветствовали сегодня не его, и мечи остались недвижимы. Князь шел пешком, с непокрытой головой, держа в руке посох — символ мира, а меча не было, потому что сегодня властвовал не он.