Война темной славы - Майкл Стэкпол

— Я же из Цагула. Я всю жизнь провела в горах.

— Знаю, но я всегда считал, что урЗрети проводят все время внутри гор, а вовсе не карабкаясь по их поверхностям.

— И внутри тоже нужно умение карабкаться, Хокинс. — Она провела левой рукой по вельсу, потом постучала пальцем по доске, которая покоробилась и отставала от нижней. — Вот почему я полезу первой.

Она напрягла пальцы левой руки. Скорее быстро, чем медленно, все ее пальцы слились с большим. Вся ладонь приняла форму острого клина, который она сунула в прореху между досками. Я услышал треск, доска расщепилась, часть ее отогнулась кверху. Правой рукой она отвалилась эту часть доски. Острый конец левой руки расширился и превратился в кувалду, которая раздробила кусок дерева. Когда она вытащила руку, клин изогнулся, И я ахнуть не успел, как она уже махала мне пальцами.

У меня отвалилась челюсть. Но сказать было нечего.

Фариа-Це широко улыбалась:

— У всех урЗрети есть такое свойство — гибкость формы. Мы считаем его… полезным.

— Понял, — я неловко передернул плечами. — И у вас нет никакого оружия или доспеха, потому что…

Я глазом не успел моргнуть, как она удлинила левую руку и превратила ее в прочный клинок короткого меча:

— Зачем иметь что-то ненужное, что можно потерять? Я не могу послать часть себя, как стрелу, но в основном свои сражения я веду в пределах полета стрелы.

— А если тебя ударят, не больно?

Фариа-Це пожала плечами, ее рука приняла обычный вид.

— А по-твоему, нам никогда не должно быть больно?

— Интересная мысль.

Наша поездка на север заняла не более трех часов. Мы заметили небольшую пещерку контрабандистов и высадились. Вытащили корабли на берег и привязали их линями к скалам, поскольку был отлив, а ко времени нашего возвращения они всплывут. Вооружились. Я взял только меч и длинный нож, какой носят бормокины. Луки мы предоставили локэльфам.

Фариа-Це вскарабкалась на вершину утеса так же легко, как я пробежался бы по пляжу на четвереньках. Я не видел, как она поднималась наверх, на высоту в сто футов, но почти сразу же бухта каната, обмотанная вокруг ее тела, опустилась к нам с вершины утеса. Вторым поднимался Ней, неся еще две бухты веревки, потом поднялись двое воинов родом из Западной Альциды. Когда все пять веревок были закреплены на вершине, начали подниматься остальные. Кто мог, карабкался сам, а кто не мог — например, Хеслин, — тому помогали, подтягивая его.

Три сотни футов — вроде бы немного, но когда скалы скользкие от дождя, пальцы у тебя замерзли, а все, что на тебе надето, пропитано водой, это расстояние кажется бесконечным. Мои ступни дважды соскальзывали, и я прижимался ногами к скале. Однажды чуть не упал, но зацепился поясом за выход породы и продержался, пока не нашел упор для сапога. Когда я добрался до верха утеса, у меня горели плечи и спина, а ноги дрожали.

Ней схватил меня за загривок надетой поверх снаряжения шкуры бормокина и втащил на плоскую площадочку на верху утеса. Прямо передо мной пара локэльфов сидела на корточках на холме, через который нам предстояло выходить на главное плато. Если верить картам, то прибрежное шоссе было в двух дюжинах ярдов, за гребнем холма.

Впереди них, в слабом сером свете луны, просачивавшемся время от времени в прорехи между облаками, вырисовывался мост Радуйя. Он величественно изгибался каменной аркой над рекой Днивеп. Мост опирался на четыре каменных столба, выступавших из речного тумана. Маленькие обелиски увеличивали изгиб моста, они оказались жилыми помещениями, в их окнах мерцал свет.

Сначала было непонятно, какого размера сам мост, пока я не сообразил, что нам до него еще идти не меньше мили. Его длина, видимо, составляла не менее пятисот ярдов. Меня утешало одно: обелиски слишком малы, в них не мог бы поместиться гарнизон солдат.

К полуночи мы все собрались на вершине утеса. Вперед пошли локэльфы, они пробирались через лес, росший с северной стороны ущелья, а мы неуклюже спустились к дороге. Мы предполагали, что у бормокинов и вилейнов, оставленных для охраны моста, должно быть хорошее ночное зрение, но насколько оно у них хорошее — мы не знали. Мы надеялись, что они нас примут за смену, поэтому вперед пустили Фариа-Це — на ней была шкура вилейна.

Сит вернулась из разведки, в которую ходили локэльфы, и нашла нас прежде, чем мы сделали последний поворот на дорогу к мосту:

— В этом конце моста двадцать бормокинов и судя по всему, столько же должно быть в том конце. Нам их не видно из-за арки моста, хотя два вилейна стоят на середине и наблюдают за обоими концами.

Принц Август выслушал ее и кивнул:

— Лучники смогут застрелить вилейнов?

— С двухсот пятидесяти ярдов, а то и больше? — фыркнул принц Скрейнвуд. — Ночью, в дождь? Это вряд ли.

Ли так сильно замотал головой, что уронил свою маскировочную шкуру бормокина:

— Не имеет значения. Пусть стреляют в ближний гарнизон. Мы тогда пройдем мимо них на мост и уничтожим вилейнов.

— План вполне осуществимый. — Принц Август отправил Сит назад к локэльфам с новыми поручениями.

Ли оттащил в сторону меня и Нея:

— Слушайте, останьтесь со мной. В этом деле ключ ко всему — скорость. — С улыбкой он оперся на эфес Теммера. — Побеждает самый быстрый.

По приказу принца Августа мы отправились ускоренным маршем вдоль дороги. Оказавшись в пределах видимости моста, я заметил, что гарнизон бормокинов в основном лежал на мосту и спал. Небольшая группка прохаживалась у подножия моста или стояла, прислонившись к обелискам на этом конце. В мерцающем свете видны были их влажные шкуры, но из-за стука капель дождя по нашим маскарадным обличьям нам было не слышно ни слова, даже если они и разговаривали.

Мы подобрались примерно на тридцать ярдов, и только тогда стража, казалось, заметила нас. Двое направились к нам, болтая по пути, один из них поднял руку. Он что-то негромко провыл и явно ожидал ответа.

Не успели мы ему ответить и не успел отдать приказ принц Август, как Ли выхватил Теммера и помчался на мост. Из-под его ног брызгала грязная вода из выбоин, оставленных колесами фургонов. Меня заразило безумие его порыва, и я побежал, отставая от него всего на шаг. Я вытащил свой меч одновременно с ним и услышал, как Ней что-то кричит мне вслед. Капли дождя сильно били по дорожному покрытию моста и заглушали все звуки, кроме моего собственного хриплого дыхания.

Впереди бормокины зашевелились и сбросили промокшие одеяла. И тут же лихорадочно задергались под градом стрел. Один бормокин, двумя руками схватившись за стрелу, пронзившую его горло, рухнул лицом вниз, из лужи полетели брызги. Остальные крутились волчком, натыкались на столбы моста или стенки, прежде чем рухнуть. Двое, не успев подняться, упали на вымощенное дорожное покрытие, а один свернулся клубком вокруг стрелы, попавшей ему в живот.