Бунтари не попадают в рай - Татьяна Никандрова

широко распахнутыми глазами гляжу на человека, которого люблю всем своим израненным сердцем.

Можете смеяться надо мной, но в моих безумных поступках нет ни грязи, ни выбора. Я просто не могу иначе. Я слишком зависима от него.

– Господи! Да оденься же! – неожиданно взрывается он, ударяя кулаком в дверной косяк.

За секунду до этого мне показалось, что он вот-вот оттает, но, видимо, я ошиблась. Глеб выглядит разгневанным и раздраженным, и в его синих глазах нет ни капли сочувствия.

Я беззвучно хватаю ртом воздух, стараясь дать отпор неумолимо наваливающейся истерике, а он тем временем поднимает с пола мою блузку и проворно накидывает ее мне на плечи. Ощутив его близость, я протягиваю к нему руки, но Глеб перехватывает мои запястья в воздухе и отводит их от себя.

– Не надо, Ася, – цедит мрачно, глядя мне прямо в глаза. – Потом жалеть будешь.

– Н-не буду, – пищу я, чувствуя, как подбородок предательски дрожит. – Я ради тебя на все готова!

Брызнувшие слезы градинками стекают по щекам, а в груди становится тесно-тесно. Так, что не продохнуть.

На пару мгновений Глеб устало прикрывает веки, а затем его губы дергаются не то в гримасе разочарования, не то в горькой ухмылке.

– Ну почему ты такая сложная, Ась?

Только открываю рот, чтобы ответить, что я несложная, что мои запросы просты и мне нужен только он, как Глеб стискивает меня объятьях. Крепких и уютных.

Несмело обвиваю руками его спину и с наслаждением тяну носом его терпкий ментоловый запах.

– Ты меня прости, ладно? – шепчет он, поглаживая меня по затылку. – Прости, если боль причиняю. Ты славная, замечательная, необыкновенная, но… Я не могу. Просто не могу, понимаешь? У тебя в душе целое море, а я на мели, Ась. Я ей все отдал, из меня больше ни капли не выжать.

Едва зародившаяся надежда получает пулю в лоб, и от слез у меня начинают дрожать не только плечи, но и колени.

– Оденься, хорошо? – Глеб отклоняется и смахивает влагу с моей щеки. – Оденься, и мы поговорим.

С этими словами он отодвигает меня от себя и быстрым шагом покидает кухню.

* * *

Когда Глеб возвращается, я сижу на стуле и, глотая слезы, горько всхлипываю. Знаю, что со стороны выгляжу жалко и глупо, но осколки навсегда разбившейся мечты ранят так больно, что мне не по силам разыгрывать самообладание.

– Чаю хочешь? – спрашивает так, будто не было между нами этой душераздирающей сцены.

– Д-давай, – все еще заикаясь, отвечаю я.

– Не реви, Ась, – Глеб оборачивается и окидывает меня строгим взглядом. – Когда ты плачешь, я себя прям конченным мудаком чувствую.

– Ла-ладно.

– Давай начистоту? – он отходит от плиты и садится напротив. – Я идиот, потому что не воспринимал тебя всерьез. Но ведь и намерений своих не скрывал. Ты с самого начала знала, что мне нравится Стелла. Не могла не знать.

– Она не сделает тебя счастливым, Глеб, – говорю тихо. – Только оступишься – и сразу выкинет тебя за борт. Так же, как выкинула меня.

Я уверена, что Стелла уже поведала Глебу трагичную историю нашего прошлого. Нисколько не сомневаюсь.

– Не сравнивай, – он медленно ведет головой из стороны в сторону. – То, что сделала ты, равносильно предательству.

– А какой у меня был выбор? – спрашиваю с отчаянием. – Они бы схватили нас обеих! И кому бы это помогло?

– Но ты могла побежать за помощью! – в тон мне произносит Глеб. – Сделать хоть что-то, чтобы ее спасти! Она-то тебя в беде не бросила!

– Так я и побежала! А как же иначе? – недоуменно всплескиваю руками. – Прямиком в участок побежала! Правда, это все было в ночь на девятое мая, и полицейские были немного пьяными… Но они все равно меня выслушали и сказали, что разберутся!

Несколько секунд Глеб глядит на меня в глубокой задумчивости, а потом глухо интересуется:

– Просто выслушали и ничего не записали?

– Нет, но они обещали, что…

– Ась, они не предприняли никаких действий. Возможно, они просто тебе не поверили.

– Но… Как это возможно? – вопрошаю растерянно.

– В этом долбанном мире возможно все, – тяжело вздыхает Глеб. – Но почему ты не пошла к родителям Стеллы? Почему не рассказала своим?

– Мать была в процессе скандального развода с моим папой, ей было не до меня. Когда я пришла домой, она просто наорала на меня за опоздание и закрылась в своей комнате, – признаюсь нехотя. – А с родителями Кац я не была занкома. В школу ее обычно приводил отцовский водитель.

– Стелла не о знает о твоем походе в ментовку. Она думает, что ты просто оставила ее одну. Почему ты не сказала ей правду? – допытывается Глеб.

– Я пыталась! Много раз! Но она просто захлопывала дверь перед моим носом! А потом я испекла ей кексы, а она швырнула в меня тарелкой! – тараторю с обидой. – Я знаю, что виновата перед ней, но она… Она просто уничтожила меня за ту мою ошибку, Глеб! И так будет с каждым, кто посмеет пойти ей наперекор…

– Ась, я рад, что ты поделилась со мной своей версией событий, – помолчав, произносит он. – И я хочу, чтобы ты знала: ваши со Стеллой отношения меня не касаются. Я по-прежнему с теплотой отношусь к вам обеим. Ей я то же самое сказал. Если ты готова продолжить наше общение, я буду тебе другом. Верным другом, Ась, но не более. Если для тебе это неприемлемо, я пойму. Правда пойму и не обижусь. Могу даже отсесть от тебя, если попросишь, – он делает небольшую паузу, переводя дыхание. – Так что решай, Ась. Выбор за тобой.

– А что со Стеллой? – чувствую, как на ресницах опять копится влага. – Ты… Ты любишь ее?

Глеб ничего не говорит. Просто вскидывает на меня глаза, и его ответ становится мне ясным без слов.

Несколько раз киваю головой, пытаясь примириться с безысходностью, которая обрушивается на меня, подобно девятому валу, а затем, опершись на подоконник, встаю со стула. На негнущихся ногах шагаю в коридор, мысленно умоляя себя не мешкать. Еще чуть-чуть – и я развалюсь на плоть и кости. И эта безобразная масса останется в квартире Глеба навечно.

Глава 56

Егор

Мысль о последнем разговоре с Еленой не дает мне покоя. Я постоянно прокручиваю в голове ее слова и понимаю, что отказ по факту не был таковым. «Мои чувства не играют никакой роли». Именно так она ответила. Не «у меня нет чувств», а «они не играют роли». Выходит, что чувства все-таки есть? Просто Елена не хочет давать им волю?

Эта предположение