Второй Фонд - Айзек Азимов

— В самом деле? — сказал Антор с энтузиазмом. — Давайте опробуем его?

— На ком? Конечно, я не испытывал его. Но он будет работать.

— Так, где у вас управление полем, которое окружает дом? Я бы хотел посмотреть.

— Здесь. — Дарелл потрогал карман пиджака. Это был маленький предмет, едва оттопыривающий карман. Он бросил черный, усеянный кнопками цилиндр Антору.

Антор тщательно исследовал его и пожал плечами:

— Не чувствую никакой боли, когда смотрю на него. Послушайте, Дарелл, что я не должен трогать? Знаете, не хочется случайно отключить защиту дома.

— Ты не отключишь, — равнодушно сказал Дарелл. — Сама ручка заблокирована. — Он нажал на нее, та осталась на месте.

— А что это за ручка?

— Эта меняет скорость перемещения образца. Вот эта меняет интенсивность. Это то, о чем я говорил.

— Можно я… — спросил Антор, пальцы на ручке интенсивности. Остальные столпились вокруг.

— Давай, — пожал плечами Дарелл. — Это на нас не подействует.

Медленно, почти испуганно, Антор повернул ручку сначала в одну сторону, потом в другую. Тербор скрежетал зубами, а Манн быстро мигал. Это было так, будто они хотели своим несовершенным сенсорным аппаратом обнаружить импульс, который не мог на них подействовать.

В конце концов, Антор пожал плечами и бросил коробку управления назад, на колени Дарелла.

— Что ж, думаю, можно поверить вам на слово. Конечно, трудно представить, что что-то произошло, когда я повернул ручку.

— Естественно, Пеллеас Антор, — сказал Дарелл с натянутой улыбкой. — То, что я тебе дал, было макетом. Видишь, у меня есть другая. — Он откинул в сторону полу пиджака и взялся за копию коробки управления, которая свисала с ремня.

— Смотри, — сказал Дарелл и одним жестом повернул рукоятку интенсивности до максимума.

И со странным криком Пеллеас Антор упал на пол. Он катался в агонии, побелевшими пальцами хватаясь за волосы и вырывая их.

Манн торопливо отодвинул ноги, чтобы не прикасаться к извивающемуся телу, его глаза расширились от ужаса. Лица Семика и Тербора стали похожи на гипсовые слепки, одеревенелые и белые.

Дарелл, хмурясь, еще раз повернул ручку. И Антор один-два раза слабо дернулся и затих. Он был жив, его тело мучительно дышало.

— Поднимите его на кушетку, — сказал Дарелл, охватывая голову молодого человека. — Помогите мне.

Тербор потянулся к ногам. Они поднимали его, словно мешок с мукой. Затем, через несколько долгих минут, его дыхание стало спокойнее, и веки Антора затрепетали и приподнялись. Лицо было ужасно желтым, волосы и тело влажными от пота, а когда он заговорил, голос звучал надтреснуто и неузнаваемо.

— Не надо, — пробормотал он, — не надо! Не делайте этого больше! Вы не знаете… Вы не знаете… О-о-о!.. — Он протяжно, с дрожью застонал.

— Мы больше не будем этого делать, — сказал Дарелл, — если ты скажешь нам правду. Ты член Второго Фонда?

— Дайте мне воды, — попросил Антор.

— Принеси, Тербор, — сказал Дарелл, — и захвати бутылку виски.

Он повторил вопрос, влив виски и два стакана воды в Антора. Казалось, что-то расслабилось в молодом человеке…

— Да, — сказал он устало. — Я член Второго Фонда.

— Который, — продолжал Дарелл, — находится здесь, на Терминусе?

— Да, да. Вы правы во всем, доктор Дарелл.

— Хорошо! Теперь объясни, что происходило эти последние полгода. Говори!

— Я хочу спать, — прошептал Антор.

— Позже. Сейчас говори!

Неровный вздох. Затем слова, слабые и бессвязные. Остальные склонились над ним, чтобы уловить звук.

— Ситуация становилась опасной. Мы знали, что Терминус и его ученые точных наук интересовались моделями мыслительных волн, что наступило время для создания чего-то вроде Психического Статического Прибора. И росла враждебность по отношению ко Второму Фонду. Нам необходимо было остановить это, не разрушая План Селдона.

Мы… мы пытались контролировать развитие событий. Мы пытались присоединиться к ним. Это бы отвело от нас подозрения и ослабило напряжение. Мы проследили за тем, чтобы Калган объявил войну — чтобы еще больше отвлечь вас. Поэтому я и послал Манна на Калган. Мнимая любовница Стеттина — одна из нас. Она следила за тем, чтобы Манн содействовал нам в нужном направлении.

— Каллия… — закричал Манн, но Дарелл движением руки приказал ему молчать.

Антор продолжал, ни на что не обращая внимания:

— Аркадия последовала за ним. Мы не рассчитывали на это — мы не можем предвидеть все, — поэтому Каллия отправила ее на Трантор, чтобы избежать вмешательства. Это все. Не считая того, что мы проиграли.

— Вы пытались заставить поехать меня на Трантор, так? — спросил Дарелл.

Антор кивнул.

— Нужно было убрать вас с пути. Нарастающее торжество в вашем разуме было достаточно очевидным. Вы решали проблемы Психостатического Прибора.

— Почему вы не взяли меня под контроль?

— Не могли… не могли. У меня был приказ. Мы работали согласно Плану. Импровизируя, я бы все упустил. План предсказывает только вероятность… вы знаете, что… как План Селдона… — Он говорил с мучительной одышкой и почти бессвязно. Его голова моталась из стороны в сторону как в лихорадке. — Мы работали с личностями… не с группами… очень низкая вероятность включала… упустили. Кроме того… если контролировать вас… кто-то еще изобретет Пприбор… нет смысла… нужно контролировать время… более тонко… собственный план Первого Спикера… не знает всех сторон… кроме… не работал а-а-а… — Он устал.

Дарелл грубо его потряс:

— Ты не можешь еще спать. Сколько вас здесь?

— А? Что вы говорите… о… не много… будете удивлены… пятьдесят… больше не нужно.

— Все здесь, на Терминусе?

— Пятеро… шестеро в Космосе… как Каллия… засыпаю.

Неожиданно он пошевелился, будто в одном напряженном усилии, и его слова приобрели ясность.

— Почти подошел к концу. Отключил бы защиту и схватил вас. Увидели бы, кто хозяин. Но вы дали мне подделку… подозревали меня с самого начала…

И, наконец, он уснул.

Тербор с трепетом в голосе сказал:

— Когда вы стали его подозревать, Дарелл?

— С тех пор, как он впервые сюда пришел, — последовал спокойный ответ. — Он сказал, что прибыл от Клейза. Но я знал Клейза и знал, как мы расстались. Он был фанатиком, насчет Второго Фонда, а я бросил его. Мои собственные цели были умеренными, поэтому я думал, что лучше и безопаснее заниматься своими идеями самому. Но я не мог сказать этого Клейзу, да он бы и не слушал, скажи я. Для него я был трусом и предателем, возможно, даже агентом Второго Фонда. Он был не из тех, кто прощает, и с того времени почти до самой смерти он со мной не общался. Затем, неожиданно, в последние недели жизни он пишет мне — как старому другу, — прося приютить своего лучшего и самого многообещающего ученика как соратника и вновь приняться за старые исследования.