Закрученный (ЛП) - Шоуолтер Джена

Шеннон — заколот насмерть. В настоящий момент зомби.

Повествование сбивалось несколько раз, словно Эйден сдерживал слезы. Ему удавалось их подавить, и он продолжал. Когда он закончил, она в некотором роде хотела, чтобы он этого не делал.

— Столько смертей, — прошептала она. Бедный, милый Шеннон, которому придется умереть снова, если ничего не сделать. А можно ли что-то с этим сделать? Она хотела зарыдать по нему, по всему, что он потерял. Хотела вернуть его в то состояние, в котором он был. Хотела обнять его. Хотела отомстить Владу самым жестоким способом.

Она хотела, чтобы Райли обнял ее, утешил, сказал, что все будет хорошо.

К огромному удивлению, ничего из этого она не получила. Хуже того, последовавшая за ее шепотом тишина нависала тяжелой угнетающей тучей. Никто не знал, куда смотреть и что говорить.

Петли скрипнули, и свет вновь наполнил комнату. Виктория шагнула внутрь, закрыла за собой дверь, прогоняя свет. Она держала бумажный пакет, от которого пахло хлебом, мясом и жирной картошкой. Рот Мэри Энн наполнился слюной, и она сама за себя устыдилась. После всего услышанного только что она должна была потерять аппетит хотя бы на… Да навсегда.

Но когда Виктория передала ей этот запятнанный маслом пакет, она не смогла устоять и забралась внутрь, поглощая все до последней крошки в рекордные сроки. Проглотив остатки, она вдруг осознала, что тишина не прерывалась все это время, все просто пялились на нее. Наверное, у нее что-то застряло в зубах и горчица размазалась по подбородку.

Она вытерла лицо тыльной стороной запястья, стыд усиливался с каждой секундой.

— Чувствуешь тошноту? — спросила Виктория, вновь усевшись на колени Эйдена. Она уже была не так бледна. И не от кетчупа ли это пятно на ее одежде?

— Нет? — от изумления ответ Мэри Энн прозвучал скорее вопросом, чем утверждением. Ее желудок в самом деле был счастлив и благодарен. Прежде, стоило ей только подумать о еде, она чувствовала тошноту. — Что это может значить?

Виктория, задумавшись, теребила мочку уха.

— Ведьма подстрелила тебя из арбалета, и ты потеряла много крови.

Она кивнула.

— И тебе сделали переливание крови в больнице.

— Да. Ну, я так думаю.

Принцесса прикусила нижнюю губу. Нервная привычка?

— Может, новая кровь, человеческая кровь, вновь сделала тебя человеком. Хотя бы ненадолго. Или, возможно, дело в Райли? Он всегда прерывал твою способность заглушать. Может, он теперь прерывает твою способность опустошать.

— Значит, в настоящий момент я не могу никого опустошить?

— Если тебя сейчас не вырвет, а, похоже, что нет, то магия и энергия пока что исключаются из твоей диеты.

— Тебе больше не нужно бежать, — сказал Эйден.

— Нет, если так будет и дальше, — ответила Мэри Энн, удерживая себя на месте, чтобы не пуститься в пляс, как дурочка. Должен быть способ, чтобы все так и оставалось.

— Я не знаю. Мы можем нанести на тебя специальный символ, чтобы ты не могла высасывать энергию, но если, скажем, вернется голод, то ты умрешь, — Виктория посмотрела на Райли, а потом вновь обратилась к Мэри Энн. — Я хочу сказать, мы уже пробовали это на опустошителях. Не когда они теряли свою способность, потому что, насколько мне известно, такого раньше не происходило, но они всегда умирали голодной смертью.

Если и были более жуткие способы умереть, то Мэри Энн их представить не могла. Но разве это ее остановит? Нет.

— Плевать. Я хочу попробовать. Мне нужен этот символ.

Если есть хоть малейший шанс, то она им воспользуется. Что угодно, чтобы вернуться к папе.

Что угодно, чтобы быть с Райли.

Она предпочтет умереть, чем навредить своим ребятам, так что сомнений рисковать своей жизнью или нет у нее не было.

— У нас есть подходящее оборудование?

— Да. Натан заметил новые символы на тебе и то, что один из них покрылся корочкой. Он посчитал, что Райли захочет исправить поврежденный участок, и добыл все необходимое, перед тем как уйти.

— Нам нужно хорошо это обдумать, прежде чем делать, — сказал Эйден.

Мэри Энн замотала головой еще до того, как он договорил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет. Мы сделаем это. Здесь и сейчас. Пока мы не покинули это место.

Эйден тоже глянул на Райли с выражением скорее «что-здесь-происходит», чем «помоги-мне-ее-образумить».

— Что случилось с нашей милой Мэри Энн, которая почти всегда соглашалась?

Райли пожал плечами, ничего не добавив, и по какой-то причине это расстроило ее так же сильно, как когда он отвернулся от нее.

— Ты рассказал нам обо всем, что произошло за прошедшую неделю. Теперь наша очередь.

Пауза. Судорожный вздох.

— Ладно, — Эйден мысленно подготовился ко всему. — Вперед.

И следующие полчаса прошли за рассказом Райли о том, как Мэри Энн искала настоящие личности душ, успешно, и родителей Эйдена, предположительно успешно.

Эйден слушал, бледнея, цепенея. Цвет его глаз сменялся так быстро, что напоминали крутящийся калейдоскоп. Голубые, золотые, зеленые, черные. Фиолетовые. Такой насыщенный, сверкающий фиолетовый цвет. Души, должно быть, сходили с ума в его голове.

Как только Райли закончил, вновь наступила гнетущая тишина.

Эйден откинул голову к спинке стула, глядя в потолок.

— Я не знаю, как на это реагировать. Мне нужно время. Может, год. Или два, — он потер виски, словно пытаясь снять непрекращающуюся боль. — Но знаете, что меня бесит больше всего? Что мы бегали туда-сюда, едва успевая воспринимать происходящее, но сами ничему не поспособствовали.

— Не поняла, — сказала Виктория.

— Ага, — добавила Мэри Энн. — Ты о чем?

— Мы позволили Владу дергать нас за ниточки. Он скрывается в тени, заставляет других нападать на нас, а мы не делаем ничего, чтобы остановить его. Мы ждем, мы получаем, мы реагируем, бросаемся в разные стороны без какого-либо плана, никак не мстим. Он не боится нас, потому что мы никогда не нападаем первыми. А почему мы не нападаем первые?

— Что ты задумал? — спросил Райли. В его жестком голосе прозвучали нотки той готовности, которую можно услышать от узника, приговоренного к смерти, которому нечего терять.

— Я сам поговорю с Тоней Смарт. Я навещу… своих родителей, если это они. Я выясню все, что возможно, о себе и душах. Потому что в конечном счете мне нужно быть максимально готовым, если у меня есть хоть капля надежды одолеть Влада. А я не буду готов, если метаться в тысячу разных направлений, — он замолчал, посмотрев на каждого в комнате, чтобы убедиться, что его слушают. Когда никто не ответил, он продолжил: — Вы двое еще не готовы покинуть это место, оба еще слишком слабы, и честно говоря, я тоже. Так что отдыхайте. На заходе солнца выдвигаемся. Пора оборвать часть ниточек.

Глава 24

Мэри Энн не могла расслабиться. Шок и действие лекарств сходили на нет, и ее пробивало на эмоции, как огромным тараном. Эйден и Виктория больше часа назад ушли в соседнюю комнату, но она не могла даже закрыть глаза. Райли спокойно лежал рядом, тихо и неподвижно. Так тихо, что она слышала звон в ушах. Так неподвижно, что он мог сойти за мертвого.

Каким суждено было стать Шеннону. Еще раз.

Единственный способ убить зомби — это отрубить ему голову. Мысли о том, что вот так закончилась жизнь ее друга, что она никогда больше его не увидит, что они никогда не поговорят вновь, вызывали слезы на протяжении бесконечно долгих минут… часов? Она плакала, пока внутри не осталась одна лишь пустота. Пока ее глаза не опухли от жгучих слез, пока нос не заложило. В какой-то момент Райли заключил ее в объятья этими сильными, такими любимыми ею руками и крепко сжал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда ее перестало трясти, она судорожно выдохнула. Если бы только этим ограничились ее муки, но разум отказывался успокаиваться. Такеру придется ответить за это тоже. И хотя она не доверяла ему полностью и знала, на что он способен, она не ожидала такого.

— Все нормально? — грубо спросил Райли, убрав руки.