Первоистоки Русов - Юрий Петухов

Надо сказать, что к 4 тыс. до н. э. ядро это основательно ослабло и регрессировало в результате постоянного испускания из себя выселков русов по всем направлениям и, главное, вследствие просачивания внутрь этого разбухшего, аморфного ядра иноэтнического элемента и огромного давления снаружи (на каждое поселение) окружающих варварских предэтносов. Прежде всего, кавказоидно-ассироидных с севера и востока и протосемитских с юга и юго-запада (из бескрайних степей Аравийского полуострова).

И те и другие уже основательно проникли по всем территориям расселения ближневосточных русов.

И если кавказоидно-ассироидные гибридно-реликтовые этносы, имевшие большую долю примеси русов-бореалов и русов-индоевропейцев, привносили вслед за вторжением созидательно-организующие начала (пример: гутты-кутии в Южной Месопотамии) и мирные способы производства, то протосемиты (гибридный этномассив смешенных неандерталоидов, негроидов и русов-бореалов), бывшие дикими кочевниками-номадами, несли разрушение и опустошение. Недаром они получали прозвища «хапиру» («грабители, хапари») и «са-гас», что означало «подрезатели жил», «головорезы»[52].

И тем не менее поселения, города-княжества и торговые города суперэтноса в Сурии-Русии-Палестине продолжали существовать и набирать силы, мирясь с постоянным включением в свое общество пришлых «чужаков», внедряющихся «мирным» способом (наемные рабочие, торговцы, менялы, криминальный элемент, бродяги, воры, нищие-попрошайки).

Чужаки были выходцами из диких племен, которые вели «присваивающий образ хозяйствования» и не достигли еще высот «производящего». Они с завистью смотрели на коренное население городов-княжеств и не понимали, зачем надо соблюдать столько условностей, законов, традиций, когда можно просто разграбить, «присвоить» уже имеющиеся сказочные, на взгляд кочевников-степняков, богатства. И при первом удобном случае, при вторжениях, волнениях, неурядицах именно чужаки первыми бросались убивать, разрушать, грабить. Таким образом часть из них накапливала «первоначальный капитал», при этом искренне считая себя гораздо умнее и практичнее «наивных и глупых» автохтонов, не умеющих пользоваться ситуацией.

Традиции и культура русов не позволяли им просто уничтожать чужаков, хотя для этого было более чем достаточно сил и возможностей. Напротив, многотысячелетний обычай отпускать на волю и принимать в свое сообщество инородных рабов, захваченных в войнах, приводил к размыванию суперэтноса.

Чужаки, внедряющиеся в общество, оседающие в нем со своим «первоначальным капиталом», привносили множество своих «традиций». И в частности, право держать рабов пожизненно, создавая таким образом институт наследственного рабства, когда рабами становились дети и внуки их рабов. Останавливаясь на этом важнейшем моменте, мы должны сказать, что история «классического» беспредельного рабства началась на Ближнем Востоке именно тогда, когда «чужаки» стали существенной и имущей частью в городах-княжествах деградирующего суперэтноса. Таким образом чужаки получили возможность обогащаться за счет повсеместного и массового использования чужого труда.

Другим важнейшим моментом является постепенный размыв и постоянная деградация главного связующего начала суперэтноса русов – его языка. Под натиском говоров, предъязыков, диалектов огромного множества чужаков, проникающих в города-княжества, первоязык все более изменялся, утрачивая изначальные формы, строй, лексику. В зависимости от местонахождения поселений язык русов начинал приобретать характерные кавказоидные (Армянское нагорье, предгорья Загроса, Северо-Восточная Месопотамия, Сурия) или протосемитские и кавказоидные (Месопотамия, часть Сурии-Русии, Палестина) диалекты.

Что же касается привнесения семитских языков в поселения суперэтноса, надо сказать, что сам протосемитский праязык зародился в результате смешения русов-бореалов с неандерталоидами и гибридными негроидами, зародился на Аравийском полуострове, на базе языка русов. Именно этим объясняется тот факт, что как протосемитский праязык, так и современные семитские языки имеют флективный строй, подобно их отцовскому языку – языку русов – и множество исходных словообразующих корней, взятых из языка русов. Вместе с тем этот язык (как и современные семитские) значительно проще языка русов и русского языка. Для 4–2 тыс. до н. э. протосемитский праязык можно рассматривать лишь как весьма примитивный и лексически суженный периферийный диалект языка русов. Здесь есть над чем поработать исследователям-лингвистам (и, в частности, основательно поработать с ивритом, в котором множество корней языка русов).

И тем не менее история в Восточном Средиземноморье не останавливается. Ближневосточное ядро суперэтноса не исчезло, не пропало, не было уничтожено в результате каких-то разовых процессов или вторжений. Оно постепенно «растворилось» в огромном иноэтническом этнококоне и оставило внутри этого этнококона, занимающего уже почти всю Сурию-Русию-Палестину, вкрапления-фракции родов русов. Эти роды были основой всей ближневосточной макроцивилизации. Стоило бы их убрать, и в Сурии-Русии-Палестине воцарился бы хаос с последующей стремительной деградацией-инволюцией племен и предэтносов этнококона вплоть до мезолитического уровня – Ближний Восток впал бы в безысходный каменный век и «озверение». Но роды русов (от самых крупных княжеско-городских общин, «союзов племен» до отдельных сельских общин-поселений) продолжали существовать и бороться за выживание в агрессивной иноэтнической среде. Самое страшное было в том, что среда эта захлестывала роды русов не только снаружи, она разъедала их изнутри. Почему? Опять и опять мы отвечаем на этот вечный вопрос. Потому что суперэтнос русов и его роды, в отличие от абсолютно закрытых родов-кланов реликтовых горцев Кавказа или не менее закрытых кочевых племен-кланов протосемитов, были открыты для любых этновливаний извне. Такое положение сохраняется и по сию пору, по истечении многих тысячелетий: кавказцы-горцы без малейшего труда и поодиночке, и семьями расселяются по всей России среди русского населения, занимают свое место, роднятся, оседают, вливаются в местное население, признаются своими, равными и т. д.; русскому или русским вжиться в горский клан-семью, общину абсолютно невозможно, там своими, равными признают только кровно своих, любой «чужак» либо полностью отторгается, либо (если за ним нет реальной силы) обращается в «кавказского пленника-раба». Мы приводим этот пример, чтобы наглядно представить сложившуюся этно-ассимиляционную ситуацию в Сурии-Русии-Палестине и, шире, во всей Северной и Южной Месопотамии в 4–3 тыс. до н. э.

Жизнь русов в эту эпоху становилась все сложнее и опаснее. Наезженные и нахоженные тысячелетиями пути-дороги становились ловушками, их уже контролировали кочевые племена-таборы, грабя всех проезжающих. Централизованной власти в Сурии-Русии-Палестине не существовало. Связи между городами-княжествами, городищами, поселениями русов осуществлялись на свой страх и риск. Те же племена номадов-протосемитов и горцев, не обладающие культурой и навыками производительного труда, обеспечивали себе достаток и процветание, переходя от прямого воровства, грабежа и разбоя к контролированию торговых путей, обложению данью купцов-торговцев и, частично, переходом наиболее способных членов своих племен в купеческо-торговое сословие в районах, где контроль за дорогами осуществляли их соплеменники. К концу 3 тыс. до н. э. Сурия-Русия-Палестина и Северная Месопотамия были буквально опутаны паутиной контролируемых торговых путей и еще более сковывающей паутиной полунасильственных отношений русов с инородными купцами-посредниками, менялами, ростовщиками, перекупщиками, вымогателями и попросту разбойниками с большой дороги.

И все же массового исхода русов с Ближнего Востока не было. Роды приспосабливались по-своему: одни вырождались, погибали, исчезали с лица земли, другие существовали на грани возможного, третьи привыкали и даже процветали.

Новый подъем в 3600–3200 гг. до н. э. переживает Библ (исходное название города – Губла, Гебал) с его индоевропейским населением (красная керамика и развитое свиноводство – то, чего не было у протосемитов). Поселение занимало площадь свыше трех гектаров, имело свое кладбище на 2000 погребений. Установлено, что расцвет Библа связан не только с подъемом ремесленничества, обработки меди, серебра, золота, но и с торговлей. Библ становится промежуточным центром в торговле Месопотамии с Египтом. Он поддерживает традиционные сухопутные связи с Шумером, Эламом и налаживает морские связи с Египтом. По побережью Сурии и Ливана вырастает несколько городов, подражающих Библу, то есть дополняющие развитое земледелие, ремесла энергичной и постоянной торговлей. В ряду их город в Рас-Шамре, будущий Угарит.