Послание к Римлянам - Джон Стотт

В то же время, посреди нашей физической смертности наш «дух жив», потому что мы «оживлены» во Христе (ср.: 6:11, 13, 23). В чем же смысл этого двойственного состояния: умирающего тела и живущего духа? Ответ — в повторяющемся «потому что», которое увязывает смерть с грехом, а жизнь — с праведностью. Поскольку в главе 5 Павел уже показал нам эту связь в параллельной цепочке Адам — Христос, мы можем с уверенностью утверждать, что наши тела стали мертвыми по причине греха Адама («и в прах возвратишься». Быт. 3:19), но наш дух жив по причине праведности Христа (5:15—18, 21), то есть праведного основания, которое Он приготовил для нас.

Конечное предназначение нашего тела — не смерть, но воскресение. К этой истине Павел переходит в стихе 11. Наши тела еще не искуплены (23), но будут искуплены, и мы с нетерпением ожидаем этого. Можем ли мы быть уверены в этом? Ответ — можем, ибо знаем, какой Дух живет в нас. Он не только «дух жизни» (2), но и дух воскресения. Он — Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса (11). Поэтому Бог, Которому принадлежит Дух, …Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела…, и сделает Он это Духом Своим, живущим в вас (11). Здесь мы являемся свидетелями смелого и уверенного утверждения действия трех личностей Троицы: Отца, имеющего силу воскрешать, Сына, воскресшего этою силою, и Духа воскресения. И далее: воскресение Христа есть гарантия и образец нашего воскресения. Тот же Дух, Который воскресил Его из мертвых, воскресит и нас; Тот же Дух, Который дает жизнь нашему духу (10), даст жизнь и нашим телам (11).

Однако это не значит, что наши мертвые тела будут оживлены и приведены в сознание, то есть возвращены в их настоящую материальную форму, чтобы потом снова умереть. Нет, воскресение предполагает полную трансформацию, когда наши тела будут совершенно видоизменены, преобразованы в новые и славные сосуды, сохраняющие нашу личность, освобожденные от всякой бренности, от всяких болезней, боли, распада и смерти. Это не значит, что «дух освободится от тела, как думали многие под влиянием греческой философии, но это значит, что Дух даст жизнь новому телу» [428].

«Прекрасно, — пишет епископ Хэндли Моул, — что Священное Писание обладает одним замечательным свойством: оно является и Евангелием тела также. Во Христе тело перестает быть обыкновенным контейнером, вместилищем души. Оно становится, если можно так выразиться, могучими крыльями этой души для ее будущей жизни в вечной славе»[429]. Наше тело и сейчас способно отражать черты нашей личности. Мы выражаем себя через нашу речь, позы, жесты, выражение лица, глаз. Мы называем все это «языком тела». Но язык, которым выражает себя наше нынешнее тело, несовершенен, мы часто впадаем в непонимание друг друга. Но наше новое тело будет избавлено от этих ограничений. Будет абсолютное соответствие между информацией и средством ее передачи. Воскрешенное тело будет совершенным выразителем нашей искупленной личности.

Теперь мы подошли к рассмотрению второго по счету результата присутствия в нас Бога или Христа через посредство Святого Духа. Первым была жизнь; второе — это долг или обязательство. Итак, братия, у нас есть обязательство… (12)!, или буквально: «мы — должники» (АВ, ПНВ). О каком долге идет речь? На этот раз речь идет не о долге делиться Благой вестью с миром (как в 1:14), но об обязательстве жить праведной жизнью. У нас нет обязательств перед греховной природой (sane): …мы не должники плоти, чтобы жить по плоти[430] (12). Она не имеет на нас никаких прав. Мы ей ничего не должны. И хотя Павел не завершает, вопреки ожиданиям читателя, свою антитезу, совершенно ясно, что наш долг — долг перед Святым Духом, обязательство жить согласно исходящим от Него желаниям.

Апостол рассуждает следующим образом: если вошедший в нас Дух дает нам жизнь, которой обладает Сам (ваш «дух жив», 10), следовательно, мы уже не можем жить согласно плоти, потому что этот путь ведет к смерти. Возможно ли иметь в себе жизнь и одновременно служить смерти? Такое расхождение между нашей сущностью и нашим поведением немыслимо, даже нелепо. Нет, мы несем обязательство перед Святым Духом жизни. Который в нас; мы обязаны жить жизнью, которая дана нам Богом, и умертвить все, что угрожает или противоречит ей.

Стих 13 предлагает нам альтернативу: сделать торжественный выбор между жизнью и смертью (ср.: Втор. 30:15 и дал.; Иер. 21:8 и дал.), при этом Павел напрямик обращается к нам: Ибо, еcлu живете по плоти [а это не является христианским обязательством, стих 12], то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете (13). Таким образом, есть образ жизни, ведущий к смерти, но есть и другой, ведущий к жизни. Стих 13 непосредственно касается пренебрегаемой многими темы «умерщвления» (то есть процесса предания смерти дел нашего тела) и проясняет в этой связи как минимум три истины.

Во–первых, что такое умерщвление? Умерщвление — это не мазохизм (получение удовольствия от нанесения себе боли), не аскетизм (пренебрежение тем фактом, что наши тела имеют свои естественные потребности, требующие удовлетворения). Скорее это четкое и определенное признание греха грехом, что приводит к такому решительному и радикальному отвержению его, которое невозможно определить никакими другими словами, кроме как «предание смерти». В действительности, глагол, используемый Павлом, означает «убить кого–либо, предать кого–либо смерти, особенно с вынесением смертного приговора и его исполнением» (АГ, thanatoo) (напр.: Лк. 21:16).

В других местах Апостол называет это распинанием нашей греховной природы (Гал. 5:24). Эта мысль Павла представляет собой развитие учения Иисуса: «…кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною» (Мк. 8:34). Поскольку в древнем Риме был обычай заставлять осужденного преступника нести свой крест к месту казни, то несение креста есть символ следования за Христом к месту распятия. Павел разъясняет, что речь идет об «умерщвлении неправедных дел нашего тела»[431], то есть таких дел, которые используют члены нашего тела на благо себе, а не на благо другим и не во славу Бога. Некоторые исследователи, стремящиеся избежать дуализма, который рассматривает само тело как зло, говорят, что soma (тело) у Павла понимается как sarx (плоть или греховная природа), и в одном или двух манускриптах присутствует это же слово. Чарлз Крэнфилд толкует эту фразу следующим образом: «поступки и намерения греховной плоти, человеческого эгоцентризма и самоутверждения»[432]. Но все же лучше было бы сохранить слово soma, так как фраза «неправедные дела» носит нейтральный характер (praxeis — поступки, дела), и позволить контексту определять, хороши они или дурны (как в данном случае).

Во–вторых, как происходит умерщвление? Очевидно, что это нечто, подлежащее исполнению. Оно не означает умереть или быть преданным смерти, но означает предать смерти. В этом процессе мы не можем быть пассивными, ожидая, что совершится что–то само собой или кто–то сделает это для нас. Напротив, мы несем ответственность за предание греха смерти. Но Павел здесь немедленно добавляет, что мы можем «умертвить неправедные дела нашего тела» только «Духом», Его действием и силой, потому что только Он дает нам желание, решительность и дисциплинирует для отвращения от греха. Несмотря на это, именно нам должна принадлежать инициатива в этом деле. Мы должны отринуть все неправедное и «попечения о плоти не превращать в похоти» (13:14). Это не имеет ничего общего с нездоровой формой подавления греха, когда лишь делается вид, что грех не существует, а на деле остается отказ признавать его.

Нет, все как раз наоборот. Необходимо «вытащить его наружу, увидеть его, осудить, возненавидеть его за то, чем он является в действительности» [433], или, как резко сказал Иисус, «вырвать» соблазняющий тебя глаз или «отсечь» соблазняющую тебя руку или ногу (Мф. 5:29 и дал.). Таким образом, если искушение приходит к нам через наши глаза, наши прикосновения, наши посещения, то будем решительны и непоколебимы в том, чтобы не смотреть, не прикасаться, не ходить, таким образом контролируя всякое возможное прикосновение к нам греховной нечистоты.

Далее, мы должны размышлять о том, чего желает Дух (5), сердцем предаваться мыслям о высшем, небесном, «помышлять о горнем» (Кол. 3:1 и дал.), занимать свой ум тем, «что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно…» (Флп. 4:8). В этом контексте «умерщвление» (предание греха смерти) и «устремление» (жажда всего доброго) дополняют друг друга. Оба глагола (стих 5 «помышлять» и стих 13 «умерщвлять») употреблены в настоящем времени, поскольку они называют типы действий и поступки, растянутые во времени, как, например, ежедневное несение своего креста (Лк. 9:23) и неусыпное внимание к водительству Духа.

В–третьих, неужели нам действительно нужно регулярно заниматься «умерщвлением»! Похоже, это не очень приятное, грубое и даже болезненное занятие. Оно как–то не вяжется с нашей естественной склонностью к расслабленности, ленивому потаканию своим прихотям. И если уж нам следует заниматься этим, то мы должны иметь очень сильные мотивы. Первый из них — это наше «обязательство» (12) перед живущим в нас Святым Духом жизни. Второй, на который ставит акцент Павел, сводится к тому, что окончательное умерщвление греха есть единственный путь к жизни. Стих 13 содержит чудеснейшее обетование, выраженное одним греческим глаголом zesesthe — «живы будете». Павел здесь не противоречит себе. Назвав вечную жизнь безвозмездным и незаслуженным даром (6:23), он не объявляет ее наградой за отвержение своего «я», не подразумевает он и жизнь в грядущем мире. Речь идет о жизни детей Божьих, которых ведет Святой Дух, давая им уверенность в Своей отцовской любви, о чем говорится уже в стихе 14 и далее. И эта богатая, изобильная, прекрасная жизнь, утверждает Апостол, доступна только тем, кто умертвил свои греховные побуждения и поступки. Оправдана даже боль, которую непременно причиняет процесс умерщвления плоти, потому что она открывает дверь в полноту жизни.