Хуррит - Ивар Рави

мы только завтра. То, что он не понимал общего хеттского языка, на котором, кстати, с некоторым акцентом говорили и Халы, меня удивило. На мой вопрос, хетт ли он, парень преобразился:

— Хурре, — произнес гигант с нескрываемой гордостью.

— Да он хуррит! — завопил Саленко, радостный, словно встретил свою родню, — Потому мы его плохо понимаем.

— Хурре, — повторил кузнец, впервые посмотрев на Саленко, как на человека. Я заткнул археолога, собиравшегося пуститься в исторический экскурс:

— Потом все расскажешь, надо купить ткани для Ады и поискать гончара.

Ткани мы накупили — на мой ит сикль. Мне выдали три разных отреза ткани серой, белой и желтой расцветки. Кроме этого, я получил сдачу — два треугольных кусочка серебра со сторонами примерно пять сантиметров и два медных прутика длиной в сантиметр. На треугольниках было такое же изображение, как на квадрате ит сикль, а медные прутики имели круговую борозду.

— Надо разобраться с денежной системой, попробуй понять, что и как устроено и каковы номиналы, — попросил археолога на пути к рынку. Но даже Тард, много раз бывавший в городе, сбился с пути. Многочисленные закоулки сменялись площадями, широкими проулками. Вынырнув из очередного закоулка, мы оказались на знакомой площади — впереди виднелся дом, в котором меня встречала Эниа.

— Это дом Атра, — Тарду было знакомо это место. Атра был титул наместника города, что-то вроде мэра или градоначальника. Вот в чьем доме я вчера предавался любви, но виденный старичок в паланкине не совсем подходил под статус градоначальника. Мы уже пересекали площадь, когда Тард воскликнул:

— Атра!

С дальнего угла площади двигалась процессия, мы остановились, чтобы присмотреться. Впереди ехала повозка-колесница, на которой стоял мужчина средних лет с властным лицом. Темная кожа лица поблескивала в лучах солнца, словно была намазана кремом. Верх туники был желтого цвета, остальную часть скрывали борта колесницы. По бокам двигались воины, возглавляемые тем самым вельможей на лошади, что купил у меня шкуру медведя. А рядом с Атрой, буквально вцепившись ему в руку, стояла Эниа. На секунду наши взгляды пересеклись, и, дойдя до нас, процессия свернула к дому. Мне показалось, что губы девушки тронула легкая улыбка.

— Пошли, хватит глазеть на людей, — я первым нырнул в проулок, по которому меня вчера вели к дому Энии. Надо было убираться из города — вернулся обманутый муж, только сцен ревности и ссор мне не хватало. Вчерашнее приключение уже не казалось столь пикантным, а Эниа сильно упала в моих глазах. Никогда не уважал женщин, изменяющих мужьям.

Когда мы уже подходили к рынку, Тард тронул меня за локоть:

— Твои шкуры покупала сама сестра Атры, — на секунду подумал, что ослышался. Девушка явно знала мужчин до меня, возможно, куда больше, чем я знавал женщин.

— Это хорошо — знать сестру Атры, он богатый, может всегда помочь,- в голосе Тарда послышалась зависть. А, может, это был намек на мою ночную прогулку — он мог также узнать носильщика Энии.

— Про оборотней в погонах слышал, Тард? — обратился по-русски к сарду. — Так вот, думается мне, что пришла пора взять тебя на крючок, родной.

Меня мало волновали схемы Тарда, но пришло время упрочить свое влияние в Хал, и в этом мне поможет этот коррумпированный сард.

Последняя ночь в Кулише прошла без приключений — несколько раз выходил из рядов и доходил до первого проулка, ожидая увидеть там чернокожего носильщика. В улыбке Энии я увидел призыв, и теперь мысль о смуглой красотке будоражила кровь. Но никакого чернокожего, ожидающего меня, чтобы провести к заветному дому, не было.

С Тардом мы побеседовали — условия представителей сард принял без возражений. Третья часть доходов от продаж, которую он утаивал от племени, отныне принадлежа мне. Была такая поговорка, встретил ее на просторах интернета: «Бог улыбнулся, когда вор обокрал вора».

Этаби пришел к рынку еще затемно — повозки у него не было, но этот гигант умудрился на руках принести наковальню и пару молотов разных размеров. Увидев вес его груза, Тард даже открыл рот, он смог только оторвать наковальню от земли, а ведь это был крепкий мужчина в расцвете сил.

Получив свое оружие назад на выезде, мы двинулись в обратном направлении. Гарбаш вез только нас и еще одну компанию торговцев. В обратной последовательности проделали путь длиной в четыре дня. Первое время Этаби немного сторонился Халов, презрительно кривя губы: «Хатт». Но со мной у него все было иначе — мы оба плохо знали хеттский, а язык хуррита мне казался куда интереснее, ведь ему предстояло сделать меня богачом.

Мы расстались с повозкой гарбаша, в нашу сторону не было дороги, да и множество камней в траве делали невозможной езду. Этаби собирался нести наковальню в руках, но я предложил решение. Мы смастерили волокушу из веток, и Халы по очереди тащили эту груду металла, не смея возразить мне. Еще в дороге решил, что кузница будет рядом с моим домом — такой великан одним своим видом отпугнет неприятеля.

— Арт! — вылетела из хижины Ада, завидев нас у дома. В сердце кольнуло при виде моей красавицы. Этаби остановился, открыв рот — такой эффект производил цвет волос Ады на любого, кто видел ее впервые.

— Это моя жена Ада. Ада, это Этаби.

Кузнец кивнул, словно понял, о чем я говорю. Он несколько раз покачал головой, говоря себе под нос на своем языке. Единственное слово, что я расслышал, звучало то ли «тешоли», то ли «тишали».

— Вик, приюти к себе Этаби на пару дней, пока мы не построим ему хижину.

Тард и остальные давно ушли. Саленко повел кузнеца к себе. Я же поспешил в лачугу — надо было загладить вину перед моей красноволосой красвицей.

Глава 25

Прошел месяц с момента нашего возвращения из Кулиша — жизнь продолжалась своим чередом. Этаби смирился с археологом и его постоянными вопросами. Кузнец настаивал на первоочередном строительстве кузницы, мотивируя тем, что ему не хижина важна. В итоге приняли компромиссное решение: построили кузницу, совмещенную с небольшой лачугой. Несколько металлических колышков из прошлого мира стали первым материалом для экспериментов хуррита. О том, что он хуррит, Саленко напоминал постоянно. Мне был непонятен его щенячий восторг по этому поводу, но археолог не смущался ни от каких подколов.

— Этот народ — одна из самых больших загадок истории, — вдохновенно рассказывал