Качели времени. Мама! - Тамара Егоровна Кореневская

Защита, которой я сейчас пользуюсь, ничем себя не выдает. Тот, кто попытается сейчас прочитать мои мысли, услышит лишь фоновый шум, каскад обрывков высказываний, междометий. Как будто человек пребывает в растерянности и потому торопливо перескакивает с одного на другое. А вот его настоящие мысли в этот момент будут недоступны.

Помню, когда Даниил учил нас с сестрой защищаться, он очень настаивал именно на освоении такого варианта блокировки.

— Понимаете, милые, обнаружив вашу блокировку, опытный телепат поймет, что вы что-то от него скрываете и удвоит усилия. — объяснял он. — А защиту с подменой распознать очень сложно. Человек подумает, что вам нечего скрывать, он услышит ваши беспорядочные мысли, и отстанет.

— Ой, Дань, будто опытный телепат не сможет понять, что мы защищаемся. — фыркнула тогда Александра. — Да и что стоит наша блокировка против его умений? Мы же антителепаты.

— Уж поверь, детка, если вы освоите защиту под моим руководством, она обманет многих, даже очень опытных, телепатов. Кроме меня, разве что. — улыбался наш скромный гений, после чего мы продолжили занятия.

Так что теперь я не боялся, что Томас прочтет мои мысли. И мог разработать свой собственный план действий. Во-первых, я избавлюсь от камня сразу же, как доберусь до дома. Хотя кто сказал, что агат и правда показал Тому то, что показал? Впрочем, мне же пожар приснился и это что-то да значит.

— Я постараюсь, Том. — ответил я ему тем временем.

— Не так. Не постарайся, а сделай, как я сказал. Иначе мне придется самому решить эту проблему.

Глаза мужчины стали такими же безумными, как и тогда, когда он намекал, что может применить силу, если я его не послушаюсь. И это меня снова напугало. Я вовсе не хочу, чтобы от его руки по моей вине пострадали те, кого я люблю. Значит, надо его перехитрить. Сделать вид, что я согласен. А самому быстро избавиться от камня и придумать, как быть дальше.

— Я все сделаю.

Томас кивнул, и исчез. Я же распахнул глаза и увидел маму.

— Пора, милый. — сказала она. — Ты выспался?

— Угу. — соврал я.

Выспишься тут, если прилипчивые чокнутые не дают! Но когда я поднялся с кровати, то почувствовал, что и правда успел немного отдохнуть. Хорошо, что Том, получается, снова погрузил меня в сон. Так я хотя бы слегка выспался, и теперь сил хватит на полеты и телепортацию.

Профессор вызвался проводить нас до платформы. Мы его отговаривали, поскольку и так уже доставили ему массу неудобств. Но он считал, что это вовсе не неудобства. Святой человек!

— Я люблю гостей. — разглагольствовал мужчина уже когда мы прибыли на станцию. — И всегда им рад. Думаю, вскоре тебя, Иксион, снова пригласят читать цикл лекций, и приглашаю всех вас снова остановиться у меня. Опять же, милые дети, когда будете выбирать институт — помните, что на Нибиру у вас есть место, где вы сможете пожить или просто прийти в гости за советом. Я всем вам всегда рад.

Мы все растрогались и горячо поблагодарили профессора. Потом встали на платформу и переместились. Уже дома я вспомнил, что хотел попросить маму пройти обследование. Но так этого и не сделал! Впрочем, ночь была страшной, а утро суматошным. Так что сейчас я разберусь с камнем, а потом попрошу маму все-таки отправиться в больницу и узнать, все ли с ней в порядке.

Еще с телепортационной станции я выходил в полной уверенности, что так и надо поступить. Однако по мере приближения к дому уверенность эта таяла, словно мороженое на солнцепеке. Вспомнив о камне, я испытал вдруг не только привычную тоску, но и чувство паники. Оно усиливалось по мере приближения к дому.

А вдруг Томас не прав, и едва я войду в дом, как агат вспыхнет? А вдруг Том его и запрограммировал на то, чтобы так он и действовал? В самом деле, может, он решил, что не к чему рисковать, и надо покончить с нами со всеми поскорее. Да, наверное, так оно и есть. Ведь если не будет меня и Жени, то никто не скажет маме о ее болезни. Да и если ее не будет — Вселенная продолжит свое существование, как ни в чем ни бывало.

Внезапно меня качнуло и я понял, что соскальзываю с одау. Попытался ухватиться за диск, однако руки мои обожгло пламенем, и я разжал пальцы. Летели мы быстро и очень высоко, так что шансов выжить и не разбиться нет никаких. Я зажмурился от страха: как глупо все получилось!

Глава тридцать шестая. Кошмар сбывается наяву

Но вопреки ожиданиям я плюхнулся во что-то мягкое, открыл глаза, увидел какую-то серую дымку и немедленно зажмурился. Носом и ртом я втянул воздух, но вместе с ним и какой-то порошок, от которого закашлялся. Порошок словно осел на легких и на слизистой, я никак не мог от него избавиться и уже стал выплевывать непонятно откуда взявшуюся слизь. Попробовал сделать еще один вдох, и снова тот же порошок!

Кашляя и отплевываясь, я встал на четвереньки и пополз вперед, по-прежнему не открывая глаз. Вдобавок еще стало очень жарко, по лбу потек пот, и каждая струйка словно разъедала кожу. Объем воздуха катастрофически уменьшался, я инстинктивно опять вдохнул, ожидая снова ощутить в носу этот порошок. Но вдруг понял, что дышу пусть и очень горячим, но чистым воздухом, безо всяких посторонних примесей.

Распахнув глаза, практически прямо перед собой я увидел Евгения. Место, где мы оказались, мне было незнакомо, но напоминало Садроди — везде серая земля и какие-то непонятные кучи пепла. Оглянулся — так и есть, я упал в одну из них. И это пепел продолжал сейчас раздирать мне легкие. А все красное небо заняло огромное пылающее солнце — прямо как в моем кошмаре.

— Помоги мне! — крикнул я парню.

Но Женя и ухом не повел. Только сейчас я увидел, какой он бледный, как тупо смотрит перед собой, словно ничего не видит, как до крови кусает сухие губы, но наверняка не ощущает этого. Я подполз ближе, стал трясти его, даже залепил пощечину — но никакого эффекта мое поведение не возымело.

— Оставь его. — раздался голос Томаса. — Его разум уже не в этом мире. Только телесная оболочка. Недолговечная и такая ненадежная.

Я оглянулся и увидел ненавистного потомка. Во всем черном и на фоне огненно-красного неба он напомнил мне зловещего ворона, предвестника несчастья.

— Что ты с ним сделал?!

— Я? Нет, это сделали вы оба.