Убить нельзя научить - Ясмина Сапфир

Зрелище не обмануло ожидания.

Правильно говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Доска простиралась во всю стену корпуса, напротив двери. Наверху, на кнопках, размером с мою ладонь висел клочок ватмана. Вот именно не кусок, а драный клочок, со следами чьих-то зубов, словно отрывали его с их помощью.

На клочке красовалась надпись «ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ. ТАЙНОЙ ИНФОРМАЦИИ. СМЕХАПАНОРАМА».

Вся стена ниже была сплошь завешана этой самой тайной информацией — по сравнению с ней настоящая «Смехапанорама» выглядела просто жалко.

Под заголовком «Угадайка» красовались студенческие записки вроде: «Я тебя ублю» или «Я тобой позавтракаю», или «Я тебя не могу»…

Рядом пестрели шпаргалки одного и того же автора. Во всех формулах знак плюс заменяло скромное слово «полюс». «Равно» — уже более кровавое «рана», «разделить» — жестокосердное «разделать», минус совершенно нескромное — «минет». И словно бы ответ на последнее предложение знак «умножить» заменяло трагичное «не мможеть».

Где-то ближе к верхнему углу было пришпилено мое заявление, с заголовком:

«Не уволюсь, так развлекусь!»

Я даже не обиделась.

Во-первых, рядом с моим заявлением висело Вархаровское — весь кусок ватмана. Чуть ниже, под ним философски сообщалось «Хорошего заявления должно быть много или проректорских опусов мало не бывает».

Во-вторых, мой скромный опус нервно курил в сторонке, по сравнению с заявлением на отпуск, под заголовком: «Вот что бывает, если препод не отдыхает»…

«Я категорически и совершенно категорически требую отпустить меня в отпуск по трем причинам», — так эмоционально начиналось заявление. Дальше шли вовсе не три причины, а штук двадцать пять, среди которых затесались.

— нервная чесотка от одного вида студентов с риском академической эпидемии;

— повышенный аппетит на… занятиях. Что приводит к ужасным, не побоюсь этого слова, трагическим последствиям. Студенты заливают слюной все электрические цепи, глядя как я алчно поглощаю один бутерброд за другим. А это, в свою очередь, приводит к последующим взрывам и порче казенного имущества. Не говоря уже о драке, за случайно забытый мной бутерброд с ветчиной. После нее в лаборатории не осталось ни одного целого стула — студенты колотили ими друг друга. Ни одного целого стекла — каждый, завладевший бутербродом, стремился выброситься в окно со своей законной добычей. (Похоже, выходить в окно, не заботясь о том — открыто оно или закрыто — тренд «Академии войны и мира».)

— нервные махи головой, из-за чего коса тоже мотается из стороны в сторону.

Именно поэтому половина студентов вверенной мне группы ушли с занятия с фингалами, а вторая половина — с более серьезными повреждениями. Бедняги пытались уклониться, забыв, что сидят за партами, а на партах стоят установки. У многих сломались челюсти, у некоторых — вылетели зубы.

— Случайные ежедневные опоздания на работу из-за непомерной слезливости на нервной почве. Не могу же я, мужчина, бессерт (эту расу я назвала «медики») явиться на занятие весь в слезах от своего жалкого вида. Синяков под глазами и унылого оскала.

И я еще не все пункты зачитала.

Ближе к низу шли цитаты из лекций под названием: «Чему мы их учим».

Нежная: «Если погладить кота по шерсти много-много раз он ответит вам током любви».

Трогательная до слез «если электрический провод закоротить, он замкнется в себе…»

Поучительная «Не бойтесь раскалить диэлектрик до бела, он проводит вас в ток…»

Страстная: «Деформация — это проникновение твердого тела в мягкое с обязательным нагревом мягкого внутри…»

И уже совершенно бесстыдная: «Энергия дефлорации вычисляется по формуле…»

Жаль, я не успела прочесть выдержки из докладов и жалоб преподов под заголовком «О времена, о нравы».

Уже первые нарезки запомнились надолго. «Глава 7. Рационализаторское приложение студентов…», «Доклад о хождении студентов в позор»… «Доклад о хождении студентов в зазор»… «Доклад о хождении студентов в кругозор«…Слово «дозор» у автора хронически не получалось.

«Лобовым ударом я открыл студентам глаза на все моменты импульса сразу».

«Мне пришлось трижды взрывать горючие смеси, чтобы студенты заучили простые правила.

Если вы в химической лаборатории и что-то взорвалось, первым делом проверьте — остались ли вы живы. Вторым делом — проверьте — все ли части тела на месте… В процессе обучения выжили почти все студенты моего потока…»

«Я составил план лабораторных роботов…»

«Я подорвал занятие только, чтобы сбегать в буфет за водой…»

«В аудитории парил порядок…»

«Я порвал студента, чтобы вставить ему формулу…»

Под заголовком «Что может быть скромнее?» висели семь сканов тех самых частей тела, которые, по заверению Вархара, он очень даже часто мыл.

Над ними красовалось пояснение, набранное ну очень жирным и очень наклонным шрифтом.

«Однажды семь студентов первокурсников «Академии войны и мира» поспорили у кого больше… сами знаете что… Чтобы сравнение вышло честным… отсканировали все под лозунгом: «Техника не краснеет». А следом сканировал свои документы… ректор…»

Слава богу, «досье» на преподов висело на другом конце доски-стены.

Меня особенно впечатлили рассказы о наших способностях.

Про себя любимую прочла первой.

«Скромная, где-то даже тихая женщина, обладающая лучшими в Академии приемами по: выдиранию проректорских волос, драки на шпильках и тычков в ребра. Любые ваши молнии она с легкостью засунет вам в… туда, куда захочет. Мебель на скаку остановит, в горящий корпус войдет. Филигранно владеет техникой вывешивания студентов под потолок и лучше всех умеет считать до шести».

Я нашла глазами Вархара и похихикала на славу.

«Мужчина хоть куда! Легко выбросит любого в окно, поймает женщину на лету в танце, разденет толпу танцоров за считанные минуты. Одевать не предлагать! Разденет толпу рискнувшись предложить за считанные секунды. Владеет техникой подглядывания, подслушивания и телепатии при помощи загадочной энергии света, которая, якобы везде. Всем, кто с ним общается и намерен сохранить хоть что-то в секрете, рекомендуем назначать рандеву в абсолютно черном теле.»

Про Драгара писали мало, но прочесть это стоило.

«Летучий Голландец… ой… аспирант. Самый модный рыцарь Академии. На балы ходит в трениках и майках-алкоголичках, а на турниры — в сапоге вместо шлема. Тех, кто после встречи с ним выжил и не умер от смеха добьет электричеством»…

Про Лицию.

«После общения с ней душ можно не принимать. И лучше не злить ее в процессе. Электричество пойдет по мокрому насквозь телу со страшной силой. В этом и есть ее сила как боевой единицы Академии…»