Тот самый парень - Ким Джонс

Пожимаю плечами и засовываю большие пальцы за пояс леггинсов. Только когда они достигают колен, я понимаю, что забыла снять сапоги. Поэтому пытаюсь носком одного сапога наступить на пятку другого, чтобы снять его. Когда это не помогает, прыгаю на одной ноге. Семнадцать часов спустя мне удается стащить с себя ублюдков.

Затем я встаю перед ним.

В бюстгальтере.

И трусиках.

Мурашки по коже… повсюду.

— Вы прекрасны, мисс Харт. — Джейк еще несколько секунд впивается в меня взглядом, затем встает.

Возвышается надо мной.

Я смотрю на него снизу вверх.

Мы не прикасаемся друг к другу.

И отсутствие контакта делает обещание того, что должно произойти, еще более захватывающим.

— Я не хочу торопиться.

Его пальцы касаются моего виска, и на секунду я думаю, что он говорит о чем-то другом — что, возможно, он не хочет торопиться с нами. Этим чувством между нами, чем бы оно ни было, которое нарастало с тех пор, как он впервые обнаружил меня в своей квартире. Но затем он уточняет, что имеет в виду, и хотя мое тело распаляется от этой мысли, сердце немного падает.

— Хочу провести с тобой время этой ночью. Касаться тебя везде. Целовать там, где прикасаюсь. Часами заниматься с тобой любовью, пока ты не перестанешь думать…

Не смогу ходить…

— …не сможешь вспомнить ничего, кроме того, что чувствуешь, когда я внутри тебя.

Уверена, что никогда не забуду, если он будет трахать меня часами…

Джейк отступает назад, чтобы иметь полный обзор на меня.

— Сними трусики.

Ох, помилуйте, он сказал «трусики».

Я делаю, как он говорит. Мне даже удается сделать это с изяществом. Возможно, даже выглядеть сексуально.

Его глаза прикованы к моей промежности.

— Твоя киска промокла для меня, Пенелопа?

— Ее можно сделать еще более мокрой, — говорю я, надеясь, что он понимает, что я на самом деле предлагаю ему прикоснуться ко мне ртом.

Он ухмыляется, говоря мне, что понимает.

— Теперь лифчик.

Я хмурюсь.

— Я серьезно полный отстой в этом. И супернесексуальна. Мне приходится стягивать его через голову, потому что у меня плечи сводит, чтобы…

Я замолкаю, когда он, не сводя с меня глаз, заводит свою руку мне за спину и одними пальцами расстегивает застежку. Даже не коснувшись моей кожи.

Бл*ть, он хорош.

Я веду плечами, и ткань падает. Я голая. Он — нет. Уже собираюсь указать ему на это, когда он приказывает:

— Раздень меня.

Раздевать Джейка Суэггера — все равно, что разворачивать рождественский подарок, которого ждал целый год. Тот, который вы уже развернули и снова завернули, чтобы знать, что внутри. Но это не делает распаковку его во второй раз и игру с ним менее увлекательной.

Также, как и с рождественским подарком, сначала я не тороплюсь — медленно снимаю с него рубашку. Но мне не требуется много времени, чтобы проявить нетерпение, и вскоре я в спешке срываю с него одежду, чтобы добраться до тех частей, с которыми могу поиграть.

Восхитительно обнаженный Джейк стоит передо мной. Он — само точеное совершенство, загорелая плоть поверх твердых, как скала, мышц. У меня слюнки текут. Мои пальцы исследуют. Губы целуют, пока он не стонет от нетерпения, обхватывает меня руками за талию и притягивает к себе.

Жар.

Губы.

Язык.

Руки.

Стоны.

Любовь.

Мое сердце чувствует его прикосновение так же сильно, как и мое тело. В том, как он ласкает. Обладает. Целует. Поклоняется каждому обнаженному дюйму, доступному ему, пока мы стоим. И когда в этом положении он не может дотянуться до других моих частей, он поднимает меня, поворачивается, укладывает и прикасается ко мне везде.

Целует пальцы на ногах.

Мои колени.

Тазовые кости.

Линию груди, которая приподнимается всякий раз, когда я глубоко и судорожно вдыхаю.

Потом он смотрит на меня своими потемневшими глазами. Дикими. Голодными. Влюбленными. Достаточно долго, чтобы сказать мне: «Кончай столько, сколько захочешь», прежде чем раздвинуть мои ноги и зарыться лицом в мою киску.

Как будто я могу сдержаться.

Он делает восьмерку языком и трахает меня пальцем, пока моя спина не выгибается над кроватью. Затем его рот останавливается на моей кнопке «Кончить».

Да.

Я сказала: кнопка «Кончить».

Потому что, когда он сильно сосет и быстро проводит языком по клитору, он же кнопка «Кончить», угадайте, что.

Я кончаю.

Он ослабляет давление. Замедляет темп, пока я не возвращаюсь из другой галактики, в которую он меня только что отправил. Когда я перестаю быть дрожащим, стонущим месивом, он повторяет то, что только что сделал.

Восьмерка.

Засос.

Щелчок языком.

Движение пальцем.

И я кончаю.

После того, как я присоединяюсь к живым, он все возобновляет снова. Не уверена, что смогу с этим справиться. Не с оргазмами, конечно. Их я приму столько, сколько он захочет мне дать. Я говорю о пустоте, которую чувствую без него внутри себя. Поэтому умоляю.

— Джейк, пожалуйста. Трахни меня. Наполни меня. Мне нужно почувствовать тебя.

— А мне нужно попробовать тебя на вкус.

Это все, что он говорит, прежде чем довести меня до следующего оргазма — на этот раз немного продолжительного, потому что мой клитор почти онемел.

Затем, наконец, я чувствую его — всего его. Только его. Без презерватива. Никаких барьеров. Он скользит в мой влажный жар, кожа к коже, и растягивает, пока не погружается глубоко, и то пламя, которое всего несколько мгновений назад превратилось в тлеющие угольки, разгорается в адское пекло.

То, что он говорит, когда занимается со мной любовью…

— Ты такая чертовски красивая.

— Ты как гребаный шелк.

— Твоя киска идеальна.

— Ты, Пенелопа Харт, само совершенство.

То, как он прикасается ко мне…

Большой палец касается моего виска.

Пальцы впиваются в мои бедра.

Бедра двигаются навстречу моим.

Губы целуют мои губы.

Мою челюсть.

Кончик носа.

То, как он смотрит на меня…

Будто я — драгоценность.

Воплощение красоты.

И я принадлежу ему.

Будто он знает, что я люблю его.

Будто знает, что я знаю, что он тоже любит меня.

Все это делает этот момент столь же пугающим, сколь и особенным. Потому что я не уверена, куда мы пойдем дальше. Кто мы, за пределами… этого.

Два человека занимаются любовью так, как не должны заниматься двое, если только они не готовы посвятить себя чему-то большему. Но способен ли он на это? Захочет ли? Или я буду вынуждена поставить ему ультиматум? Потребовать, чтобы он мне признался в своих чувствах, чтобы мы могли сделать следующий шаг, или я уйду, потому что не могу