Человек с двойным дном - Владимир Гриньков

На подгибающихся ногах она едва смогла взобраться на крыльцо избушки, ткнулась в крохотные каморки-комнатушки, служившие кельями, никого и там не обнаружила. Наудачу ввалилась в часовенку – и тут наткнулась на инокиню Исидору. Старушка молилась, стоя перед образами, и медленно, явно не спеша оторваться от важного и нужного дела, обернулась, когда вошла Лариса. Послушница имела весьма растрепанный вид: волосы разметались, лицо багровое, взгляд дикий, рот перекошен.

– Мущины!!! – выдохнула Лариса так, как можно было бы объявлять о пришествии антихриста.

Она даже готова была картинно упасть на пол, но удержалась от соблазна, потому что взгляд инокини ее отрезвил.

– Без платка почему? – строго спросила Исидора.

И этот привычный голос и знакомое мерцание лампад стремительно возвращали Ларису к жизни. Ее страх таял, будто лед под жарким солнцем.

– Простите, матушка, – пролепетала Лариса, пятясь из часовни.

Платок она, видно, обронила, убегая. Оконфузилась.

– Какие мужчины? – спросила Исидора.

– Двое! Сюда идут!

– Откуда? От реки?

– Да!

– Приведешь ко мне, коли появятся, – сказала Исидора, поджала строго губы и снова отвернулась к образам.

Ничего особенного не происходило. Лариса устыдилась недавнего собственного страха. Вышла из избы, стараясь ступать неслышно. Добрела до колодца, подняла целое ведро воды и долго пила, не желая расставаться с охватившим ее чувством блаженства. Затем села за деревянный стол из неструганых досок, как раз между сараем и избой. За этим столом они хозяйничали в хорошую погоду: грибы-ягоды перебирали, рыбу чистили, а то и трапезничали, если было такое настроение.

Затихла. Замерла. Ждала.

Якут и Костомаров вышли к скиту менее чем через час после возвращения Ларисы. Несколько раз они сбивались с пути, с той самой малоприметной тропинки, и им приходилось возвращаться, кружить по лесу, искать.

Они вышли из леса без явной угрозы. Ружья за спиной. Увидели Ларису, направились к ней, как заплутавшие путники, желающие расспросить про дальнейшую дорогу.

Лариса обмерла, конечно, при виде чужаков. Мужчин здесь никогда не привечали. В последний раз – уж сколько лет прошло! – вышел к ним из леса охотник с лайкой. Инокиня Исидора велела путника накормить, но в дом так и не пустила, и охотник после скромной трапезы отправился дальше.

Эти двое приблизились. Один плосколицый, как азиат какой, а второй приличный очень, на начальника похож.

– День добрый! – сказал Костомаров.

А взгляд – ну точно, как у начальника. Строгий и испытующий.

– Здравствуйте вам! – ответила оробевшая Лариса.

Костомаров уже увидел крест над часовней и икону над входом в дом, и понимал, что верно они вышли, достигли цели. Но, чтобы завязать разговор, спросил почтительно:

– Это что у вас тут такое? Что-то церковное? Монастырь? Или этот… как его… скит…

На «ските» он запнулся неспроста. Именно про скит им и говорили. Но надо было неосведомленность показать, чтобы не раскрыться раньше времени.

– Скит, – сказала Лариса.

– Как же вы живете здесь в лесу? Не страшно? Сколько вас вообще?

– Две монахини, – ответила Лариса. – И трое нас, послушниц.

– Главный у вас кто?

– Инокиня Исидора.

– Где она?

Лариса уже готова была указать на окна часовни, но тут инокиня Мария пригнала с пастбища корову, местную любимицу-кормилицу. Мария увидела незнакомцев, нахмурилась, заметно насторожилась, но не подошла, потому что ей еще надо было загнать корову в сарай.

Костомаров вопросительно посмотрел на Ларису.

– Инокиня Мария! – сообщила та шепотом. – Строгая очень!

Словно заранее извинялась перед гостями.

Мария скрылась в сарае. Тем временем из леса вышли и послушницы, Надежда с Катериной. Несли лукошки с ягодой. Солнце уже катилось на закат, день догорал, в лесу темнело, и про ягоду можно было забыть до завтрашнего утра.

Мария наблюдала из сарая за незваными гостями. Видела, как те вдруг взволновались, переглянулись, и плосколицый, сидевший на лавке, инстинктивно придвинул к себе отставленное было ружье. Мария проследила за взглядами этой парочки и тоже увидела вышедших из леса послушниц. Метнулась в глубь сарая, туда, где за загородкой, в углу, обычно стояла корова. Сгребла в сторону сено, рывком подняла широкую подгнившую доску пола, насквозь пропитавшегося навозом и мочой, и под полом, в тайнике, где никому и в голову не пришло бы что-либо искать, обнаружился длинный увесистый сверток. Мария выдернула его из подпола крепкими ухватистыми пальцами, вскрыла загаженный нечистотами, но сохранивший герметичность пластик, и извлекла из упаковки автомат Калашникова – новехонький, в густой смазке, каким бывает заложенное на долговременное хранение оружие на армейских складах. Практически бесшумно сняла оружие с предохранителя, и теперь ей оставалось только передернуть затвор, чтобы дослать патрон.

Лариса сидела за одним столом с гостями, лицом к лицу, можно сказать. Видела их совсем близко. И ее поразила случившаяся в мужчинах перемена. Они в мгновение возбудились, будто кобели при виде суки. Напряжение и восторг – такая угадывалась смесь чувств, почему-то напугавшая Ларису. Это было сродни похоти, готовой выплеснуться уже в следующую секунду. И почему-то Лариса сразу подумала про Катю Ведьмакину. Ей в голову не пришло, что эти двое специально стремились сюда к Кате, что приплыли издалека, чтобы только до нее добраться. Ларисе показалось, что в них греховное желание вспыхнуло внезапно, едва только они увидели молодую и красивую женщину. А Катя и вправду была хороша. Лицо за эти годы истончилось, и его черты стали как на иконных ликах. Глазищи большие и темные, на погибель мужикам – или самой себе на погибель.

Костомаров узнал Катю. Видел на фотографиях. Не сумел сдержаться, привстал из-за стола. Тем самым выдал свой интерес. Послушница Надежда разволновалась, поспешно втолкнула Катю в избу и сама скрылась за дверью.

Тут уже Костомаров отбросил всякую осторожность. У него было такое чувство, что Катя сейчас исчезнет, скроется. Как будто можно было где-то на этом пятачке посреди леса укрыться. Вскочил, пошел к избе. Якут двинулся следом, прихватив ружье. Лариса была настороже, обежала эту парочку, опередила, встала препятствием на пути, пятилась к двери и приговаривала, едва не плача от охватившего ее страха:

– Не трожьте! Не трожьте нашу Катю! Не берите грех на душу!

Если бы Костомаров и Якут видели, что происходило в это время в доме, они поостереглись бы идти напролом.

Послушница Надежда, втолкнув Катю в дом, буквально проволокла ее в дальнюю комнату-келью, в которой сама Надежда и жила. Катерина, не понимая до конца, что происходит, попыталась было вывернуться, но Надежда держала ее крепко, будто твердо знала, что ей делать. И отпустила только в келье. Потому что совсем другие у нее начались хлопоты. Сбросила со своей кровати постельные принадлежности, а кровать была – будто короб из неструганых досок. Из-под кровати Надежда вытянула топор, поддела доски лежака; со скрипом вылезли из гнезд гвозди, и, когда доски отлетели в сторону, изумленная Катя увидел герметичный сверток в пластике. Надежда разорвала пластик, достала автомат, сняла с предохранителя, передернула затвор. Делала все четко и умело, как на учениях.

Катя попятилась.

– Меня не бойся! – сказала ей Надежда. – Мы с Марией здесь для того, чтобы тебя охранять. Кажется, пришло время! Ты в окошко лезь, Катюша! В лес беги! И не отзывайся, покуда мы тебя не позовем!

После этих слов Надежда выскочила из комнаты. Спешила очень.

За дверями дома Костомаров и Якут долго с Ларисой не церемонились. Женщина встала преградой у крыльца. Костомаров оттолкнул ее было, рассчитывая на скорую и легкую победу, но Лариса тут же вновь возникла перед ним, как ванька-встанька. Якут, не раздумывая, выстрелил в нее из ружья. Женщина упала. И в то же мгновение в спину непрошеным гостям стеганула смертоносная автоматная очередь. Все пули достались Якуту. Он непроизвольно прикрыл собой Костомарова.

Обернувшись, Пал Палыч увидел бегущую к нему женщину в черных одеяниях. Дрогнул от страшного видения, но совладал с собой, и в эту летящую на его погибель Смерть выстрелил из двух стволов дуплетом. Иглы горячей картечи изрешетили Марию, она опрокинулась навзничь, и Костомарову хватило одного мгновения на то, чтобы завладеть ее автоматом.

Услышавшая выстрелы Надежда не бросилась наружу сломя голову, а затаилась в трапезной, вжалась в бревенчатую стену, вслушивалась в звуки. Это сыграло с Костомаровым злую шутку. Он жаждал добраться до Кати, он слишком спешил, и потому забыл про осторожность. Взбежал по ступеням крыльца, рывком распахнул дверь, ввалился в темные сени, миновал их одним прыжком; еще одна дверь, и вот он уже в трапезной. Едва перенес ногу через порог – ударила автоматная очередь. Костомаров отшатнулся в сени. Надежда, у которой сдали нервы, выстрелила еще, но безуспешно.